— Конечно, мы увидим их. Как же нам их не увидеть, когда у правительства готовы приветственные речи, когда армия поставлена на ноги и прячется за холмами, когда всюду репортеры, телевизионные камеры, готовые передать на весь мир сцену приземления. Сам президент жал мне руку и ждет в Вашингтоне… Не сделав даже паузы, он внезапно заговорил по-иному:
— Черт побери, нет, они сюда не попадут. Где-то какая-то ошибка. Что-то не так. Надо было сказать это начальству еще вчера, когда я начал размышлять над этим. Не знаю, почему я не сказал. Испугался, наверное. Здесь слишком много начальников. Не хватило смелости.
Он крепко ухватил «Таймса» за рукав.
— Слушайте, я не знаю, что…
На приемо-передающей установке вспыхнул зеленый огонек. Нэтен не смотрел на установку, но говорить перестал.
Из динамика раздался голос пришельца. Сенатор вздрогнул и нервно взглянул на громкоговоритель, поправляя галстук. Голос смолк. Нэтен повернулся и посмотрел на громкоговоритель. Его беспокойство уже не было заметно.
— В чем дело? — с волнением спросил «Таймс».
— Он говорит, что они снизили скорость для вхождения в атмосферу. Я думаю, они будут здесь минут через пять- десять. Это был Бад[4]. Он очень возбужден. «Боже, — говорит он, — на какой мрачной планете вы живете». — Нэтен улыбнулся. — Шутит.
«Тайме» был озадачен.
— Что он этим хочет сказать — мрачная? Ведь не по всей же Земле идет дождь.
Дождь за окном стихал. Ярко-синие клочки неба просвечивали сквозь разрывы в пелене облаков. Капли воды, стекающие по стеклам, отсвечивали голубым.
Льюк пробовал найти хоть какое-нибудь объяснение.
— Может быть, они пытаются сесть на Венеру?
Эта мысль была смешной, он это знал. Корабль ориентировался по направленному лучу Нэтена, и он должен был попасть на Землю. Бад, видимо, пошутил.
Снова вспыхнул зеленый огонек, и они замолкли, ожидая, пока сообщение будет записано, замедлено и воспроизведено. Экран катодной трубки оживился, на нем показалось изображение молодого человека, сидящего около своего передатчика спиной к зрителям. Он смотрел на экран, на одной стороне которого можно было разглядеть приближающуюся огромную темную равнину. Корабль устремился к ней, и ее иллюзорная твердость расплылась в яростное кипение черных облаков. Облака закрутились в чернильно-черном водовороте, на мгновение заполнили весь экран, и тут их поглотила темнота. Молодой пришелец повернулся лицом к камере, сказал несколько слов, снова округлил рот в улыбке, потом щелкнул выключателем, и экран стал серым. Голос Нэтена сделался вдруг напряженным и бесцветным.
— Он сказал что-то вроде того, чтобы им готовили выпивку, они прибывают.
— Странная атмосфера, — заметил «Таймс» просто так, чтобы что-нибудь сказать, осознавая, что говорит слишком очевидную вещь. — Не похожа на нашу.
Несколько человек подошли к ним.
— Что он сказал?
— Входят в атмосферу, должны приземлиться через пять- десять минут, — ответил Нэтен.
По комнате пробежала волна острого возбуждения. Телеоператоры начали снова наводить свои камеры, проверять микрофон, включать освещение. Ученые поднялись и, продолжая разговор, встали около окон. Толпой вошли из коридора корреспонденты и тоже приблизились к окнам, чтобы не упустить великого события. Трое лингвистов вошли, толкая впереди себя большой ящик на колесах — автоматический переводчик — и стали наблюдать, как его присоединяют к радиосети.
— Где они приземлятся? — резко спросил «Таймс» Нэтена. — Почему вы ничего не делаете?
— Скажите мне, что делать, и я сделаю, — тихо сказал Нэтен, не двигаясь с места.
Это не было сарказмом, Джекоб Льюк из «Таймса» искоса взглянул на его белое от напряжения лицо и умерил тон.
— Вы не можете с ними связаться?
— Во время приземления — нет.
— Что же делать? — «Таймс» вынул пачку сигарет, вспомнил о запрещении курить и сунул ее обратно в карман.
— Будем просто ждать. — Нэтен поставил локоть на колено и упер подбородок в ладонь.
Они ждали.
Все в комнате ждали. Разговоры смолкли. Лысый человек из группы ученых снова и снова машинально полировал свои ногти, смотря на них невидящим взглядом, другой рассеянно протирал очки, поднимал их к свету, надевал, а через минуту снимал и снова начинал протирать. Телеоператоры занимались своими делами, двигаясь бесшумно и расчетливо, с предельной аккуратностью, тщательно поправляя то, что не надо было поправлять, и проверяя уже проверенное. Должен был наступить один из величайших моментов в истории человечества, и они все пытались забыть это и остаться спокойными, заняться своим делом, как подобает настоящим специалистам.
Время тянулось бесконечно долго.
«Таймс» посмотрел на часы — прошло три минуты. Он задержал на мгновение дыхание, чтобы услышать приближающийся издали гром двигателей. Не было слышно ни звука.
Солнце вышло из-за облаков и осветило аэродром, словно огромный прожектор пустую сцену.
Неожиданно зеленый огонек снова засветился, показывая, что получено очередное сжатое сообщение. Записывающий прибор записал, замедлил и передал его воспроизводящему аппарату. Раздался щелчок, резко прозвучавший в напряженной тишине.
Экран оставался серым, но зазвучал голос Бада. Бад сказал несколько слов. Снова раздался щелчок, и огонек погас. Когда стало ясно, что больше ничего сказано не будет и перевода не сообщат, люди в комнате снова повернулись к окнам, и разговор возобновился.
Кто-то пошутил и сам одиноко засмеялся.
Один из лингвистов остался стоять, повернувшись к громкоговорителю, потом недоуменно посмотрел в окно на все расширяющиеся просветы голубого неба. Он понял.
— Темно! — тихо перевел «Таймсу» Нэтен. — Ваша атмосфера густая. Именно так сказал Бад.
Прошло еще три минуты. «Таймс» поймал себя на том, что закуривает. Выругавшись про себя, он потушил спичку, а сигарету положил обратно в пачку. Он прислушался, пытаясь различить звук ракетных двигателей. Пора бы им и приземлиться, но гула двигателей не было слышно.
На приемнике зажегся зеленый огонек.
Поступило сообщение.
Инстинктивно он вскочил на ноги. Рядом с ним оказался Нэтен. Потом раздался голос, как им показалось, Бада. Он что-то коротко произнес и смолк. Неожиданно «Таймс» понял.
— Мы приземлились, — шепотом повторил Нэтен.
А ветер по-прежнему сушил бетонированные дорожки, влажную землю и блестящую траву совершенно пустынного аэродрома.
Люди выглядывали в окна, пытаясь уловить рокот двигателей, разыскивая в небе серебристую громаду космического корабля.
