обещал Оргротору безопасность. Поклялся, что не тронет его, не попытается сожрать.
Это очень важно – получить такое обещание. Паргоронцы уже тогда замечали, что демоническая сила в первую очередь действует на самого демона, как на оной силы источник. Поэтому обманывать можно других, но не себя. Когда ты противоречишь собственному «я», идя против слов или действий, ты отрицаешь самое себя. Когда в настоящем ты противоречишь себе былому или будущему, то разрушаешь ту реальность, в которой тебе есть место.
Демоны бессмертны, а с бессмертных спрашивается строже. Их постоянно испытывает даже не мир, а собственное подсознание, которое помнит, что всему есть конец, а для конца нужны... условия.
- Какие условия, Янгфанхофен? – спросил Дегатти.
- Тебя это не касается, - одновременно ответили Янгфанхофен и Бельзедор.
- Привет тебе, о Темный Господин! – весело воскликнул Оргротор, представ перед мясным вулканом. – Рад, что ты согласился на эту встречу!
- ТЫ ЗАИНТРИГОВАЛ МЕНЯ, ОТЕЦ ЧУДОВИЩ! – загромыхало из пасти-кратера. – ЧТО ТЫ ТАКОЕ МНЕ ПРИНЕС?
В голосе чудовища звучало нетерпение. Гламмгольдриг обратил к Оргротору свои стебельчатые глаза, а по его складчатым склонам потекли слюни. Дрожь вожделения прокатилась по громадному телу.
Они в чем-то были похожи, Гламмгольдриг и Оргротор. Внешне, конечно, абсолютно разные – но обоих вели низменные желания. Обжорство и похоть, две самые сильные из животных страстей. И когда Гламмгольдриг увидел бочонок, что принес с собой Оргротор, когда ощутил крепкий дурманящий запах... его взгляд стал томным.
Бушуки, эти крохотные детишки Мазеда, оказались изобретательными созданиями. Им было мало зарабатывать, чтобы чувствовать власть и могущество – тем более, что в Паргороне пока не появилось единого мерила ценности. То, чем дорожили ла-ционне, было безразлично гохерримам, а сокровища сурдитов не интересовали никого, кроме сурдитов. Бушуки именно потому и заняли так удачно свою нишу, что стали посредниками между демоническими народами и уникальными Органами, обменивались со всеми и каждому давали то, чего он хотел.
И в числе прочего они выдумали дурманное зелье. Сурдиты давно варили пиво из мавоша, а гохерримы научились перегонять его, делая крепленые настойки – но для демонов это все равно было слабеньким компотиком. Требовалось выпить бочку, чтобы хоть чуточку захмелеть.
А вот бушуки ухитрились смешать такой коктейль, который сшибал с ног. Вызывал шум в голове даже у кульминатов. Конечно, Гламмгольдриг уже успел его попробовать, так что в его голосе прозвучало предвкушение, но и легкое разочарование:
- ТЫ ОБЕЩАЛ ТО, ЧЕГО Я ЕЩЕ НЕ ПРОБОВАЛ! ЭТО Я ПРОБОВАЛ! НО ДАЙ МНЕ ЕГО, ИБО Я ИСПЫТЫВАЮ ЖАЖДУ!
- Нет, о Темный Господин, ты ошибаешься, - лукаво сказал Оргротор, подлетая поближе. – Ты пробовал обычное зелье бушуков, которое пьют все и в котором нет ничего особенного. Это же – новый, улучшенный рецепт с особыми добавками.
Он нисколько не погрешил против истины. Добавки здесь и в самом деле были... добавка. Одна, лично от Оргротора. Действительно особая субстанция, настоящий концентрат его силы, его уникальных способностей.
- Да фу, тля!.. – выплюнул пиво Дегатти.
- Я не сказал, что это за добавка, - заметил Янгфанхофен, протирая стойку.
Гламмгольдриг содрогнулся в пароксизме вожделения, и сам его дворец колыхнулся следом. Вокруг замерцали огни, бесчисленные тропы-паутинки задрожали. У Оргротора зарябило в глазах, но он остался невозмутим, продолжая лукаво улыбаться.
Для Гламмгольдрига он представал не мужчиной и не женщиной. Как и Саа’Трирр, Желудок Древнейшего не имеет пола, и ему нет дела до пола других. Он способен испытывать страсть к живым существам, но эта страсть – извращенного, причудливого рода. Его притягивают те, кто способен изысканно его кормить и в то же время сами могут стать аппетитным кушаньем.
Оргротор это знал, а потому не прибегал к своим обычным приемам. Гламмгольдрига не удастся соблазнить, как иных демонов, а если даже и удастся – он сожрет того, кого вожделеет. Источаемые Оргротором феромоны изменили свойства – теперь они успокаивали, умиротворяли.
А когда зелье бушуков полилось в бездонный кратер, Гламмгольдриг издал довольное урчание. Внутри него все забурлило, пространство наполнилось как будто беззвучной мелодией, и Оргротор ощутил мягкие прикосновения. У Гламмгольдрига нет рук, но ему они и не нужны – он воздействует на материю просто силой воли.
- ЭТО И ПРАВДА ЧТО-ТО НОВОЕ! – с удовольствием воскликнул он. – ТЫ... М-МА!.. НЕ ОБМАНУЛ! БУШУКИ СОЗДАЛИ НОВЫЙ РЕЦЕПТ? КАКИЕ МИЛЫЕ СОЗДАНИЯ!
Он захмелел почти сразу же. Зелье бушуков не содержало спиртов, опиатов, амфетаминов и что там еще действует на слабые мозги смертных. Точнее, все это в нем было, но только в качестве символа, в гомеопатических дозах. Бушуки своим колдовством преобразовали смесь разных веществ в саму идею дурмана, в нечто вроде жидкого демона, пляшущего у тебя внутри.
А Оргротор своей добавкой еще и улучшил субстанцию. Внес в нее каплю самого себя, каплю божественной силы. Одну-единственную, и очень узкого применения – но с ней зелье бушуков приобрело новые свойства.
На Гламмгольдрига уже подействовало. Но он ничего не заподозрил, настолько хорошо ему стало. Раньше он ничего подобного не испытывал. Радуясь тому, насколько замечательный друг Оргротор, какой чудесный подарок он ему поднес, Гламмгольдриг благодушно пообещал:
- СЕГОДНЯ Я ТЕБЯ НЕ СЪЕМ. Я ДУМАЛ ОБ ЭТОМ, НО ТЕПЕРЬ РЕШИЛ НЕ ТОРОПИТЬСЯ.
Оргротор подозревал, что Гламмгольдриг все-таки собирается нарушить... точнее, обойти обещание. Желудок не производит впечатление титана мысли, ему далеко до интеллекта Саа’Трирра или мудрости Мазекресс, зато в нем таятся бездны низменного коварства. Он лжив, жесток и бессердечен... но Оргротор прекрасно это понимал и играл сейчас в ту же самую игру.
- Не надо, не ешь меня, Гламмгольдриг, - сказал он, улыбаясь. – Поглотив меня, ты получишь не так уж много, а оставив в живых – можешь многое выиграть.
- ТЫ ПРЕДЛАГАЕШЬ СОЮЗ, - благодушно произнес Темный Господин. – КАК РВАДАКЛ. ГОВОРИ, Я СЛУШАЮ.
Оргротор мгновение промедлил. Он не знал, что Великий Очиститель начал какие-то отношения с Гламмгольдригом. Прежде они всегда враждовали, один раз даже бились насмерть, и Рвадакл тогда выжил, но долго зализывал раны.
Что же теперь –
