— Нет, конечно, — Лера немного успокоилась и даже постаралась улыбнуться как можно приятнее. Этот мужчина ей начинал нравиться, от него исходило какое-то спокойствие и невозмутимость, но не мрачная, а весёлая, каждую секунду готовая взорваться шуткой и смехом. — Я принесла сумку в анатомичку и поставила рядом с собой на пол. Мне кажется, я ещё несколько минут назад её видела.
— Ну, насчёт нескольких минут вы, пожалуй, преувеличиваете, — покачал головой работник милиции, — с момента кражи прошло как минимум минут десять-пятнадцать, а то и все двадцать. Но это и понятно, вы же занимаетесь, время бежит незаметно.
— Спасибо вам, — Лера протянула руку, чтобы взять сумочку, но не тут-то было. Мужчина держал её крепко и отдавать, судя по всему, не намеревался.
— Одну минуточку, — строго сказал он. — Я не могу вернуть вам сумку просто так. Мы должны с вами проехать в отделение и оформить всё официально.
— Что оформить? — не поняла Лера. — Это же моя сумка, я могу это доказать. В ней мои документы.
— Я верю вам, верю, — успокоил её работник милиции. — Но ведь вор совершил преступление, и он должен быть привлечён к ответственности. А для этого мы должны определить размер похищенного, его стоимость, понимаете? От этого зависит квалификация содеянного и объём вменения.
Она, конечно, ничего этого не понимала, потому что не знала таких понятий, как «квалификация» и «объём вменения». Но не показывать же такому симпатичному мужчине, что она неграмотная!
— Да, конечно, — она с серьёзным видом кивнула, — я понимаю. Мне нужно сдать препараты…
— Мы подождём.
Лера сдала поднос с препаратом, получила назад свой студенческий билет и вернулась к мужчине с её сумкой. Тот терпеливо ждал возле двери.
— А где остальные? — спросила она, оглядываясь.
— В машине, — коротко ответил он. — Пойдёмте.
До отделения милиции добрались быстро. Задержанного воришку везли в одной машине, а Леру посадил в свой «жигулёнок» мужчина, задержавший вора. Помещение милиции девушке сразу не понравилось. Оно было холодным и некрасивым, стены выкрашены масляной краской, на полу драный линолеум, а сразу от входа открывался вид на зарешеченную «клетку», где с угрюмыми лицами сидели какие-то неопрятные мужчины и даже одна женщина. Женщину Лера узнала, это была молодая цыганка, частенько отирающаяся в сквере между медицинским и химико-технологическим институтами и отлавливающая доверчивую молодёжь, желающую узнать о своих грядущих радостях и неприятностях.
— Эй, красавица, — тут же встрепенулась цыганка при виде девушки и быстро затараторила, — заскучала я здесь, навыки теряю. Дай погадаю тебе, бесплатно погадаю, денег не возьму, ничего не возьму, всю правду скажу, что было, что будет, что у тебя сейчас на сердце и чем беда твоя закончится.
Она вскочила со скамьи и протянула руки через решётку. Из окошка тут же выглянул дежурный майор с усталыми глазами.
— Уймись, Зема, дай спокойно работать. От тебя грохот как от трактора.
— Ай, начальник, неправду ты говоришь! — возмутилась цыганка. — Я разве тебя беспокою? Я тебя не беспокою, я хочу хорошей девушке помочь, беда у неё великая, а как с ней справиться — она не ведает. Молодая она, неопытная, жизни не знает, вот и обманули её. Я всю правду ей скажу, она меня ещё благодарить будет. Иди сюда, красавица, дай ручку.
Лера испуганно отшатнулась. На мгновение глаза её встретились с глазами цыганки, и ей показалось, что она падает в пропасть. Глаза не были страшными, вовсе нет, они были яркими и блестящими, большими, обрамлёнными длинными густыми ресницами. Но почему-то они буквально парализовали девушку. Она даже забыла, где находится и зачем сюда пришла.
— Давай ручку, давай, не бойся, денег не прошу, золота не прошу, сама за решёткой сижу, плохого тебе не сделаю…
Голос цыганки, бормотавшей свою скороговорку, доносился словно издалека.
— Валерия Геннадьевна! — раздалось прямо у неё над ухом. Лера очнулась.
— А? Что?
Мужчина, который привёз её в милицию и которого звали Владимиром, стоял рядом и крепко держал Леру за плечо.
— Валерия Геннадьевна, идите со мной, — строго и отчётливо произнёс он.
Лера послушно поднялась следом за ним на второй этаж. Ноги были как ватные, перед глазами всё плыло. В маленьком кабинете, где уже сидели два человека, Владимир помог ей снять шубку и усадил за стол.
— Никогда бы не подумал, что вы так легко поддаётесь внушению, — с улыбкой сказал он. — На будущее имейте в виду, вам нужно цыганок обходить за три километра, а лучше — за пять. Они вас обдерут как липку, а вы и заметить не успеете. Зема только начала с вами разговаривать, а вы уже поплыли. Через полминуты вы бы догола разделись и потом долго удивлялись бы, что это такое с вами произошло.
— Ничего я не внушаемая, — сердито ответила Лера. — Просто у меня был тяжёлый день, я устала, а тут ещё сумочку украли, я перенервничала. Я цыганок не боюсь.
— Не обманывайте себя, — вступил в разговор один из незнакомых ей мужчин, — усталость не имеет к этому отношения. Это особенности психики, природные особенности, они или есть — или их нет, а усталость может только сделать их более или менее острыми. Вы поддаётесь внушению, это совершенно очевидно, поэтому вам следует быть более внимательной, только и всего. Если бы вы знали, сколько обобранных цыганами людей к нам сюда приходит! И люди-то всё приличные, образованные, интеллигентные, не какие-нибудь там недоумки. Доценты, профессора. Кстати, должен вам заметить, что большинство людей поддаётся внушению, а вот тех, кто не поддаётся совсем, очень мало. Так что не думайте, будто с вами что-то не в порядке.
Это Лере совсем не понравилось. Она такая как все? Ещё чего не хватало! Никогда и ни в чём она не будет такой, как все. Никогда и ни в чём. Вот кончится вся эта тягомотина с сумкой, она вернётся домой, возьмёт книги по психологии и психиатрии и сама займётся изучением проблемы. Если окажется, что она действительно внушаемая, она переделает себя. Если нельзя переделать, то можно по крайней мере научиться вести себя так, чтобы все думали, будто она внушению не поддаётся. Никогда Лера Немчинова не будет принадлежать к большинству. Потому что большинство — это народ, а народ — это быдло, в этом Лера была убеждена твёрдо, даже не подозревая, насколько безнравственна такая мысль. А она всегда и во всём будет особенной, неповторимой, единственной.
— Ладно, начнём, помолясь, — вздохнул Владимир. — Саша, доставай бланки, будем оформлять.
Сашей звали как раз того сотрудника, который только что объяснял Лере насчёт цыганок. Он достал из ящика стола какие-то бланки и стал задавать вопросы. Фамилия, имя, отчество, год и место рождения, адрес, место учёбы…
