— Аполлон задал вам вопрос… мадам.
Произнося последнее слово, братец позволил себе слегка поморщиться, и эта гримаса совсем не понравилась молодой особе.
— Взлом служил не более чем средством отвлечь внимание монахов и военных.
— Так где посох? — не отставай я. — Где вы его нашли?
— Недалеко отсюда, — с манерной ужимкой обронила она, вставая, чтобы погасить свою сигарету в кувшине с водой, которой я пользовался для умывания. — Что ж! Теперь я могу уйти, или вы рассчитываете всадить мне пулю в лоб прямо сейчас?
— У нас анк, у тебя посох, — резюмировал Гиацинт. — Возлюбленная, мы зашли в тупик.
— Это он пока у вас! — Она послала ему воздушный поцелуй. — До скорого, отец мой. — Направившись к двери, она нежно погладила замок, покореженный ударом Гиацинта. — Вам трудно будет объяснить это… Будь я на вашем месте, я бы испарилась прежде, чем мне пришлось бы отвечать на слишком обременительные вопросы.
Она уплыла по коридору, самым вызывающим образом покачивая бедрами, и Ганс, сорвав с головы каскетку, в ярости швырнул ее на пол.
— Почему ты позволил ей уйти? — набросился он на Гиацинта.
Тот пренебрежительно глянул на раскипятившегося молокососа:
— А ты бы чего хотел? Пытать ее, чтобы вырвать признание? Укокошить даму? Здесь, в этой комнате? — (Юноша потупился.) — Взбалмошный мальчишка! — Гиацинт, в свою очередь, провел ладонью по искореженной двери. — Вторая за день… Придется оставить им щедрые чаевые, это в наших интересах. Надо сматываться.
— Как? Без посоха? — закричал я.
— Кассандра поспешит вслед за нами, а с ней и посох. Оставаться здесь, где все эти солдаты, которые…
— А это что такое? — перебил его Ганс, показывая мне что-то вроде длинного проржавевшего ножа, который он только что извлек из-под груды разбросанной одежды.
Выхватив у него из рук сей неприглядный предмет вместе с подвешенной к нему этикеткой, где значились название, описание и дата, Этти сказал:
— По всему, из музея украдено именно это.
Тут даже Гиацинт взорвался, не выдержал:
— Вот дрянь!
— Она хочет, чтобы нас загребли за кражу, — сообразил я.
— Гиацинт! Надо догнать ее, схватить! — крикнул Этти. — Если она донесет властям, мы…
Но наш приятель успокоительным жестом положил ему руку на плечо:
— Если бы она нашла анк, тогда да. А так нет. Нам нечего бояться. Она, по всей вероятности, надеялась его украсть, а уж потом донести, чтобы избавиться от нас.
— А если она все-таки сделает это? — не унимался испуганный Ганс.
— Она же не идиотка. Тогда наше имущество конфискуют, в том числе анк, и ей уж не добраться до него. Нет, нет… Ее надо заманить подальше отсюда, а потом, выждав удобный момент, настигнуть на открытом месте. А пока отделаемся от всего этого. — Он указал на музейный экспонат и оружие Кассандры.
Мы вдвоем спустились в сад, и там он незаметно обронил современное оружие заодно с античным в глубокий пруд, служивший резервуаром для полива фруктовых деревьев.
Исполнив это, мы отправились в приемную монастыря, чтобы расплатиться за пансион и осведомиться о расписании автобусов, идущих в Каир. Затем присоединились к Гансу и Этти, которые тем временем возились с нашим багажом.
— Нашли? — спросил брат.
— Туристический автобус, прибывший сегодня утром, отправляется в девятнадцать ноль-ноль. Нескольких кредитных билетов хватит, чтобы убедить шофера прихватить нас с собой.
Тут зазвонил колокол, зовущий в трапезную, и Ганс, глянув на часы, возопил:
— Начало второго! Отдаю все мое королевство за один гамбургер!
Незадолго до окончания завтрака к нам с приветливой улыбкой подошел тот самый монах, что встречал нас, когда мы только прибыли сюда.
— Я узнал, что вы уезжаете, брат мой, — обратился он к Гиацинту. — Удалось ли вам обрести в этом святом месте то, что вы искали?
— Еще не знаю. Время покажет.
— Сомнения… Да, через этот искус проходим мы все. — Монах осенил себя крестом. — Бремя вашей прежней священнической миссии было, должно быть, очень тяжко в нынешние беспокойные времена.
Мы с Гансом озорно переглянулись. Избранная нашим товарищем роль бывшего священника, приносящего покаяние, оказалась выгоднее, чем он ожидал, однако теперь ему, видно, хотелось как можно скорее покончить с благочестивой беседой. Зато наш гостеприимный монах явно не разделял этого намерения.
— А знаете, монсеньор Ферри, который часто мне пишет, отзывается о вас с большой приязнью.
Гиацинт закашлялся, пытаясь скрыть смущение.
— Ах, но я… — пролепетал он, — я уже столько лет не виделся с ним. Как он поживает? Он был выдающимся преподавателем теологии.
Монах нахмурился:
— Позвольте… Впервые слышу, что он преподавал. Я полагаю, он…
— Не обессудьте, брат мой, — снова перебил наш соратник, нащупывая удобный предлог, — но у нас остается очень мало времени до отъезда, а мои друзья не хотят покинуть монастырь, не побывав в часовне. Может быть, вы окажете нам честь, сопроводив нас туда?
Монах закивал головой и с жаром пожал ему обе руки:
— С величайшей радостью. Если вы закончили…
Таким образом мы, встав из-за стола и насилу волоча ноги, потащились в монастырскую часовню.
За этим посещением последовала краткая молитва, призванная, как пояснил наш гид, обеспечить нам Господне покровительство, когда мы двинемся в обратный путь.
— Спасибо за радушный прием, — сказал я монаху после того, как он завершил свою лекцию, посвященную местной истории. Мой братец вместе с Гансом разглядывали в это время картину донельзя кровавого содержания, висящую в дальнем конце нефа.
— Полно, не за что. Сожалею, что вы не можете погостить подольше. Возвращайтесь, когда только захотите. Здесь вы желанные гости.
Мы распростились, провожаемые множеством благословений.
— Что будем делать до отправления автобуса? — Ганс зевнул. — Еще и трех нет.
— Ты предашься сиесте, — Этти с усмешкой прикрыл ему рот ладонью, — а я покончу с упаковкой багажа.
Они направились к себе на этаж, а Гиацинт снова пошел звонить по телефону. Что до меня, я задержался во дворе, чтобы выкурить сигарету и еще раз обдумать то, что произошло с тех пор, как мы зашли в музей. Мой спутник, как только покончил с телефонными переговорами, подошел и сел на скамью рядом со мной.
— Вы звонили Гелиосу, не так ли?
Он кивнул и тоже закурил.
— Не знал, что у вашего отца проблемы с сердцем. Вы мне не говорили… — Он поймал мой испуганный взгляд. — Нет-нет, он чувствует себя прекрасно. В тюрьме с ним, видимо, случился приступ, но сейчас все уже в порядке, не тревожьтесь. Почему вы не известили нас об этом?
