— Душ. Спать…
Поднявшись наверх, я сбросила с себя грязную одежду и полезла в душ. Я чуть не заснула под струями теплой воды, которая мягко стекала по моей спине, прогоняя боль, напряжение и засохшую грязь пополам с потом. Не помню, как я заставила себя вымыть волосы, выбраться из душа и вытереться. Натянув пижаму, я рухнула в постель.
Примерно через двенадцать часов я проснулась, нашла у кровати поднос с едой и немедленно почувствовала волчий голод. На этот раз мистер Кадам превзошел сам себя. Горка пышных блинчиков примостилась рядом с тарелкой с нарезанными бананами, клубникой и черникой. Ко всему этому прилагался клубничный сироп, глубокая миска с йогуртом и кружка свежего горячего шоколада. Я с жадностью набросилась на полночный завтрак. Расправившись с восхитительными блинчиками, я решила выпить какао на веранде. «Завтра нужно непременно поблагодарить мистера Кадама за то, что он такой чудесный!»
Стояла глубокая ночь, было прохладно, поэтому я забралась с ногами в уютное кресло, завернулась в бабушкино одеяло и стала прихлебывать шоколад. Порыв ветра бросил волосы мне на лицо, и, убирая их, я с горечью обнаружила, что утром от усталости забыла даже причесаться после душа. Пришлось вставать. Отыскав в комнате щетку, я вернулась в кресло.
Волосы у меня такие, что расчесывать их после душа всегда было настоящим наказанием. Но позволить им высохнуть нерасчесанными было поистине чудовищной ошибкой. Теперь меня ждала мучительная расплата в виде сплошных спутанных колтунов, и я не особенно далеко продвинулась вперед, когда дверь в конце веранды распахнулась и Рен вышел из своей комнаты. «Замечательно, Келлс. Как раз то, что надо».
Он был босиком, в легких брюках цвета хаки и небесно-голубой рубашке под цвет глаз. Иными словами, он был потрясающий, а тут я — в байковой пижамке и со спутанной копной волос.
Рен сел напротив меня.
— Добрый вечер, Келси. Хорошо спала?
— Я… да. А ты?
Он улыбнулся мне ослепительной белозубой улыбкой и едва заметно кивнул головой.
— Проблемы? — спросил он, некоторое время понаблюдав за моими мучениями.
— Никаких! Все под контролем.
Мне хотелось отвлечь его внимание от своих волос, поэтому я выпалила:
— Как твоя спина и ла… то есть рука?
Он снова улыбнулся.
— Все в полном порядке. Спасибо, что спросила.
— Рен, почему ты сегодня не в белом? Я впервые вижу тебя в другой одежде. Это потому, что твоя белая рубашка порвалась?
— Нет, — ответил он. — Мне просто захотелось надеть что-нибудь другое. Вообще-то, когда я превращаюсь из тигра в человека, на мне всегда появляется белая одежда. Если я прямо сейчас обращусь в тигра, а потом снова в человека, то эта одежда исчезнет, и я опять буду весь в белом.
— Рваном и окровавленном?
— Ни в коем случае! Когда я превращаюсь, то каждый раз на мне все целое и чистое.
— Ух, ты! Везунчик. Было бы ужасно неловко, если бы ты каждый раз оказывался голым после превращения!
Я прикусила язык и покраснела до корней волос, но было уже поздно. «Отлично, Келсс. Давай, продолжай в том же духе!» Чтобы спрятаться от последствий своего словесного недержания, я занавесила лицо волосами и принялась с остервенением рвать колтуны.
— Ну да, — усмехнулся Рен. — Мне повезло. Я дернула запутавшуюся в волосах щетку и сморщилась от боли.
— Но тогда возникает еще один вопрос, — пробурчала я.
Он встал и взял щетку у меня из рук.
— Что… что ты делаешь? — пролепетала я.
— Расслабься. Ты слишком напряжена.
«Ты даже не представляешь насколько!»
Рен встал, зашел мне за спину, взял прядь моих свалявшихся волос и начал бережно расчесывать ее. Поначалу я нервничала, но руки у него были такие теплые и ласковые, что вскоре я расслабилась, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
Примерно через минуту Рен отвел спутанные волосы с моей шеи, наклонился к самому моему уху и прошептал:
— О чем ты хотела меня спросить?
Я вздрогнула.
— А… ч-что?
— Кажется, ты хотела о чем-то меня спросить.
— Ах, да. Это я… ох, как же хорошо!
«Я что, сказала это вслух?»
Рен негромко рассмеялся.
— Это не вопрос.
«Значит, сказала. Поздравляю, Келлс».
— Это было что-то о моих превращениях в тигра?
— Ах, да! Вспомнила! Ты можешь превращаться туда-сюда несколько раз за день, да? То есть тебе отпущено какое-то определенное число превращений или как?
— Нет. Я могу превращаться сколько угодно раз, но в образе человека я могу провести ровно двадцать четыре минуты раз в двадцать четыре часа. — Он взялся за новую прядь моих волос. — Еще вопросы есть?
— Да… я хотела спросить про лабиринт. Ты все время шел на какой-то запах, но сколько я не принюхивалась, мне не удалось почувствовать ничего, кроме сернистой вони. Дело было в ней?
— Нет. Я шел за запахом цветка лотоса. Это любимый цветок Дурги, его изображение ты видела на печати. Почувствовав его, я понял, что он указывает нам путь.
Рен закончил распутывать мои волосы, отложил щетку и начал бережно массировать мне плечи. Я снова напряглась, но руки у него были такие теплые, а массаж был настолько приятен, что я снова откинулась в кресле и стала медленно таять, как мороженое.
Едва ворочая языком, я с трудом подала голос из бездны умиротворения:
— Запах лотоса? Как ты сумел учуять его среди всей той вони?
Рен дотронулся пальцем до моего носа.
— Тигриным носом. У меня отличный нюх. — Он в последний раз сжал мои плечи и сказал: — Вставай, Келси. Одевайся. Нас ждет работа.
Он обошел вокруг кресла и подал мне руку. Стоило мне коснуться его ладони, как мою руку пронзил слабый электрический разряд. Рен улыбнулся и поцеловал кончики моих пальцев.
Я изумленно пробормотала:
— Ты тоже почувствовал это?
Индийский принц лукаво подмигнул мне.
— Определенно.
Он произнес это «определенно» таким тоном, что у меня закралось подозрение, будто мы говорим о разных вещах.
Одевшись, я спустилась в павлиний кабинет и напита, там мистера Кадама, сидевшего за письменным столом, заваленном грудами книг. Рен, в образе тигра, развалился рядом с ним на оттоманке.
Я пододвинула к столу еще один стул и слегка потеснила стопки книг, чтобы посмотреть, над чем трудится мистер Кадам.
Он потер покрасневшие от усталости глаза.
— Вы работаете с тех пор, как мы вернулись, мистер Кадам?
— Да. Это просто невероятно! Я уже перевел надпись на сделанном тобой оттиске, а теперь работаю над фотографиями граней монолита. — Он нашарил на столе лист бумаги и придвинул его ко мне, чтобы я могла разобрать написанное.
