— Мать честная! — воскликнул, приходя в себя, Игорь Козьмич. — Да это же тетка Алевтина! От нее кучка золы должна была остаться… еще за три километра отсюда…
Тетка Алевтина, не оглядываясь, подвинула поближе к ногам почти уже полное ведро. Доктора Ремезова вдруг потянуло прыснуть со смеху, но он успел сдержаться.
— Алевтина Павловна! — крикнул Игорь Козьмич. Растерявшись, он уже не соображал, что кричит в скафандр, а снаружи его неслышно.
Тетка Алевтина с трудом, в два приема, разогнула натруженную и, видно, больную поясницу и, одернув края платка у висков, невзначай оглянулась… Она медленно повернулась к пришельцам, точно не сама, а кто-то механически взял ее за плечи и повернул. Лопата, постояв чуть-чуть, повалилась на грядки. Руки у тетки Алевтины бессильно опустились и повисли, и сама она как будто стала слабеть и оседать… В глазах ее был не испуг, а покорная обреченность… так, наверно, смотрит женщина, уже смирившаяся с мыслью, что ее вот-вот убьют.
Ремезову показалось, что она шепчет «свят, свят», а в руке уже нет воли перекреститься. И в этот миг ему вдруг сделалось невыносимо тошно, он стал задыхаться, чувствуя, что больше ни минуты не сможет прожить такой поганой жизнью, и судорожно нащупывать какие-то выступы, петельки, застежки под шлемом, и вдруг ему удалось что-то потянуть или отогнуть и резко, со злостью откинуть шлем назад, на лопатки.
— Алевтина Павловна! — вскрикнул он, захлебываясь живым, не пропущенным через фильтры воздухом. — Это же я, Витька!
У тетки Алевтины поднялись руки, она улыбнулась растерянно, снова обмерла, снова улыбнулась — и уже зарадовалась, стала отходить от испуга, торопливыми движениями распустила на голове платок. Ее, видно, бросило в жар.
— Ой, батюшки мои! — наконец в голос ахнула она. — Ой, Витька! Страсть-то какая… Да откуда ж ты?.. А я-то ж со страсти такой и не признала сразу.
Ремезов стоял, покачиваясь, дышал глубоко. Из-за спины, из шлема, доносились отчаянные возгласы Игоря Козьмича, но слова только клокотали, булькали в шлеме, как в закрытой кастрюле, и Ремезов еще больше радовался от того, что их нельзя разобрать.
— Ой, Витя-то, вернулся… А я уж думала, живой меня не застанешь, — причитала старенькая уже тетка Алевтина. — Да подойти-то к тебе хоть можно?
— Подойдите, конечно… Живой я… Да я сам подойду. — У Ремезова ком подкатывался к горлу, голос срывался, и мутнело, дрожало все в глазах.
Тетка Алевтина, вытирая руки о передник, двинулась навстречу, неуклюже перешагивая через грядки. Она хотела было обнять Ремезова, да испугалась испачкать белоснежный скафандр.
— Витя… вон какой вернулся ты, космонавт…
— Да уж не дай бог кому так вернуться, — пробормотал, себя не слыша, Ремезов.
— Такой же, — радовалась тетка Алевтина. — Не изменился нисколь. Мальчишкой остался… Семья-то хоть есть?
— Эх, Алевтина Павловна, — отмахнулся Ремезов. — Бестолково живу. Нечем хвастаться.
— На могилки-то ходил?
— Ходил, ходил, — торопливо кивнул Ремезов.
— Вот это хорошо. Не забывай стариков, как приезжаешь… К ним наперво иди.
— Сами-то как здесь? Не болеете?
— Да что болезни, — вздохнула тетка Алевтина. — Старость одна — вот всем болезням и лекарство, и оправдание… А у нас-то вон видишь… явление какое…
Тут Ремезов спохватился.
— Алевтина Павловна, так ведь сюда ходить нельзя!..
— Я-то знаю, что нельзя, — с виноватой улыбкой проговорила она. — Ты уж не сердись на бабку. Глупая она, картоху ей жаль. Вот думала все: комар этот чумной не станет же картошку в земле кусать, заражать, а я как-нибудь закутаюсь да побегу, он и не догонит… а и догонит — отмахнусь, силы еще найдутся — от комара-то… Девками-то вон в каких платьицах сидели, и нипочем, веток наломаем, разгоним… Да и колеет нынче комар, стынь-то какая теперь по ночам…
Позади послышалось какое-то движение, и Ремезов, оглянувшись, ошеломленно заморгал: Игорь Козьмич тоже откинул шлем и стоял красный, взлохмаченный, похожий на мальчишку.
— Ой, батюшки мои! — всплеснула руками тетка Алевтина. — И Игорек тут… Ну, все Ремезовы сошлись — праздник Макарыча одного пригласить забыли. Ох и ругаться начнет… не догадались ко встрече чекушечку взять…
Веселье тетки Алевтины было, однако, немного болезненным, с дрожью, немного истерическим.
— Ну, задали вы нам делов, Алевтина Павловна, — удалось Игорю Козьмичу выговорить строго, начальственно.
— Кузьмич, Кузьмич, не серчай больно… Ну, штрафуй хоть, ежели порядок у тебя такой, — не перестав улыбаться, завздыхала тетка Алевтина. — Не утерпела. Жалко огород-то…
— Я обещал вам: зимой вернетесь… Ну потерпите хоть раз. Выбью я вам грузовик картошки, прямо к дому подвезут…
Тетка Алевтина опустила глаза и подняла их уже на доктора Ремезова, ожидая от него участия и поддержки.
— Одно ведро-то хоть можно забрать? — уже тихо, не надеясь на позволение, спросила она Ремезова.
Ремезов вдруг весь ослаб и вяло развел руками:
— Не я тут командую, тетя Алевтина.
От леса донесся гул, и Ремезов увидел, что к озеру с горки мчится, подпрыгивая, вездеход.
Уже в вездеходе Игорь Козьмич спохватился и накинулся на тетку Алевтину с вопросом:
— Как же вы пробрались сюда?
— А по Синькову болоту, — боязливо улыбаясь, отвечала тетка Алевтина.
— Там тоже щиты на каждом шагу: не ходить — убьет… Вы же там сгореть должны были… Вот бы у нас история началась…
— Так я уж там пригляделась, Кузьмич. Мне Макарыч разобъяснил: главное — суметь ленточку перешагнуть…
— Какую еще ленточку? — опешил Игорь Козьмич.
— Да вроде как порожек… Я такое место разыскала, где две сухостойные лесины лежат вроде колеи — как раз через ленточку ту. Я и догадалась: животом-то легла и проползла.
Игорь Козьмич рот раскрыл, потом страшными глазами посмотрел на Ремезова.
— Да-а… — переводя дух, сказал он и, подтянув через плечо шлем, крикнул в него: — Станислав! Слышишь? Между двух упавших деревьев проползла… Пограничники, мать честная!
Неделю троих Ремезовых держали на карантине.
— Переживем еще одну комиссию, подстрахуемся еще десятком подписей — и все, — сказал потом Игорь Козьмич. — Пора откупоривать наше Лемехово… Вернемся в город — поедем ко мне. Я жену с пацанами на юга, в Адлер отправил… Нечего им пока тут околачиваться… Поехали… хоть посидим по-человечески.
Квартира директора мало чем отличалась от дачи, разве что камина не было, зато на кухне висела такая же, выполненная под холст, роскошная репродукция Босха.
— Так… выпьем наконец за встречу, — предложил Игорь Козьмич. — Или ты соблюдаешь… там, в своей пустыни?
