Именно это, я думаю, больше всего не понравилось Уне. К том у же танцевала она из рук вон плохо, а Сильвия, несмотря на свой рост, — божественно. И, когда оркестр вновь заиграл любимую мелодию Сильвии, она вновь предложила мне потанцевать.
Уна поспешно поднялась и угрюмо заявила, что устала и собирается спать. Элементарная вежливость не позволяла мне отказать Сильвии, и я пожелал Уне спокойной ночи и повел, Сильвию в сторону оркестра.
После этого инцидента настроение Сильвии резко изменилось, и она раз досад ованно заявила мне:
— Идиотка! Что, по ее мнению, я намерена сделать? Съесть вас? Она сама наверняка привыкла отбивать мужчин и считает, что это свойственно всем.
— Ну-ну! — рассмеялся я. — Подождите немного. Хотя она по-европейски образованна, но часто мыслит совершенно примитивно, и, не будь вы столь хороши собой, она, я думаю, не ревновала бы.
— Благодарю за комплимент, но я не более привлекательна, чем три или четыре другие девушки, что находятся в этом зале. Если ваша маленькая египтяночка хочет встречаться с приличными людьми, ей следует научиться соответствующим образом вести себя.
— Со временем она научится, — пожал я плечами, — но, думаю, куда больше ее задело то, что она скверно танцует, тогда как ваше умение выше всяких похвал.
Сильвия немного оттаяла.
— Сейчас мне лучше отойти на задний план, чтобы вас не встречали сценами ревности всякий раз, когда вы пробираетесь к ней в спальню.
— Почему вы так считаете? — спросил я.
— Дорогой мой, разве это не очевидно? Что еще в ней могло привлечь вас? Послушайте-ка, я думаю, что вам очень повезло с Уной, поскольку она как будто рождена для одного-единственного занятия, и я не побоюсь утверждать, что только им она и живет. Но ее тупость и беспардонная ревность раздражают меня, ведь из-за них я лишаюсь прекрасного партнера для танцев. Арчи Лемминг тоже неплохо танцевал, но вы превзошли его.
— Лемминг? — удивленно повторил я.
— Да. Он участвовал в экспедиции отца прошлой зимой, и мы танцевали почти каждый вечер.
До этого момента я и не подозревал, что Сильвия и Лемминг хорошо знакомы друг с другом, и я спросил ее, слышала ли она что-нибудь о нем после его возвращения в Египет.
Она покачала головой.
— Нет. Бедняга, наверное, сошел с ума, спутавшись с человеком типа О’Кива. Во всяком случае, вы, я надеюсь, займете его место на танцевальной площадке.
Уна и на этот раз устроила мне сцену ревности, и я не нашел лучшего способа успокоить ее, как терпеливо ждать окончания ее словоизлияний. Затем я помолчал еще минут пять, чтобы она немного остыла и прочел ей краткую, но убедительную лекцию на тему различия между танцами и любовью, как это понимается в западном мире, и поклялся, что ничуть не люблю Сильвию.
Она приняла мои заверения и вскоре вновь мило ворковала, но меня не покидало чувство, что «не все в порядке в Датском королевстве» — этим вечером, когда Уна уже ушла, мы решили отпраздновать Рождество в Луксоре и еще через пару дней отправиться на поиски сокровищ Камбиза. Как на это отреагирует Уна, я не осмеливался даже себе представить.
Глава XIX. ГРОБНИЦЫ ЦАРЕЙ
Максимально оттягивая разговор с Уной, я мог бы даже избежать сцены, сообщив новость в самый последний момент и оставив ее плачущей на террасе отеля.
Но так поступать было бы некрасиво, и, к тому же, мне надо собрать вещи, а это она наверняка заметила бы. Поэтому я решил дать ей возможность высказать все, что она обо мне думала. Уна была буквально ошарашена, и мне пришлось дважды повторить свои слова, прежде чем их смысл дошел до нее. Но потом ее ярость не знала границ.
Она прекрасно понимала, почему Бельвили и я прибыли в Луксор, но по каким-то причинам предполагала, что наши приготовления к экспедиции окажутся более длительными, и она успеет отговорить меня от участия в ней. Видя, как рушатся ее надежды, она кипела от возмущения, что я ничего не говорил ей раньше.
Наконец ее силы иссякли, и она, плача, свернулась клубочком у меня в объятиях, всхлипывая так, словно ее сердце готово разорваться от горя. И только к трем часа ночи она осознала, что я непреклонен в намерении покинуть Луксор с Бельвилями, и начала проявлять первые признаки смирения.
Внезапно она напомнила мне, что мы собирались еще раз посетить Долину Царей, и кротко спросила, не хочу ли я лишить ее и этой поездки.
Экспедиция отправлялась из Луксора вечером и предстоял очень напряженный день, но у меня просто не хватило духу отказать Уне.
В десять утра мы встретились на террасе. Уна выглядела очень подавленной, и рядом с ней находился странного вида драгоман. Это немного удивило меня, потому что прежде мы никогда не пользовались услугами гидов.
— Это Сайд, — сказала она. — Его рекомендовал швейцар отеля, когда узнал, что мы собираемся посетить сегодня малоизвестные гробницы, которые ни ты, ни я еще не видели.
Я сразу же согласился, и мы втроем пошли на пристань.
Переправившись на другой берег, мы сели в машину Уны и проехали несколько миль через хлопковые и пшеничные поля, а затем, оставив слева храм Дейр-эль-Бахри, свернули на каменистую дорогу, ведущую глубоким ущельем к Долине Царей.
Мне уже неоднократно доводилось проезжать здесь, но это безжизненное ущелье всегда производило на меня неотразимое впечатление. Дорога вилась между отвесными утесами из песчаника, дно усеивали огромные валуны, и вокруг не было ни одного растения или живого существа. Это действительно была Долина Смерти, говорили, что даже змеи и стервятники не живут среди выжженных солнцем скал. И появлялось странное чувство, будто находишься на краю света, за миллионы миль от обитаемого мира, и что за мерцающей дымкой, поднимающейся от нагретого солнцем камня, могут лежать только ворота Гадеса. Ничто не нарушает тишину ущелья, и ощущение времени совершенно теряется. Кажется, что вот-вот из-за поворота появится величественная процессия бритоголовых жрецов в белых одеяниях и роскошно одетых военачальников, с торжественными песнопениями сопровождающих фараона империи, существовавшей задолго до Греции, Карфагена или Рима, к месту его последнего упокоения.
Ущелье заканчивается огромной впадиной, окруженной со всех сторон желто-красными скалами, и в нее ведет лишь узкий проход. Скалы поднимаются здесь крутыми уступами, и именно под ними вырублены в камне многочисленные гробницы царей.
Всего здесь насчитывается около шестидесяти захоронений, и почти все они были разграблены в период анархии, последовавшей за крушением империи.
Только две из заново обнаруженных гробниц избежали разорения, их мумии и сокровища сохранились нетронутыми и найдены в том же виде, в каком были оставлены жрецами после погребения.
