— Почему я должен вам верить?
Она пожала плечами:
— Я боюсь вам врать. Вы — единственный мужчина, которого я боюсь. Не сердитесь, но однажды я видела, как на западном американском берегу горилла убила шесть или семь негров! Когда вы дрались с этими китайцами, вы напомнили мне эту гориллу!
Я был так оскорблен, что не находил слов, а она захныкала:
— Ради Бога, скажите, что вы собираетесь со мной сделать? Пожалуйста, отпустите меня!
— Сейчас вы отведете меня туда, где держите Ридли, — прорычал я, вытирая кровь с разрезанной руки. — Я должен свести счеты с этой важной шишкой. И запомните, пока я стою на ногах, вы не посмеете мучить ни одного американца. Ведите меня!
Если бы она отказалась, я оказался бы в большом затруднении. Не в моих правилах грубо обращаться с женщинами. Но на сей раз все сработало. Она не посмела спорить и повела меня со двора. Выйдя на улицу, какими-то закоулками добрались до узкой дверцы. Войдя в нее, мы оказались в темной комнатенке, освещавшейся лишь светом наружного фонаря. Сквозь щели в стене из соседней комнаты пробивался свет.
Мы прислушались. Я крепко держал ее руку, чтобы она не улизнула от меня. Однако, думаю, девка поняла, что я сверну ей шею, если она что-нибудь выкинет, и прошептала:
— Ридли там, но с ним работает целая шайка…
— Сколько их и кто они? — тихо спросил я.
— Копченый, Косоглазый, Змей с Голландцем да еще Влалек и…
Тут послышался голос, и я сразу узнал его. Голос принадлежал Копченому, сомнительному типу, но я не подозревал, что он замешан в делах Тигрицы.
— Ладно, проклятый янки, посмотрим, как ты запоешь, когда мы припечем тебя утюжком, а, ребята?
Я отпустил руку девушки и мягко, бесшумно скользнул к двери. И сразу обнаружил, что Тигрица вовсе не так напугана, как хотела показать, потому что она отскочила назад и завопила:
— Ребята, берегитесь!
Понятно, что ни о каком внезапном появлении не было речи и самое лучшее, что я мог сделать, — это нанести первый удар. Я кинулся в дверь и как тайфун влетел в комнату. Мельком мне удалось заметить коптящую лампу, газовый рожок на стене, связанного человека на койке и кольцо испуганных, злобных лиц.
— Караул! — завопил тот, в ком я узнал своего проводника. — Опять этот чертов моряк!
И он молниеносно выскочил в окно.
В комнате остались китаец, малаец, огромный русский и еще шесть головорезов.
Ворвавшись в дверь, я ударил русского в челюсть и вырубил его на весь вечер; потом схватил за шеи китайца и малайца и избавился от них, стукнув голову о голову. Остальные весельчаки пошли на меня, как волки на овчарню. Началось настоящее веселье!
Это был просто водоворот. Кулаки, ботинки, бутылки, стулья — все пошло в ход вместе с кастетами и ножами. Возня шла по всей комнате, стулья уже были сломаны, стол качался на трех ногах.
Я обрабатывал троих парней, лежащих подо мной на грязном пату, а по мне сверху буквально танцевали еще трое. В этом положении я исхитрился ухватиться за ножку тяжелого кресла. Получив хоть какую-то опору, я сбросил с себя соперников, поднялся и перебросил через голову голландца, чем сократил число врагов до пяти. Следующим ударом я сломал руку Змею, но в этот момент Косоглазый ударил меня ножом под ребра. Я раздраженно взревел и мощным ударом одновременно прикончил и его, и ножку стула.
Тотчас же рыжий громила парой ударов кастетом содрал мне скальп, а Копченый всадил мне в ребро ботинком с острыми шипами. Удар оказался настолько сильным, что я свалился на спину, а бандиты, завыв от радости, снова навалились на меня. Но я был еще жив, хотя едва дышал.
Какой-то тип с расцарапанной рожей попытался пальцами ткнуть мне в глаза, но я укусил его за палец, и он отстал.
Лежа рядом, Копченый старательно грыз мое ухо. Это привело меня в негодование, пришлось вскочить и мощным ударом сломать негодяю три ребра. Тут снова ожил расцарапанный тип и бросил в меня стул. Я увернулся, левой расплющил ему нос и выбил все передние зубы. Рыжий, размахивая кастетом, норовил добраться до моей челюсти, но я оказался проворнее и правым свингом разбил ему физиономию.
Как пишут в стихах, бой утих. Задыхаясь, я стоял в центре комнаты, стряхивал с глаз кровь и пот и оглядывался вокруг, нет ли кого поблизости.
Однако на ногах стоял я один. Вся моя одежда, кроме брюк, была изорвана. Из дюжины порезов сочилась кровь. Все тело было в синяках, а под глазом красовался кровоподтек, полученный в дополнение к заработанному от Мак-Коя.
Глазами я поискал Ридли и увидел, что он по-прежнему лежит на койке и изумленно смотрит на меня.
Тигрица исчезла.
Я подошел к Ридли и развязал его. Он не произнес ни слова и вообще выглядел ошеломленным. Сидя на лежбище, он разминал затекшие пальцы и поглядывал на плоды моих трудов, валяющиеся на полу.
Кое-кто стонал и ругался, а кое-кто мирно дремал.
— Ну что, можете шевелить руками? — спросил я. Он молча кивнул. — Хорошо. Надевайте перчатки. Я нокаутирую вас…
— Боже мой, приятель, — возразил он, — вы спасли мне жизнь и теперь хотите, чтобы я дрался с вами?
— А что вы, черт возьми, думали? — заревел я. — Что я скажу вам спасибо за то, что вы несправедливо дисквалифицировали меня? Я еще в жизни никого не обманывал!
— Но сейчас вы не можете драться! — воскликнул он. — Вы только что уложили целую банду и вытерпели столько боли, сколько не вынесет ни один человек. И вы остались живы! Вы же истекаете кровью, как заколотый боров! Оба глаза затекли, кожа на голове содрана, ухо искусано, и на вас дюжина ножевых ран! Я видел, как один бандит полоснул ножом вам по ребрам!
— Да, но нож только скользнул по ним! — гордо возразил я. — Если вы думаете, что со мной все кончено, то ошибаетесь! Видели бы вы меня после пятнадцати раундов с Железным Майком Бреннером! Ну ладно, хватит! Вы же боксер, пусть и не такой классный, как я! Будьте мужчиной и надевайте перчатки!
Ридли уронил руки.
— После всего что вы для меня сделали, я не буду драться с вами. Вы хоть понимаете, что оказались в притоне самой опасной бандитки Китая и практически голыми руками уложили девятерых самых отпетых мерзавцев?
— А как же насчет нечестного поединка? — настаивал я.
— Тут я ошибся. Я стоял за спиной Мак-Коя и не очень хорошо разглядел, каким финтом вы его уложили. Честно говоря, мне показалось, что удар был нанесен ниже пояса, а уж когда Рэд схватился за пах и стал корчиться, я возмутился вашей нечестностью. Теперь я понимаю, что вы никогда бы не ударили боксера по яйцам! Вы даже этих головорезов не били ниже живота, хотя, Бог видит, имели на это право! Я прошу извинить меня за несправедливое решение, за удаление и за то, что наговорил лишнего. Если хотите уложить меня свингом, я не обижусь, но драться с вами не стану!
