тренер.
— Итак! Заниматься будут: Карпов, Сидоров, Плавчук, Кузьмин. Остальные — до свидания!
Радости моей не было предела! Меня взяли в профессиональную секцию!
Надо отметить, что во время игры, я здорово сыгрался с одним из пацанов, а именно с Плавчуком. Мы понимали друг друга без слов. И только в раздевалке нам довелось познакомиться.
— Ну что, теперь вместе играть будем? — спросил он, подходя ко мне.
— Конечно! Отличный матч провели! — отвечал я, ибо сам стеснялся первым начать общение, хотя очень хотел это сделать.
— Ну и здорово! Удар у тебя поставлен, пас тоже. А в остальном — сыграемся! Я, кстати, Ярик, — сказал он, протягивая руку.
— Гриша, — пожал её я.
Мой новый товарищ был ниже меня, но незначительно, всего на несколько сантиметров, у него были чёрные, как смоль волосы, и довольно приятная наружность. Маленькие, немного узковатые карие глаза глядели дружелюбно и с некоторым азартом. Я был искренне рад новому знакомству.
На выходе из раздевалки меня уже ждал Александр Васильевич:
— Молодец, Григорий! А ты боялся! — радостно тормошил он меня.
Дозу похвалы я получил и от родителей. Я был счастлив. А что может быть лучше?
После принятия меня в секцию жизнь моя приобрела смысл. Нельзя сказать, что его не было до этого, но смысл этот имел какие-то слишком призрачные и неясные формы. А сейчас я ясно видел к чему я стремлюсь и чего хочу достичь.
Первые плоды моего труда не заставили себя долго ждать. Я быстро влился в наш спортивный коллектив, получал возможность часто показывать себя на поле.
Крепла и наша с моим сокомандником дружба. Мы проводили вместе всё больше и больше времени, а что самое главное — я получал истинное удовольствие от общения с ним.
Пришёлся мой новый знакомый по душе и графу:
— Ну ты погляди на этого молодца! Подтянут, строен, ловок! Хоть сейчас в гвардию!
А в остальном дни шли своим чередом. Утренняя зарядка, готовка еды, уроки, тренировки и прочее я стал полностью выполнять самостоятельно, вызывая радость и удивление родителей.
Но неожиданно в мою размеренную жизнь вклинилось одно событие.
Был обычный день, а именно понедельник. Я, как всегда, сделал утреннюю зарядку с Александром Васильевичем, приготовил завтрак, собрался и пошёл в школу.
В начале первого урока в класс зашла наша классная с какой-то девочкой и воодушевленно произнесла:
— Знакомьтесь, дети, это наша новенькая — Даша. Прошу любить и жаловать. Она к нам из другого города переехала.
"Отличная" новость. У нас и так пацанов меньше, чем девочек, так ещё одну подбросили.
Тем временем новенькая, ничуть не смущаясь (что странно), прошла и заняла место на парте прямо передо мной. Как будто другого варианта не было! Я не то, чтобы против, просто это было вероломное вторжение в мое гордое одиночество на пятой парте.
Новенькая сразу же мне не понравилась. Она ни с кем не общалась, все перемены сидела только в телефоне. Я списал бы это на стеснение и тот факт, что она никого не знает, если бы не одно «но». При всём этом она вела себя крайне высокомерно по отношению ко всем. И если девочки хоть как-то с ней нашли общий язык, то парням она всегда устраивала жесточайшие подставы.
Был обычный урок, обычная контрольная по физике. Я решил все задачи, кроме одной. А так хотелось "пятёрку"! Я решил рискнуть. Достал телефон, пока физичка не видит, вбил условие, уже нашёл ответ и начал было переписывать, как вдруг…
— Марья Алексеевна!
— Чего тебе, Даша?
— А Кузьмин списывает!
Меня как током ударило, ибо в классе у нас было негласное правило: НИКОГДА не сдавать учителям тех, кто списывает. НИКОГДА! А она! Эта… Слов нет… Если скажу, то бумага покраснеет!
— Кузьмин! Телефон на стол!
Я сдал мобильный и принялся думать дальше. Но задачу я так и не решил, ибо гнев мой не давал возможности думать и рассуждать трезво. План мести созрел быстро. Не думайте, что я человек жестокий или злопамятный, скорее наоборот. Просто привык, чтобы последнее слово всегда оставалось за мной.
Последним была физкультура. Мы должны были играть в футбол — мальчики против девочек. В этом виде спорта равных мне не было, но сам по себе факт игры с представительницами слабого пола меня и забавлял, и смущал, поэтому я играл всегда шутя.
Но сегодня всё было иначе. Едва прозвучал свисток к началу игры, как я бросился с мячом к воротам девчонок. В качестве вратаря у них была Даша. Я без труда прошёл всё защиту (если это вообще можно назвать защитой) и… Нет, не забил гол. А что было мочи ударил по мячу, целясь в голову предательнице. И попал.
Она конечно же заплакала и ушла, но я торжествовал. Это был первый раз в моей жизни, когда, смотря на плачущего от боли человека, мне было хорошо. Голос совести пытался докричаться до меня, но сладкое чувство мести напрочь заглушало его.
Суворов был крайне недоволен моим поступком:
— Ты барышню почто обидел?!
— Она первая начала.
— И что?! Можно значит бить?!
— Пусть думает в следующий раз!
— Молчи! Позор мужчине, поднимающему руку на женщину! Таково наша мужицкая доля — терпеть их! Вот и терпи!
И вот только теперь мне стало совестно.
После урока я пытался найти её, чтобы извиниться, но тщетно.
На следующий день я ждал Дашу в раздевалке, чтобы попросить прощения. Я вообще уже не так горел этим желанием, как накануне, но граф чётко дал мне понять, что я должен делать.
Тут стоит сказать несколько слов о моем общении с прекрасным полом. Отношения с девочками складывались чрезвычайно неровно: в начальной школе учительница посадила меня и еще одну девочку вместе, составив таким образом некий тандем отличников. Она мне даже нравилось, я даже написал ей об этом. При желании я бы мог найти заветное письмо, однако даже не стану этим заниматься, ибо прочтение не вызовет ничего кроме смущения. Ох уж это любовь в ноль лет… После перехода в пятый класс я стал намного больше общаться с пацанами, отсел с ненавистной второй на обожаемую пятую парту, а вскоре успеваемость дала об этом знать. Однако это меня не смущало, так как за красным дипломом я никогда не гнался, и я продолжал обсуждать с одноклассниками последние новости спорта и компьютерных игр.
«Очнулся» я только к концу девятого класса, когда понял, что
