Китайские!
Никита узнал их, эти кеды. Воспоминание отпечаталось в графе незабываемых на всю оставшуюся жизнь. Ему было четыре года. Нет, пять. До школы жил у бабушки в деревне. Родители только наведывались. Иногда. У взрослых свои заморочки. В одно из намеченных по родительскому графику свиданий, отец привёз из Москвы подарок – такого в деревне ни у кого не было! – китайские кеды. Тогда это была настоящая диковинка. (Наши младшие братья китайцы – мир-дрючба – принялись после фестиваля в пятьдесят третьем завоёвывать российский рынок). Все деревенские ребята завидовали. Даже Никита сам себе завидовал, но с гордостью щеголял в кедах даже в непогодь.
Мальчик вошёл в избу, покосился на кровать – видимо там кто-то спал. Он на цыпочках, осторожно, чтобы не разбудить, прокрался к кровати и застыл на несколько мгновений в неудобной позе, будто цапля, высматривающая лягушку.
На кровати лежала девочка. Укрытую толстым ватным одеялом, расшитым цветными лоскутками, её можно было запросто не заметить, но мальчик… он шёл именно к ней. Может быть, даже знал, что она сейчас спит.
Постояв ещё несколько мгновений, пацан вдруг порывисто наклонился, поцеловал её в пухлые губы и опрометью кинулся прятаться за спинкой кровати в изголовье. Прошла минута, две. Всё было тихо. Хулиган осторожно выглянул из-за спинки кровати, прислушался. Девочка дышала ровно, спала. Мальчик снова выбрался на исходную позицию, снова застыл перед ней, собираясь с духом. Потом резко нагнулся. Поцеловал! Но так и остался лежать сверху.
Ловкие девичьи руки выскользнули из-под одеяла, обвили его за шею, притянули. Девочка целовала его с ненасытностью взрослой женщины. Несколько минут они барахтались на кровати таким незадачливым бутербродом с прослойкой из лоскутного одеяла. Наконец мальчик вырвался, сел на кровати весь припунцовленный от стыда – застукали! – от смущения, от неожиданности. Неожиданности её поведения.
– Галька, ты чё? – отдувался он. – Чуть не задушила!
– А зачем ты меня целовал? – засмеялась она.
Мальчик тряхнул головой, дескать, всё тебе показалось, нужна ты больно?!
Девочка же поправила маленькой ручкой прядку волос, выбившуюся из-за уха. Поправила кокетливым движением взрослой женщины! Непрошенный гость заворожено смотрел на обнажённую руку.
– Ты чево, – она опять улыбнулась, – любишь, а сказать боишься?
В следующую секунду мальчик пулей вылетел из избы, а вслед ему катился весёлый смех его крали.
Никита стоял посреди избы с бледным лицом, глаза сверкали, грудь учащённо вздымалась, будто он задыхался от увиденного.
– Ангел, зачем ты?
Ангела в избе не было, но только Никита позвал, он тут же высунулся из-за печки, словно только этого и ждал с нетерпением. На этот раз Ангел вырядился в короткую тунику, сандалии, ремешки от которых заплетены до колена, за спиной колчан со стрелами и лук – чистый Купидон.
– Зачем? – нагло улыбнулся посланец богов. – А вот послушай: «Когда Эрос, вне себя от восторга, увидел перед собой спящую Фрею, внезапно раздался оглушительный грохот. От принцессы к мечу пробежала яркая искра… Эрос уронил меч, устремился к принцессе и запечатлел на её свежих устах пламенный поцелуй».[34]
Я тебе всего лишь напомнил момент, когда ты возгорелся, яко кадило. Вспыхнул, как порох. Взорвался, как вулкан. Это тот огонь, который есть в тебе и сейчас, который не даёт спать тебе по ночам, который сделает тебя писателем. Конечно, если ты сам будешь готов принять этот крест. Ведь писателю многое дадено, только многое и спросится. А момент этот необходимо было вспомнить, ведь говорил я тебе когда-то: sor lemahela haschar – возвратись певец к началу. Если не хочешь взять эту фразу вместо девиза, то хотя бы помни смысл, потому что, только оттолкнувшись от начала, ты сможешь найти ту нить Ариадны, которая поможет выбираться из любых проблемных ситуаций. Возвратись, певец, к началу!
– Тогда зачем ты меня заморозить хотел? – взъерепенился Никита. – Сначала трубишь во все трубы, мол, гость, мол, всё тебе позволено! А на деле – чуть живьём не заморозил!
– Я?! – воскликнул Ангел. – Ты за кого меня держишь? Сам обидел Тувалкаина, а потом виноватых ищешь! Заморозили тебя, бедного! Нужен ты мне со своими кучами проблем?! Вот и подумай, для чего мне возиться с тобой: душу я за это не прошу, выслушиваю от тебя постоянные гадости, будто любой ангел только и создан, чтобы гадости человечьи сносить! Не ты меня сотворил, не тебе меня и судить, тем более, осуждать! Слаб ещё в коленках, а туда же – то не так, это не так!
Ангел на несколько минут замолчал, потому как выпускать дальше пар обиды для него было неприятно. Видя, что гость ни слова не говорит, только стоит, насупившись и наклонив голову, Ангел более уже миролюбиво постарался объяснить происшедшее:
– Послушай, Тувалкаин не заслужил такого отношения. Он от чистого сердца налил тебе чашу. Если ты не желал откушать пронзительного огня – никто против и слова не сказал бы. Но своим поведением ты действительно обидел Повелителя огня, и он постарался разделаться с тобой чисто своим способом. Просто я не мешал в этот раз. Видишь ли, человек обязан быть самостоятельным, и обязан никогда не давать погаснуть внутреннему огню. Тем более, доводить до тления его тоже не следует, иначе огонь гореть не будет и вовсе потухнет, остудив тело, душу, разум и заморозив сознание. Ты великолепно справился, сумел выкрутиться из небытия. Значит, большая часть пути уже пройдена. Поздравляю.
Поздравление Ангела неприятным осадком осталось на душе Никиты. Вроде бы, тот искренне радовался успехам подопечного, но в то же время юноша чувствовал себя рыбой, попавшей в сеть, которую рыбак рассматривает с разных сторон, размышляя вслух под каким видом, и с применением каких приправ следует приготовить пойманную живность на обед.
Конечно, Никите хотелось бы увидеть Ангела в числе своих друзей, если это относится к ангельскому чину. Мало ли, что Господь когда-то урезонил взбунтовавшиеся творения. Но ведь Он сам создал ангелов такими. А Денница был его самым любимым и сидел одесную, то есть по правую руку от Отца. Что же в действительности произошло там, в Царских Чертогах?
Если сам Саваоф выбрал в наказание Деннице блюсти землю, встряхивая искушениями и всяческими каверзами насельников этого царства, то, значит, лучше никого не нашлось. Не будь его, человек никогда бы не познал веяний ночи, и не сумел бы низко-низко пасть, чтоб высоко взлететь.
Именно так воспитывает человек свою душу. А, пройдя через сатанинское пламя онгона, познав все человеческие горести и радости самой недостижимой ипостаси развития – мудрости, каждый сын Божий сможет вернуться к Творцу и стать на Его Судилище достойным всяческих похвал и уважения.
