и тогда я решил пошевелиться: тело давно требовало перемены положения. Не повышая голоса, очень медленно приподнялся и сел. Казалось, она удивилась, увидев меня высоким.
– Что? Думала, я ползаю, как тюлень? Ты же наверняка видела человека, и не раз.
Я продолжал говорить всё, что приходило в голову, и вдруг заметил, что назвал её леопардессой.
– Нет, милая, ты хоть и красавица, но каждый раз величать тебя «леопардесса»? Это уж извините! – подумал, прислушался, улыбнулся: – Инесса! Да, Инесса. Нравится имя?
И облегчённо вздохнул: будто, назвав дикую кошку по имени, подружился с ней.
– Хочешь знать, как зовут меня? Александр. Что, длинновато? Ну, не рычи, не рычи! Дождь за окном, куда я пойду?
Снаружи стало тише, и я, пожалуй, рискнул бы выбраться и отправиться домой, но – переступить через лежащего у входа леопарда?!
Устав сидеть, я опять лёг. Но скоро продрог и покосился на рюкзак: там лежали спички и паек. Однако позволит ли она разжечь костер? Не рассвирепеет ли? Я опять заговорил, и так, под музыку собственного голоса, достал консервы и нож.
– Нет, пугать тебя я не стану, не такой уж эгоист. Сначала поедим. Что тут у нас? Тушёнка. Тушёнку любишь? А с хлебом? Сейчас я такой бутерброд сделаю! Тебе тоже дам попробовать. Инесса…
Мне нравилось повторять её имя: леопардесса, Инесса…
Казалось, она не возражала, чтобы я перекусил. Но когда в воздухе запахло тушёнкой!
– Да ты голодна! – догадался я, видя её напрягшееся тело. – Это мы поправим. У меня немного, но с тобой поделюсь.
И, сделав себе два бутерброда, остальное придвинул ей. Нужно было видеть эту реакцию, и слышать это «хр-р-р», в котором – и напряжение, и осторожность, и желание! Вы хотите сказать, что леопарды не едят тушёнки? Едят, и ещё как!
Вначале её пугала банка. Она не могла понять, почему из неживого предмета идёт такой аппетитный запах. Я тем временем активно демонстрировал ей съедобность такой пищи: жевал бутерброд. Наконец, она решилась, её морда вытянулась, длинный и гибкий язык лизнул…
Это была бесподобная минута моего триумфа! Дикий зверь попробовал мою еду! Тогда я не знал, смогу ли рассказать кому-либо об этом, да и поверит ли мне кто, но вид Инессы, с кошачьим удовольствием вылизывающей банку, привёл меня в восторг!
– Ешь, милая, ешь, – приговаривал я, – у меня ещё есть. Но продукты надо беречь.
Подумал и отрезал хороший кусок хлеба. Стараясь не делать резких движений, подвинул ей:
– Попробуй, это тоже вкусно.
К хлебу она не проявила никакого интереса. Но скоро в банке ничего, кроме запаха, не осталось, а разбуженный аппетит удовлетворён не был, и тогда её взгляд устремился на жёлтый предмет. Известно, что леопарды очень умны. «Если он это ест, то почему бы не попробовать и мне?» – так прочитал я её задумчивость. Она вытянула лапу и зацепила когтем кусок. Хлеб взлетел. Инесса выгнула спину и начала подбрасывать его снова и снова. Я удивился: что это? Ритуальный танец? Но потом, видя типичные движения кошки, играющей с мышью, понял: она просто играет!
Нарезвившись и, видимо, тоже согревшись, она легла, обнюхала хлеб и положила на него свою морду.
– Да не стану я твой хлеб забирать, – улыбнулся я, – расслабься.
И начал укладываться спать. Огонь разжигать не стал: мы прекрасно сосуществуем, не нужно ничего менять.
Снаружи шёл снег. Хлопья становились крупнее, температура падала. Согретый едой, я задремал…
Несколько раз открывал глаза и видел во мраке её настороженно поднятую голову: видимо, она спала, пока спал я, и просыпалась, стоило мне шевельнуться. Вечером мы опять поели: ещё одну банку тушёнки разделили по-братски. Я запил ужин водой из фляги, она – просто облизала усы.
Ночь оказалась страшно холодной, нас занесло так, что стало тихо: плотный слой снежного покрова не пропускал звуки снаружи. А утром Инесса ушла. Я открыл глаза – и увидел, что один и свободен. Выглянул наружу: белым-бело! Выбрался из логова и, утопая в сугробах, отправился домой.
Весь год вспоминал этот случай, пробовал рассказать о нём друзьям; мне то верили, то не верили. Наконец, успокоился, полистал книги и узнал много интересного о леопардах. Дальневосточный вид считался одним из редких и был занесён в Красную книгу. Особей, сохранившихся в Уссурийской тайге, осталось немного, около тридцати. Раньше их безжалостно уничтожали из-за красивейшей шкуры, а охота на леопарда получила название «барской охоты».
Одной из особенностей этих животных считался миролюбивый нрав; леопард не нападает на людей без определённой провокации с их стороны. Молодые леопарды могли идти по следам человека, из любопытства наблюдая за ним; то же делали и взрослые особи, в надежде поживиться остатками человеческой охоты.
Чем больше читал, тем понятнее становилось мне поведение Инессы. Умное животное разделило с человеком свой дом и не стало выгонять туда, где холодно, мокро и опасно. Согласилось потерпеть неудобства, но не нарушить закон выживания, единый для всех существ в мире. А когда мы разделили еду, то стали почти родными…
Я думал, что моё знакомство с Инессой закончилось, но ошибся: эта история имела удивительное, непредсказуемое продолжение, после которого на моей спине остались глубокие рубцы, а благодарность Инессе не уменьшилась и по сей день.
Год спустя, летом, я опять бродил по горам Сихотэ-Алиня, исследовал хребты, спускался вдоль бурных рек. В день проходил километров пятнадцать, пользовался звериными тропами и всё время думал о ней.
В районе горы Высокой протекает река Кема. Сюда я и направил свои стопы. Кема – непростая речушка и недаром считается одной из самых коварных рек Сихотэ-Алиня. Множество порогов, неистовое течение превращают её в непреодолимое препятствие для геологов и туристов. А переправа на многих участках вообще невозможна.
В тот день я долго искал место, чтобы перейти на противоположный берег. Поднимался всё выше и выше по течению и уже почти отчаялся, когда внезапно увидел каньон. Две скалы сходились прямо над рекой, образуя небольшой просвет. «Если подняться, – подумал, – то можно просто перепрыгнуть». Так и сделал. Вскарабкался на самый верх и огляделся. Прыгнуть несложно, всего-то метра полтора, но если прыжок не удастся, то падение может стоить жизни: около 30 метров свободного полёта и острые камни, выступающие из воды. После такого падения долго не живут, а если и живут, то инвалидами.
Опять примерился к расстоянию: допрыгну! Точно! Хорошенько приноровился и швырнул рюкзак. Тот плашмя упал на землю. Отлично, теперь – моя очередь. Небольшой разбег – и
