В раздевалке последние силы оставили его, и он рухнул на цементный пол. Механик попытался поднять его тяжелое тело на скамейку, не смог и подложил ему под голову свой пиджак, свернутый вдвое. Наклонившись, Поул начал осторожно вытирать платком залитое кровью лицо Кедли.
— Вот глупый кретин, — бормотал он про себя дрожащим голосом, — вот упрямей осел!
Келли, придя в себя, отстранил руку Поула.
— Пойди, — прохрипел он еле слышно, — возьми деньги!
— Что?
— Деньги! — из последних сил прошептал Келли,
— Но ты…
— Иди!
Поул выпрямился и застыл, глядя на распростертое тело друга. Затем он повернулся и вышел из комнаты.
Келли лежал на холодном полу, с напряжением вдыхая и выдыхая воздух. Время от времени у него в груди что-то хрипело. Он не мог пошевелить правой рукой и знал, что она сломана. Каждый нерв его искалеченного тела ныл нестерпимой болью.
Через несколько мгновений он сумел приподняться на левом локте и попытался повернуть голову. Острая боль пронизала шею. Когда он увидел, что Максо по-прежнему стоит в углу, целый и невредимый, он снова опустился на пол. Слабая улыбка появилась на его изуродованном лице.
Когда Поул вошел в комнату, Келли посмотрел на него.
— Ты получил деньги?
Поул тяжело вздохнул.
— Ну, говори!
— Получил, но только половину.
Келли уставился на него непонимающими глазами, широко открыв рот. Он не верил своим ушам.
— Он сказал, что не может платить пятьсот за бой в один раунд.
Келли отчаянным усилием попытался встать и оперся на правую руку. В следующую минуту, отчаянно вскрикнув, он рухнул на пол. Под запекшейся кровью лицо его стало мертвенно бледным.
— Он не может… не может сделать этого, — прошептал Келли.
Поул наклонился к своему другу.
— Стил, мы бессильны что-либо предпринять. У него в конторе полно дружков с самыми бандитскими физиономиями. Мы не можем… И если мы будем настаивать, если он узнает, что это был ты, он заберет все деньги…
Келли лежал на спине, глядя широко открытыми глазами на единственную лампочку без плафона в середине потолка. Его грудь тяжело вздымалась и опускалась, каждое дыхание было мучительно медленным.
— Нет, — прошептал он. — Нет…
Келли лежал долго совершенно неподвижно. Поул принес воды и смыл кровь с его лица, затем дал напиться. Открыв свой чемоданчик, он залатал рваные раны на лице Келли изоляционной лентой и осторожно уложил сломанную правую руку в лубок.
Келли заговорил спустя пятнадцать минут.
— Мы поедем обратно в автобусе, — сказал он.
— Что? — не понял сразу Поул.
— Мы поедем в автобусе, — медленно повторил Келли. — Это будет стоить всего пятьдесят шесть долларов. — Он проглотил слюну и пошевелился. — И у нас останется почти две сотни. Мы купим ему новую пружину для левой руки и… и новую линзу и…
Он мигнул несколько раз и, почувствовав, что комната снова начинает вращаться у него перед глазами, закрыл их.
— И машинного масла, — прошептал он через некоторое время. — Много машинного масла… Он будет… совсем как новенький…
Келли с видимым усилием повернул голову и взглянул на механика.
— Тогда мы будем опять готовы, — выговорил он. — Максо снова будет в отличной форме. И мы сможем под писать выгодные контракты. Поул… ему нужен только небольшой ремонт. Новая пружина… глазная линза… Мы покажем этим негодяям, что может сделать Б-2. Старый Максо покажет им. Верно?
Поул взглянул на лежащего ирландца, вздохнул и кивнул головой.
— Да, Стил, — сказал он.
Перевел с английского И. Почиталин
Борис Ласкин
Чудо датского короля
Рассказ
Впервые рассказ был опубликован в журнале «Тридцать дней» в 1938 году.
Вот вы говорите, что чудес не бывает, что все у вас, в медицине, обусловлено, да?.. Так вы хотите сказать? Военврач Рыбин пожал плечами.
— Да, батенька, в основном так!
Лейтенант Купченко отставил кий я отошел от бильярда.
— Давайте сядем.
Рыбин опустился на диван. Группа отдыхающих расположилась рядом. В бильярдной военного санатория спорили каждый вечер.
— Так вот, дорогой друг мой, расскажу я вам сейчас один медицинский случай.
Рисунок А.Иткина
Купченко на миг задумался и начал рассказ:
— Недели за две до отпуска сижу я у себя в кабинете на заставе. Все тихо кругом. Слышно только, как в ленуголке бойцы песню поют. Вдруг выстрел, другой… Ну, тревога, конечно! Выскакиваю на крыльцо, а граница, можно сказать, рядом совсем. Смотрю, по ту сторону границы бегут двое. Он и она. Прямо к нам, а за ними офицер бежит и стреляет на ходу. Положение, можно сказать, аховое. Собственно, помочь, конечно, можно бы… Но, как говорят дипломаты, — возможны инциденты… Тем временем уложил офицер мужчину из маузера. Женщина закричала, остановилась на момент и опять бежит… Ну, вижу, граница нарушена. Женщину мы задержали. Стоит она — бледная, измученная, в синяках. Успела сказать только: «Муж!.. Мой муж!..» и упала без сознания. Что ты будешь делать? Врач в колхозе был как раз. Беседу проводил… Приказал я доставить ее ко мне в кабинет. Положили ее на диван. Сел я напротив, наблюдаю. Глубокий обморок. Подошел поближе, смотрю, глаза у нее закатились, косы разметались. В лице ни кровинки…
Взял я ее за плечо. Трясу.
— Гражданка, — говорю, — очнитесь!..
Она глаза открыла:
— Муж!.. Муж!..
И опять туда же, в обморок.
А надо вам сказать, что, по имевшимся у нас сведениям, должна была к нам пожаловать целая группа оттуда, из-за границы. Так что, сами понимаете, дни были особенно тревожные… Но это я отвлекся…
В общем лежит эта женщина, и помочь ей некому… Тут я решил, Павел Александрович, испробовать свои силы в медицине.
Позвонил. Входит дежурный. Велю принести аптечку. Принес. Приказываю накапать двадцать капель валерьянки. Накапал дежурный капель. Я взял ложку и говорю:
— Прошу вас принять валерьянки…
Держу я ложку, а женщина вдруг бредить начала:
— Офицеры… За нами бегут офицеры!..
Я повторяю:
— Успокойтесь! Примите валерьянки.
Никакого впечатления!
Кое-как разжал ей рот. Зубы у нее по ложке стучат. Глаза ничего не видят… И сказать по правде, товарищи мужчины, мне даже жалко стало ее.
Выпила это она мое лекарство — и сразу произошло чудо. Открыла глаза. Встала. Вижу — помогла ей валерьянка. Когда успокоилась она. я ей вопрос задаю:
