— Разве на шахте нет работы для ваших людей?
Бродмур пожал плечами:
— Забыть про рыболовство и охоту — значит забыть о независимости. Деньги, которые мы получаем на шахте, идут на новую школу. В принципе нам деньги не нужны.
— Есть небольшое затруднение по имени Живчик Джон. Он успел запечатлеть в памяти мое лицо.
Бродмур беспечно махнул рукой:
— Не волнуйтесь. Мерчант бережет свои итальянские туфли и не ошивается по туннелям и кухням. А в такую погоду он вообще из дежурки носа не высовывает.
— Сомневаюсь, что поварята в курсе шахтной технологии, — сказал Питт. — У вас есть знакомые среди рабочих?
— На Кангите вкалывают сплошь китайцы, они не понимают по-английски. Вам следует поговорить со старым горным инженером, который страстно ненавидит «Дорсетт консолидейтед».
— Как это сделать?
— Он работает в ночную смену и обычно завтракает в то время, когда мы привозим рыбу. Я с ним беседовал несколько раз за чашкой кофе. Его возмущают условия труда на шахте. В последнюю нашу встречу он сообщил, что за минувший год под землей погибло более двадцати китайцев.
— Хорошо бы мне уединиться с ним минут на десять.
— Наверное, — согласился Бродмур. — Но учтите: гарантии, что он окажется в столовой, когда мы доставим улов, нет.
— Авось повезет, — раздумчиво молвил Питт. — Когда едем?
— Последние из рыбаков должны вернуться в деревню через несколько часов. Вечером мы обложим улов льдом и распределим по ящикам. Так что завтра на рассвете будьте готовы.
Шесть карбасов, раскрашенных ярко и припричудливо, вошли в Гавань Розы. Палубы были заставлены деревянными ящиками с рыбой, переложенной льдом. Дизельные двигатели издавали негромкие стреляющие звуки из выхлопных труб. Туман полз по воде, придавая ей серо-зеленый цвет. Из-за горизонта поднималось солнце, скорость ветра была не больше пяти узлов. Вода слабо колыхалась, пенясь от лодочных винтов.
Бродмур подошел к Питту — тот сидел на корме и притворялся, будто вырезает ритуальную маску.
— Пришло время действовать, мистер Питт.
Американцу так и не удалось уговорить индейца называть его Дирком.
Одет Питт был в желтые клеенчатые штаны на помочах и свитер, связанный Ирмой Бродмур. На голову он до самых густых темных бровей натянул шерстяную шапочку. Индейцы не ведают утренней щетины, и Дирк чисто выбрил лицо. Легко водя тупой стороной ножа по маске, он краешком глаза рассматривал пристань. Это был не какой-то там дощатый пирс, а самая настоящая причальная стенка на бетонных сваях, оснащенная рельсами для подъемного крана. К такой стенке могли пришвартовываться и океанские корабли.
У причала стояло несколько судов, и в их числе большая яхта с необычайно плавными обводами и покатой надстройкой. Ничего подобного Дирку не доводилось раньше видеть. Судя по двойному фибергласовому корпусу, комфортабельная яхта была способна нестись со скоростью более сорока пяти километров в час. «Похоже, именно это судно зарисовал второй помощник капитана», — подумал Питт и поискал взглядом на корме красавицы название и порт приписки. Поиски не увенчались успехом.
Безымянность яхты подтвердила подозрение Питта: преступники предпочитают действовать анонимно. Повинуясь разгоревшемуся интересу, он напрямую уставился на иллюминаторы с наглухо опущенными шторками. Решив, что экипаж и пассажиры в такую рань еще спят, он собрался перевести глаза на охранников, заполонивших причал, как вдруг увидел даму поразительной красоты в коротком, наглухо застегнутом халате. Высокая и крупная, как амазонка, она убрала с лица гриву длинных нечесаных темно-рыжих волос и обозрела окрестности. Заметив, что Питт на нее глазеет, она задержала взгляд. При других обстоятельствах Питт сдернул бы вязаную шапочку и отдал поклон. Но ему приходилось играть роль индейца, а потому, с застывшим лицом, он лишь слегка опустил и поднял голову в знак приветствия. Дама сразу отвернулась. К ней приблизился лакей в ливрее и подал чашку кофе на серебряном подносе. Дама взяла чашку и удалилась в каюту; прислужник исчез следом.
— Впечатлила? — спросил Бродмур, с улыбкой глядя на Питта, охваченного благоговейным восторгом.
— Вынужден признать: она не похожа ни на одну из виденных мною женщин.
— Боудикка Дорсетт, Артурова кровь. Она по нескольку раз в год неожиданно заявляется сюда на своей модерновой яхте.
«Это, значит, третья сестрица», — отметил про себя Питт и снова подивился, до какой степени Мэйв разнится с единоутробными родственницами.
— Амазонка требует большей производительности от рабов и пересчитывает найденные алмазы?
— Ни то ни другое, — ответил Бродмур. — Боудикка в компании возглавляет службу безопасности. Говорят, она мотается от шахты к шахте, выявляя слабые места систем и личного состава.
— Живчик Джон Мерчант теперь сна лишится, — усмехнулся Питт. — Во все тяжкие пустится, чтобы произвести на нее приятное впечатление.
— Придется нам быть поосторожнее, — согласился Бродмур и кивнул на причал: — Вы только полюбуйтесь! Шестеро остолопов. Обычно посылали двоих. Тот, у кого на шее медальон, отвечает за причал. Зовут Кратчер. Отпетый негодяй.
Питт быстро окинул взглядом стражу. Особенно он опасался парня, которого стукнул в дежурке Джона Мерчанта. По счастью, ни одного знакомого лица он не заметил.
Каждый охранник держал автомат на ремне через плечо и направлял ствол в индейцев-рыбаков. «Покрасоваться в основном и для острастки», — сообразил Питт. Охрана вовсе не желала палить в кого бы то ни было на глазах у любопытствующих моряков пришвартованных судов.
Кратчер, заносчивый малый лет двадцати шести — двадцати семи, подошел к краю причала, когда рулевой Бродмура двинул карбас вдоль свай. Бродмур бросил конец каната на пристань, и тот упал, обвив армейские ботинки охранника.
— Привет, приятель. Может, зачалишь нас? — сказал Бродмур.
Охранник брыкнул ногой и сбросил конец в лодку:
— Сам чалься.
«Значит, спецназовский выкормыш», — подумал Питт, подхватывая канат.
Он забрался по лесенке на причал, намеренно прошел впритирку к охраннику и начал крепить швартов на чугунной тумбе.
Кратчер тут же врезал Питту ботинком под зад, потом ухватил его за подтяжки и злобно встряхнул:
— Ну ты, рыбья вонючка, не забывайся!
Бродмур замер. Вот оно, испытание. Индейцы хайда — люди тихие, гневом воспламеняться несклонные. «Сейчас Питт вырвется и ударит подонка», — обреченно подумал Бродмур.
