— На пятьсот метров, — ответил инженер.
— А зачем респираторы?
— Для защиты от пемзовой пыли. Без респиратора в шахте легкие горят адским пламенем.
— Это единственная причина? — хитро спросил Питт.
— Нет, — признался инженер. — Не хочу, чтобы вы видели мое лицо. А так, если охрана что-то заподозрит, я смогу пройти тест на детекторе лжи, к которому наш шеф безопасности прибегает столь же часто, как врач — к анализам мочи.
— Живчик Джон Мерчант, — улыбнулся Питт.
— Вы знаете Джона?
— Встречались.
Лифт остановился, и двери разошлись в стороны. Инженер провел Питта на наблюдательную площадку, устроенную в пятидесяти метрах над обширным отделением выемки породы. Техника, работавшая на дне ямы, отличалась от той, какую можно встретить на других шахтах. Никаких вагонеток, никаких рельсов, никакого бурения, никаких взрывов, никаких громадин машин, убирающих пустую породу. Перед глазами Питта открывалось финансируемое, тщательно спроектированное и хорошо налаженное производство, управляемое компьютерами.
Инженер обратился к Питту:
— Мейсон не сказал, кто вы такой и кого представляете. И я этого знать не хочу. Он просто сказал, что вы пытаетесь найти источник звука, который убивает все живое.
— Это правда. Тысячи обитателей морей и побережий погибли при загадочных обстоятельствах.
— Вы полагаете, что звук исходит отсюда?
— У меня есть на то основания.
Инженер понимающе кивнул:
— Другие источники на Командорских островах, острове Пасхи и острове Гладиатор, не правда ли?
— Вы так считаете?
— Я это знаю. На всех алмазных копях, принадлежащих Дорсетту, применяется импульсная ультразвуковая техника. — Инженер указать на яму под площадкой. — Было время, когда мы бурили шурфы, стараясь выявить самые плотные залежи алмазов. Теперь не то. Ученые компании изобрели новый способ выемки руды, благодаря которому скорость процесса увеличилась в три раза, эффективность — в четыре.
Питт перегнулся через ограждение и посмотрел на котлован. Роботы загнали в голубую глину длинные стержни, возникла такая вибрация, что Питт содрогнулся. Он вопросительно взглянул на инженера.
— Голубая глина разрушается звуком неимоверно высокой частоты. — Инженер махнул рукой. — Видите вон то сооружение?
Питт кивнул.
— Это атомная электростанция. Требуется чудовищное количество энергии, при которой происходит разрушение кимберлита, чтобы добиться необходимых десяти-двадцати импульсов в секунду.
— Самая суть проблемы.
— Что вы имеете в виду?
— Звук, создаваемый вашей техникой, уходит в море. Когда он накладывается на энергетические импульсы, исходящие от других шахт Дорсетта, его мощность возрастает до убийственного уровня.
— В достаточной мере интересная теория, только одного в ней недостает.
— Чего именно?
— Сама по себе акустическая энергия не способна и сардинке повредить в трех километрах от острова. Мы используем частоты от шестидесяти до восьмидесяти килогерц — они поглощаются морской солью еще до того, как звук успевает убежать слишком далеко.
Питт внимательно посмотрел в зеленые глаза, пытаясь по ним определить, насколько искренен инженер.
— Откуда мне знать, что вы меня не водите за нос?
Разглядеть под шлемом мимику инженера Питт не мог, но по голосу почувствовал, что тот улыбается.
— Пойдемте. Я развею ваши сомнения.
Инженер вновь пригласил его зайти в лифт.
— Куда мы направляемся? — спросил Питт.
— В туннель под котлованом, там самое богатое месторождение.
Они прибыли в помещение, основательно укрепленное деревянными балками. У Питта завибрировали барабанные перепонки. Он непроизвольно сжал голову ладонями.
— Хорошо меня слышите? — раздался в шлеме голос инженера.
— Не очень, — пожаловался Питт. — Что-то жужжит.
— Известное дело.
— А что это?
— Потерпите. Сейчас все узнаете.
Вслед за инженером Питт добрался до нового забоя — этот был без деревянного крепежа. Округлые стенки казались отполированными.
— Существует такая лава, которая извергается струями. Одна струя летит вверх, другая течет вбок, — пояснил инженер. — Когда верхняя струя остывает, боковая продолжает ток, выбиваясь на поверхность окружным путем. По дороге она образует пустоты. Вот эти полости, ничем не заполненные, и подвержены резонансу, который вы ощущаете.
— А что будет, если я сниму шлем?
Инженер пожал плечами:
— Попробуйте, только результат вам не понравится.
Питт сдвинул шлем на затылок. Через полминуты он утратил ориентацию и вынужден был прислониться к стене, а еще через несколько секунд почувствовал позывы к рвоте. Инженер поправил шлем на голове Питта и ехидно спросил:
— Удовлетворены?
Питт перевел дух; головокружение и тошнота исчезли, только еще в ушах позванивало.
— Теперь у меня есть слабое представление, как умирают от акустической чумы.
Инженер повел его обратно, к лифту.
— Как-то я тоже очутился здесь без слуховой защиты. Голова потом целую неделю раскалывалась.
Пока лифт поднимался на поверхность, Питт полностью оценил значение увиденного. Теперь он все знал. Знал источник акустической чумы. Знал, каким образом она воздействует на живой организм. Знал, как остановить ее.
— Я понял. Пустые полости в лаве резонируют и посылают звуковые импульсы высокой частоты через скалу, прямо в море, вызывая невероятный всплеск энергии.
Инженер снял шлем, провел ладонью по редеющим седым волосам и вновь надел маску.
— Да, всплеск энергии, которой более чем достаточно для массового убийства.
— Почему вы рискнули своей работой, а может, и жизнью, показав мне это? — спросил Питт.
Инженер засунул руки в карманы комбинезона.
— Мне не нравится работать на людей, которым я не верю. Люди вроде Артура Дорсетта сеют беды и трагедии… Если вам с ним доведется встретиться, то вы это сразу почуете. Все его предприятия дурно пахнут. Несчастных китайцев хорошо кормят, но принуждают работать по восемнадцать часов в сутки. И ничего им не платят! За минувший год двадцать человек умерли от несчастных случаев, от усталости они не смогли увернуться от вагонеток. Скажите, зачем нужно дни напролет добывать алмазы, если по всему миру этих проклятущих камней с избытком? «Де Бирс», может, и такая же мерзкая, как «Дорсетт консолидейтед», но стоит ей отдать должное: она придерживает продукцию, чтобы цены оставались высокими, а Дорсетт только вредит рынку. Я бы свое годовое жалованье отдал, чтобы узнать, что у него на уме. Кто-то вроде вас, кому ведом весь ужас, что мы творим здесь, должен остановить Дорсетта, прежде чем он загубит еще сотню безвинных душ.
