захлопнулась дверь.
Бойня окончилась.
– Стукачка позорно бежала! Мы очистили наш класс от заразы! – победоносно выкрикнул Винс.
Класс взорвался дружным, долгим, несмолкающим хохотом.
15 ноября. У Макса.
Обычно по субботам ребята собирались все вместе на своём привычном месте. Прошлой зимой это была нелегальная дача Нильса, участок которой теперь принадлежал семье Даниса. Этим летом – железнодорожная насыпь. Макс задумывался раньше, куда же их приведёт жизнь в этом ноябре, когда на насыпи устраивать посиделки станет невозможно из-за снега и мороза. Похоже, что теперь жизнь не приведёт их уже никуда. Из всей компании остались только он и Мари. Нильс упорно игнорует его звонки, а Юта ободряюще улыбается в школе, но, по возможности, избегает его, ссылаясь на спешку или усталость.
– Потом поговорим, Макс, хорошо?
Он согласно кивал и оставлял её в покое каждый раз. Невозможно заставить человека общаться с собой силой. Дружба обычно заканчивается там, где одному становится не интересно. Настоящим друзьям бывает очень сложно поссориться всерьез, ведь ссоры происходят настолько часто, что превращаются в рутину. Сегодня накричали друг на друга, завтра – созвонились и посмеялись. Так происходит всегда. Но время безжалостно растворяет в себе дружбу, утягивая за собой тех, кто был когда-то дорог. С Ютой Макс общался намного ближе, чем с капризной Мари, которая позиционировала себя, как парня, но вела себя при этом, как принцесса. С Ютой он не задумывался, каким образом выразить ту или иную мысль. Она часто понимала его с первого слова. Марика же вечно отстаивала свою точку зрения до конвульсий, не желая принимать во внимание существование людей, думающих иначе, чем она. С этим просто-напросто нужно смириться, не пытаясь свалить на них своё понимание. В дружбе совершенно не важно, у кого какая точка зрения и кто чем отличается. Важно умение выслушать и посмеяться. Но не наоборот, что самое важное. В отличие от Мари, Юта это понимает.
Когда он услышал в трубке домофона девичий голос, то поначалу обрадовался, подумав, что Юта, наконец, решила больше не винить его в случившемся и просто прийти выпить чаю с пирогом, как раньше.
– Я к тебе жиреть прихожу после недельной разгрузки, – смеялась она обычно, протягивая руку за вторым куском абрикосового пирога, который так восхитительно пекла его мама.
Но, к его сожалению, в открытую дверь вошла Мари.
– Мне надо с тобой обсудить очень важную вещь, – начала она с порога, даже не пытаясь быть чуточку вежливой и узнать, как он поживает.
– На кухню или ко мне в комнату? – спросил он, соответствуя её деловому настрою и переходя сразу к официальному тону.
– К тебе. И дверь закрой.
– Я один. Родители будут поздно.
– Тогда погнали на кухню. У тебя не остался твой зашибатый пирог, на который к тебе всегда носится Ютка? – спросила она так просто, будто пришла к себе домой.
– Простота – залог совершенства, – вздохнул он с сарказмом в голосе, жестом приглашая Мари проследовать за ним на кухню.
– Что ты хотела? – перешёл к делу Макс, поставив чайник на плиту.
– Тебе не кажется, что мы сдались? – спросила она, залезая с ногами на удобный кухонный диванчик.
– Мы приняли правила Игры Инсинуатора только потому, что у нас нет другого выхода. Я не вижу, чтобы кто-то сдался, – не согласился Макс.
– Мы просто выполняем его задания, но даже не пытаемся разузнать, кто он и зачем это делает, – взмахнула рукой Мари, едва не сбив со стола сахарницу.
Аккуратно вернув её на место, девушка обхватила руками колени, чтобы в порыве эмоционального взлёта ненароком не устроить разгром на кухне.
– Я не понимаю, что ты предлагаешь, – спокойно ответил он.
– Макс, как только мы поймем его мотив, станет ясно, кто он такой.
– Марика, а ты не думала о том, что человек просто развлекается? Он не обнародовал видео, потому что это скучно. Не отнес его в полицию, чтобы получить пять миллионов, потому что это тоже скучно. Скука. Скука. Скука. Ему хочется веселиться, наблюдая со стороны, как мы унижаемся ради того, чтобы остаться неузнанными. Типа, знаешь, интересно наблюдать, как низко мы готовы упасть, лишь бы спасти свои задницы.
На плите засвистел чайник. Макс поднялся, чтобы наполнить чашки кипятком и повернулся спиной к Мари. Но она вскочила следом за ним и подошла так близко, что их руки соприкоснулись.
– Ты же чёртов гений, братан. Пораскинь мозгами. Скажи, что можно сделать в нашей ситуации?
– Его адрес для нас недоступен. Его видит только провайдер, а мы никогда не узнаем из электронных писем, кто за ними стоит, и откуда они были отправлены. Может быть, и есть какой-то софт, но не забывай, что мне всего шестнадцать. Если он и существует, то мне, всё равно, не заполучить его. Я не всемогущий хакер, Марика. Я всего лишь один из миллиона блогеров, которого почему-то смотрят, в отличие от остальных девятисот тысяч неудачников, которые готовы сражаться за каждого подписчика.
Зашипев от обжигающего кипятка, чайник выплеснул воду мимо кружки. Макс тихонько выругался и потянулся за тряпкой.
– Значит, давай размышлять логически. Почему он устроил нам травлю? Потому что мы сделали с ним точно то же самое. Кто страдал от нашей банды больше всех?
– Директриса, – вздохнул Макс и с грохотом опустил обе кружки на стол, лишь бы Мари уже перестала прижиматься к нему так близко. Подобное поведение льстило ему только в том случае, если оно исходило от нежной Юты, любящей класть голову на плечо и мурлыкать в шею.
– Я серьезно, – возмутилась Мари, усаживаясь напротив него за стол.
– Серьезно? Марика, давай-ка лучше ТЫ пораскинешь мозгами, потому что я чертовски устал от подобной жизни. Знаешь, чего мне хочется? Вернуться в семнадцатое сентября, чтобы успеть разругаться со всеми вами и разорвать отношения.
– Не лги мне, братан, – усмехнулась она, глядя на него поверх кружки. – Тебя злит не это. Ты у Нильса в чёрном списке по всем фронтам. А здесь и сейчас напротив сижу я, а не Юта. Вот, что тебя угнетает по-настоящему, а не вся эта ситуация. Будь сейчас здесь они вдвоём, ты бы приложил все силы к тому, чтобы вычислить Инсинуатора. Ты бы никогда не стал плыть по течению, потому что это был бы не ты.
– Пока что от тебя не поступило ни единого дельного предложения. Одни обвинения. Этим, кстати, я ничуть не замотивировался. Мне по-прежнему хочется лечь лицом в подушку и не подниматься больше никогда.
– Почему я должна бороться в одиночестве? Макс, нечестно опускать руки. Месяц назад, когда плакала Юта,
