Старший помощник заходил в каюту каждый день, чтобы поддержать своими разговорами команду. Узкие черные глаза его под широкими якутскими бровями смотрели устало. Казалось, они потеряли прежнюю зоркость и сейчас видят не все. Но сам он держался прямо, говорил громко, будто не было усталости от многочасовой вахты на месте ослабевших рулевых.
— А сколько прошли сегодня? Далеко до острова? — спросил Антон.
Ему хочется говорить, хочется превозмочь свою слабость.
— Остров недалеко, но мы не пойдем к нему.
— Как не пойдем? — удивился Сергей. — Надо где-то отстояться!
Он раздраженно поднялся и перешел на свою койку, в дальний угол каюты.
Все настороженно повернулись к помощнику капитана, думая, что он шутит.
Об острове мечтал каждый. Там можно отдохнуть, съехать на берег, пройтись по твердой земле. И вот теперь снова без надежды качаться на волнах, в полной власти моря.
Старпом Кривошеий повернул голову на звук голоса Сергея, но усталые глаза нашли его не сразу.
— Люди не выдержат, совсем слягут, — глухо сказал Антон.
Люди были измучены штормом, изнурены вахтами— это мог сказать каждый.
— На-до вы-дер-жать, — непривычно, делая ударение на каждом слоге, ответил Кривошеий. — Остров не имеет закрытой бухты. Стоять вблизи берега на рейде сейчас опасно. В шторм добрый капитан уводит судно дальше от земли, туда, где глубже.
Он немного помолчал и, улыбнувшись, добавил:
— Но есть и хорошие вести: барометр пошел вверх. Большая волна сильно тряхнула корабль, все по инерции качнулись вперед.
— Барометр пошел вверх, а нас бросает вниз, — невесело пошутил Сергей.
Удар повторился. Он показался сильнее первого. Задвигались на полке загороженные решеткой книги, зазвенел пробкой стоящий в деревянном гнезде графин.
Все насторожились, но больше таких ударов не последовало.
И Геннадию вдруг до боли захотелось, чтобы ветер сейчас утих и он увидел бы в высоком небе не черный полог туч, а крупные северные звезды — путевые огни моряков Арктики.
II
Третий год плавает в Арктике Саша Торопов. От Чукотки до мыса Челюскина у него много друзей. Он хорошо знает свое дело, спокоен, нетороплив. И ребята правы: стал важничать. Теперь он редкий гость в матросском кубрике и каютах; свободное время от работы и чтения проводит только среди командиров.
Он любит порой слушать голоса своих знакомых по эфиру. Сейчас ночь, работы у радистов меньше. Он включился на волну шхуны «Заря». С кем и о чем говорит Зоя Карпова? Один, второй поворот рычагов настройки, и вдруг словно бичом в душу:
«SOS! SOS! Я шхуна «Заря»! Я шхуна «Заря»!..»
Казалось, наушники железными клещами сжали мозг. Потом куда-то исчезли и качка, и грохочущий ветер над палубой. Только притихший эфир распахнулся перед ним, и там во все стороны огненные сигналы: «SOS! SOS!»
Первый раз в жизни он слышит этот сигнал. И первый раз за все плавания так встревожен. К нему, ко всем, кого знает, ко всем, кто близко, обращается Зоя Карпова: «SOS! SOS!»
Рвануть сейчас дверь, пробежать по каютам и крикнуть: «Вставайте! Все по местам! Тонет шхуна «Заря»!»
Но этого он не сделает. Саша Торопов радист первого класса. Он прежде должен услышать причины и размеры бедствия, координаты судна.
И только когда все было тщательно записано, он кинулся в капитанскую рубку.
Стоявший вахту Кривошеий взял из трясущихся рук радиста бланки, торопливо пробежал их глазами, потом схватил радиста за руку и вместе с ним побежал к капитану.
Капитан созвал командный состав не у себя в каюте, как бывало, а в рубке. Пришли все три помощника капитана, рослый, похожий на капитана старший механик с двумя помощниками.
— Кажется, все, — подойдя к капитану, сказал старший механик.
— Еще нет доктора, — глухо отозвался капитан, неотрывно смотревший в морс.
Снова стало тихо. Теперь все молча смотрели на крутые волны, катившиеся навстречу кораблю. Корабль вздрагивая и, гудя железными бортами, подымался и давил волны. Только их вершины обрушивались на шпиленок, на якорную цепь, оставляя в звеньях цепи завитушки пены. Вода быстро уходила за борт до новой волны.
Из рубки казалось, что теплоход, как острый черный клин, входил в узкую щель между низким серым небом п морем.
Вошел доктор, плотно закрыл за собой дверь и платком стер водяные брызги на плоском голом темени.
Капитан круто повернулся к командирам и, сразу охватив всех собравшихся единым взглядом, сказал:
— Кому неизвестно, повторяю: южнее острова Малого Астахова, в тридцати милях от берега, терпит бедствие шхуна «Заря». Она попала в полосу сильного волнения, и ее разбило о грунт. У нас тяжелое положение, вы это знаете. Прошу высказаться по существу. Коротко, в двух словах.
И он крепко, до хруста в зубах, стиснул челюсти.
— Мы сами в положении бедствующего корабля, — сказал старший механик. — Сможем ли мы безнаказанно сменить курс, принимая волну прямо в борт?
Не прибавив больше ни слова, он отступил назад, продолжая вопросительно смотреть на капитана.
— Как машины? — спросил капитан.
Старший механик снова выступил на полшага вперед.
— Машины в порядке, но два машиниста не стоят вахты.
— В этом районе мелководье, — заговорил старший помощник капитана. — При нашей осадке мы можем разделить судьбу шхуны «Заря».
И он тоже отошел назад, как бы очищая место другим.
— На вахту не хватает штурвального, — доложил штурман.
— Что скажете вы, доктор? — спросил капитан и снова сжал челюсти так, что под кожей, за углами губ, от нижней челюсти к ушам вздулись крутые жгутики.
Доктор опять вытер платком темя и помедлил с ответом. Только он один и мог в этот трудный час позволить себе такую медлительность.
— Из команды восемь человек совершенно не способны нести вахту. Есть такие, которым можно стоять полвахты.
— Все? — спросил капитан.
Старший механик снова выдвинулся вперед.
— Есть в море сейчас кто, кроме нас?
— Суда в море есть, и они готовы идти на помощь, но ближе нас нет никого.
Больше вопросов не было. Капитан сделал по рубке три шага к двери, потом обратно.
Его помощники говорили правду. Долгое отсутствие пресной воды, внезапный шторм тяжело отразились на команде. Часть матросов впервые в море. Не хватает вахтенных в машине, у штурвала. Из палубных матросов на ногах только один Серов.
Шхуна «Заря» в районе полярного мелководья. Корабли с глубокой осадкой там подвергнутся неминуемому риску, и никто не осудит команду «Полярного», если она останется на своем курсе.
