Очевидно, чудовище было очень голодно. Сверкнули зубы, челюсти щелкнули, как крышка чемодана, и хлеб вместе с зонтиком исчез в кровавой пасти.
Голова дракона исчезла. Я слышал противный хруст пережевываемого зонтика, потом все стихло. Дракон облизывался. По-видимому, зонтик показался ему желанным лакомством. Но сердце мое замерло: если зонтик из хорошего шелка, с деревянной ручкой прошел так безболезненно, то произведет ли впечатление старая отрава? Я решил, что предприятие безнадежно. Закуска ему понравилась, он скоро попросит еще, а что я ему могу предложить? Не сходить ли в самом деле за секирой? Может быть, он подавится ею?
Но вдруг я заметил, что дракон начинает беспокоиться. Сперва он слегка подергивал шеей и хлопал глазами. Затем распушил страшный гребень на хвосте и перегнулся, стараясь ухватить свой зобный мешок, откуда, очевидно, исходила причина беспокойства.
Я не специалист и плохо знаю быт и нравы драконов, но видел, что ему не по себе. Но в чем причина: отрава или зонтик? А от этого зависит судьба красавицы и меня самого.
Вдруг дракон яростно замычал, заревел, стал хлопать кожаными крыльями и кататься по земле в конвульсиях.
«Ясное дело, от зонтика», — решил я.
Последний раз вскрикнул дракон и замер на боку, хрипя, как испорченный автомобиль. Потом поблекли его яркие краски, и он затих.
«Несомненно, зонтик!» — подумал я.
К победе я отнесся без излишнего энтузиазма. Святой Георгий, специалист по убийству драконов, нашел бы мою систему неспортивной, но ведь важен результат, а не все ли равно — копье или зонтик?
Я уже собирался идти объявить красавице о своей удаче, как вдруг в воздухе загудел самолет и я увидел, как сверху без всяких приспособлений на меня летит грозный пожилой джентльмен. Я понял, что это и есть дядя девушки.
Только тогда я осознал, что моя горячность толкнула меня на поступок, не соответствующий профессиональной этике. Уничтожив хотя и свирепое, но не принадлежащее мне животное, я, несомненно, совершил незаконное деяние. Поэтому, когда мистер колдун с перекошенным от ярости лицом спустился на башню, я решил, что должен принести ему свои извинения. Я вежливо сиял цилиндр и ожидал, что он скажет.
— Вам отпускают, сэр? — сказал он.
И тотчас все исчезло: замок, волшебник, дракон, — и только медленно кружились крохотные снежинки в стеклянном шаре.
— Вам нравится этот шар с вьюгой, сэр? Цена всего один шиллинг, — продолжал приказчик. — Очень подходящий подарок для ребенка, сэр. Сейчас мы их продаем больше двух дюжин в день, сэр…
Перевод с английского Е. ТОЛКАЧЕВА
А. КРЫМОВ ПО ЗАБЫТЫМ СТРАНИЦАМ
Прокурор Галилей
В журнале «Электричество», который с самого своего рождения в 1881 году считался очень солидным и серьезным изданием, однажды появилось такое объявление:
НЕ БЫЛЬ, НО И НЕ ВЫДУМКА
Электрический рассказ В. Чиколева
С рисунками художника-декоратора К. М. Иванова и др.
Интересно для всякого интеллигентного читателя, тем более для техника.
Произошло это в апреле 1895 года — на самой заре электрического века. Имя автора, одного из крупных русских электротехников, было хорошо знакомо читателям журнала. Но Чиколев обращался на этот раз не к узкому в те времена кругу специалистов-электриков, а ко всем, кого волновали проблемы развития науки и техники. Именно поэтому его «Электрический рассказ» — книга в несколько сот страниц — не утратил интереса и сейчас.
Прежде всего поражает уверенность автора в торжестве электричества.
Электрическое освещение еще только начинало свое победное шествие, а Чиколев уже видел залитые светом города и села; электричество едва начинало внедряться в быт, а Чиколев уже описывал дома, где все приводится в действие электрическим током, фермы, на которых электричество пашет и молотит; электричество еще только научились получать с помощью паровых машин, а Чиколев уже доказывает, что жечь уголь в паровозах нелепо. Ведь в нашей стране столько рек, и на наших просторах есть где разгуляться ветрам! Вода и ветер — это даровые источники энергии, которые будут приводить в движение поезда будущего.
Крупнейшие ученые прошлого века были рады, если для опытов с электричеством у них имелись лаборатории из нескольких комнат. А Чиколев горячо доказывал, что уже пришло время создать «институт экспериментального электричества», где бы в тесном содружестве работали ученые и инженеры…
Когда герой романа, утомленный долгим осмотром института, наконец, уснул, ему померещилось, что он снова попал в зал заседаний, где присутствовал днем на диспуте крупнейших ученых, но на этот раз в зале заседал суд.
На скамье подсудимых, к ужасу героя романа, сидели Фарадей, Тесла и многие другие творцы электротехники. Обвинителем же выступал Галилей. Его гневная речь заслуживает того, чтобы мы привели хотя бы часть ее.
«— Я, представитель науки начала XVII века, являюсь перед вашим судом… чтобы обвинить ваш век в лице светочей науки и передовых электриков вашего времени в бездеятельности, а лично их — в зарывании талантов своих в землю. Вы торжествуете, что отняли у Юпитера гром и молнию и заставили их работать в пользу человека. Какое самообольщение! Вы только издали протянули к ним руки, а Юпитер спокойно спит и еще не заметил ваших попыток. По всему земному шару вы рассеяли ваш расхваленный до восторга электрический свет, а позвольте узнать, какую долю затраченной на него энергии вы утилизируете в единственно полезные вам лучи света?.. Или, может быть, вы уже достигли прямого и экономического превращения тепловой энергии в электрическую? Или вы способны аккумулировать, употреблять и передавать, когда и где вам нужно, громадные запасы лучистой энергии Солнца, падающей воды, живой силы ветра? Нет! Во всем этом вы сделали только жалкие попытки с мизерными результатами…
В заключение скажу вам, подобно Архимеду: «Дайте мне ваш институт экспериментального электричества, и я отниму у Юпитера гром и молнию, укрощу их и передам в ваше распоряжение! Дайте мне институт, и я заставлю Солнце быть вашим главным работником, послушным орудием вашей воли!»
ИНСТИТУТ ВСЕХ НАУК
Умер миллиардер… Такое никогда не проходит незамеченным. На день или на неделю — это зависит и от количества миллиардов, которыми распоряжался покойник, и от того, какие еще события потрясли мир в тот день, когда траурный кортеж приближался к кладбищу. Однако на этот раз газетная сенсация приняла необычно затяжной характер. Выяснилось, что умерший завещал все свое состояние ученым. Но не какому-то университету или институту, а всем ученым мира сразу. Единственным условием щедрого мецената было создание института для сотрудничества ученых всех стран, где бы исследователи всех специальностей могли спокойно думать, спорить, ставить опыты и учить тех, кто пожелал бы приобщиться к высокому и трудному искусству познания истины.
