Теперь звук прекратился. Должно быть, он махнул на это рукой и ушел, решив отложить это неизвестное мне дело до завтра. В дом он не вошел — мне слишком хорошо был знаком тот грoxoт, с которым за ним обычно захлопывалась предоставленная самой себе дверь; сейчас же я не услышал ничего похожего на стук.
И вдруг у меня в мозгу произошел взрыв. Почему именно в этот момент — я не знаю. Дело тут в неких таинственных процессах моего сознания. Это вспыхнуло словно порох, к которому после долгого путешествия по шнуру, наконец, подобрался огонь. Вышвырнуло из моей головы все мысли о Сэме, о входной двери, обо всем. Притаившись, это выжидало там с сегодняшнего после-полудня и только сейчас… Еще одна замедленная реакция. Будь она трижды проклята.
Оба они, агент по найму и Торвальд, одновременно отошли от окон гостиных. Слепой промежуток стены, и вот они вновь появились у окон кухонь, как прежде, один над другим. И как раз тогда возникла обеспокоившая меня помеха, ошибка или еще что-то. Человеческий глаз вполне заслуживает доверия. Был нарушен не ритм их движения, а их параллельность, или как там это называется. Отклонение шло по вертикали, а не по горизонтали. Получился как бы «прыжок» вверх.
Теперь это было в моих руках. Теперь-то я знал. И это не могло ждать. Слишком уж это было здорово. Им нужен был труп? Пожалуйста.
Как бы он там ни был обижен, Войну теперь не отвертеться от разговора со мной. Не теряя времени, я набрал в темноте номер его полицейского участка, отыскивая на ощупь отверстия диска. Он поворачивался почти бесшумно, только слегка пощелкивал. Даже тише, чем тот сверчок?..
— Он давно ушел домой, — сказал дежурный сержант.
Это не могло ждать.
— Ладно, тогда дайте мне его домашний телефон.
Он на минуту отошел, потом вернулся.
— Трафальгар, — произнес он. И ничего больше.
— Что? Трафальгар, а дальше?
Молчание.
— Алло? Алло? — я постучал по аппарату. — Телефонистка, меня прервали. Соедините меня с тем же номером.
Она тоже не отозвалась.
Меня не прервали. Был перерезан мой провод. Это произошло совершенно внезапно, как раз посреди… А так перерезать его можно было только где-то здесь, в доме. Снаружи он уходил под землю.
Замедленная реакция. Теперь уже последняя, фатальная, слишком запоздалая. Безмолвный телефонный звонок. Взгляд оттуда, безошибочно попавший в цель. «Сэм», пытавшийся незадолго До этого. вернуться.
Смерть была где-то здесь, рядом со мной, в доме. А я не мог двигаться, даже не мог встать с этого кресла. Если бы мне и удалось сейчас связаться с Бонном, все равно уже слишком поздно. Я мог бы, конечно, крикнуть во двор в расчете на спящих за всеми этими окнами соседей. Мой крик заставил бы их броситься к окнам. Но он не мог заставить их вовремя примчаться сюда. Когда они сообразят, из какого дома он доносится, крик уже смолкнет, все будет кончено. Я не открыл рта. Не потому, что я был таким уж храбрым, а просто, судя по всему, это было бесполезно.
Через минуту он будет здесь. Наверное, он уже на лестнице, хотя я и не слышал его шагов. Ни малейшего скрипа. Скрип принес бы облегчение, указал бы, где он сейчас находится. А так я был словно заперт в темном помещении наедине с бесшумно извивающейся коброй.
У меня в комнате не было никакого оружия. На стене висела полка с книгами — я до них мог в темноте дотянуться. Я, который никогда не читал. Книги бывшего хозяина. Над ними возвышался бюст не то Руссо, не то Монтескье — я так и не мог никогда окончательно решить, чей именно. Чудовищное изделие из неглазированной глины, но и оно появилось здесь еще до меня.
Не вставая с кресла и изогнувшись всем телом, я потянулся к нему и отчаянным усилием попытался схватить его. Дважды мои пальцы соскальзывали с бюста, с третьего захода я покачнул его, а в результате четвертой попытки он очутился внизу, у меня на коленях, вдавив меня в кресло. Подо мной на сиденье лежал плед. В такую погоду я не прикрывал себе ноги. Я использовал его как подушку, чтобы сделать сиденье помягче. Рывками вытащив его из под себя я завернулся в него, как индейский воин в одеяло. Скорчившись, я забился поглубже в кресло, но моя голова и одно плечо оказались снаружи, за подлокотником — между креслом и стеной. Я поставил бюст на свое другое плечо, где, ненадежно балансируя, — он должен был изображать вторую голову, по уши закутанную в плед. Я надеялся, что сзади, в темноте, он будет похож…
Я громко захрапел, как человек, спящий тяжелым сном в сидячем положении. Это было не так уж сложно, от напряжения я все равно дышал с трудом.
Он необыкновенно искусно умел обращаться с дверными ручками, петлями и прочим. Я так и не услышал, когда открылась дверь, хотя она была прямо за моей спиной, а не внизу, как первая. Меня коснулось лишь слабое дуновение воздуха. Я ощутил это кожей головы — настоящей, — которая у корней волос совершенно взмокла от пота.
Если это будет нож или удар по голове, моя хитрость подарит мне еще один шанс, и я знал, что это самое большее, на что я мог рассчитывать. Руки и плечи у меня достаточно сильны. После первого удара я медвежьей хваткой прижал бы его к себе и сломал бы ему шею или ключицу. Если же в ход пойдет пистолет, в конце концов он со мною все-таки разделается. Разница в каких-нибудь несколько секунд. Я знал, что у него есть пистолет, из которого он собирался пристрелить меня на улице, у Лейксайд-парка. Я надеялся, что здесь, в доме, чтобы обеспечить себе более спокойное бегство…
Вот оно.
Вспышка выстрела на секунду озарила комнату, до этого совершенно темную. Вернее, ее углы, словно трепещущая слабая молния. Бюст на моем плече подпрыгнул и разлетелся на куски., Мне вдруг показалось, что он в бессильной ярости затопал ногами. Но когда я увидел, как в поисках пути к бегству оя бросился мимо меня и перегнулся через подоконник, этот топот переместился вниз, в глубину дома, и превратился в бешеный стук кулаков и ног по входной двери. Однако он вполне мог меня еще раз пять прикончить.
Я втиснул свое тело в узкую щель между подлокотником и стеной, но мои ноги, голова и плечо по-прежнему торчали кверху.
Он мгновенно обернулся и выстрелил в упор с такого близкого расстояния, что мне в глаза словно ударили прямые лучи восходящего солнца. Я ничего не почувствовал… Он промахнулся.
— Ах ты!.. — хрипло вырвалось у него. Наверное, это были его последние слова. Остаток своей жизни он провел в непрерывном движении, без текста.
Опершись на руку, он перемахнул через подоконник и рухнул во двор. Прыжок со второго этажа. Уцелел он только потому, что приземлился на узкую полоску дерна. Я перелез через подлокотник кресла и всем телом упал вперед, на подоконник, едва не разбив себе подбородок.
