— Я не имею права слушать, как вы сами себя обвиняете, милорд, — сказал я, — когда я сам настолько же виноват в том, что случилось, как и вы; мне следовало сказать вам обо всем раньше, быть может, тогда все вышло бы совсем иначе. Вы были не слабы, а вас обманывали. Вас надул хитрый обманщик. Помните, как ловко он обманул вас, уверяя, что его жизни грозит опасность, он таким же ловким способом обманывал вас во всех отношениях. Я говорю вам все это с той целью, чтобы постараться вырвать его образ из вашего сердца и заставить вас вспомнить, что у вас есть более достойный сын, вспомните о нем, подумайте о том, что он единственный достоин вашей любви.
— Нет, нет, — сказал лорд, — у меня два сына, и оба они в равной степени достойны моей любви.
Я сделал жест, выражавший нечто вроде отчаяния, он взглянул на меня, и выражение его лица изменилось.
— По всей вероятности, вам известно про моего старшего сына что-нибудь особенно дурное? — спросил он.
— Да, не скажу, чтобы особенно хорошее, — ответил я. — Я слышал, например, еще нынешней ночью, как мастер Баллантрэ сказал мистеру Генри, что нет такой женщины, которая не предпочла бы его, мастера Баллантрэ, мистеру Генри.
— Я ничего не желаю слышать про мою невестку, — закричал лорд, и, судя по тому, что он тотчас понял, о ком я говорю, хотя я не называл ни одного имени, я понял, что он отлично замечал, что происходило между его любимцем и миссис Генри.
— Я и не говорю о ней ничего дурного, — сказал я. — Я говорю только про мастера Баллантрэ и про мистера Генри, и если вы все еще сомневаетесь в том, что старший сын ваш вас надувал и притворялся перед вами, то я скажу вам, что я, я сам, опять-таки нынешней ночью, был свидетелем, как мастер Баллантрэ сказал мистеру Генри, что миссис Генри любит не мужа, а его.
— И они поссорились? — спросил лорд.
Я кивнул головой.
— В таком случае, я тотчас отправлюсь к ним, — сказал он, собираясь вылезти из постели. — Мне надо торопиться, надо торопиться.
— Нет, нет! — закричал я, удерживая его за руку.
— Ах, пустите меня, не мешайте, — сказал лорд, — быть может, вы не понимаете, но это очень опасные слова, могущие привести к весьма печальным последствиям.
— Да, милорд, слова эти привели к ужасным последствиям, — сказал я. — Неужели вы все еще не понимаете, что я хочу сказать вам и на что я не решаюсь?
Он умоляющим взором взглянул на меня. Я бросился перед ним на колени.
— О, милорд, — закричал я, — вспомните о том, который остался в живых, вспомните о нем, о младшем вашем сыне, которого жена ваша также подарила вам, и о котором все мы слишком мало заботились, которому мы не помогли нести его тяжелый крест, вспомните об этом несчастном грешнике и забудьте о себе. Это ваша обязанность, этого требует ваш долг, ваш христианский Долг, и таким образом вы заслужите царство небесное. Вспомните о нем, как и он теперь думает исключительно о вас, это я знаю, потому что он сказал мне: «Кто сообщит об этом моему бедному старику-отцу?» таким тоном, которого я никогда не забуду. Вот для того, чтобы сообщить вам о случившемся и чтобы выпросить у вас прощение несчастному, я пришел к вам и лежу теперь у ваших ног.
— Пустите меня, пустите меня, я хочу встать! — закричал лорд и, оттолкнув меня, вскочил на ноги раньше, чем я успел встать. Голос его звучал теперь громко, лицо было бледно как полотно, а глаза совершенно сухие и взгляд какой-то напряженный.
— Вы слишком много говорите, — сказал он. — Скажите мне лучше коротко и ясно, где это происходило?
— В аллее из кустарников.
— А где мистер Генри? — спросил он.
Я сообщил ему о том, где я оставил его, после чего он на минуту задумался, а затем спросил:
— А мастер Джемс?
— Я оставил его лежащим на земле, между горевшими свечами.
— Как между свечами? — закричал он, подбегая к окну и отворяя его. — Как можно было оставить свечи. Ведь с улицы можно видеть, что делается в саду, когда он освещен.
— В такое позднее время никто не проходит, — возразил я.
— Ничего неизвестно. Один человек может пройти, — ответил он, — довольно и этого. Однако, послушайте, что это такое, что это за шум?
Это был шум весел, и я объяснил это лорду.
— Это свободные торговцы, — сказал милорд, — они проезжают мимо нас по заливу на своих лодках. Бегите, Маккеллар, потушите свечи. А я пока оденусь, и когда вы вернетесь, мы с вами рассудим, как лучше всего поступить.
Я спустился по лестнице и вышел из дому. Издали я уже видел свет, который свечи бросали на аллею, и я упрекал себя за свою неосторожность и за свою небрежность. Когда я подошел к месту трагедии, я стал упрекать себя еще сильнее за свою оплошность. Как оказалось, одна из свечей была опрокинута и потухла, в то время как другая горела и бросала яркий свет на замерзшую землю. Вследствие того, что ночь была такая темная, освещенное место казалось еще светлее. И вот, между свечами, посреди, находилось огромное кровавое пятно, а немного поодаль лежала окровавленная сабля мистера Генри, рукоятка которой была из серебра, но трупа мастера Баллантрэ нигде не было. Сердце мое остановилось, волосы стали дыбом, такое странное впечатление произвела на меня потрясающая картина, которую я увидел, и так жутко мне сделалось в то время, как я смотрел на нее. Я взглянул направо, потом налево, но тела мастера Баллантрэ нигде не было. Я стоял и прислушивался, не услышу ли я с какой-нибудь стороны шума или шороха, но нет, вокруг меня царила полная тишина, и не слышно было ни единого звука, словно я находился в пустой церкви.
Я погасил свечу, и в аллее сделалось теперь совершенно темно. Как только я остался впотьмах, мне показалось, будто целая масса народа окружает меня, — это были кусты по бокам аллеи. Убедившись в этом, я поспешил обратно в дом, понурив голову и предаваясь грустным, а вместе с тем и беспокойным мыслям. В дверях дома какая-то фигура встретилась со мной, и я готов был уже закричать от ужаса, когда, к счастью, я узнал, что это миссис Генри.
— Что, вы сообщили лорду о случившемся несчастье? — спросила она.
— Да, он выслал меня в сад, к телу, — ответил я, — но «его» в саду больше нет, именно «того», «за кем» или, вернее, «за чем» он меня выслал. Однако зачем вы здесь?
— Кого или чего больше нет? — спросила она.
— Тела мастера Баллантрэ, — ответил я. — Но зачем вы покинули вашего мужа? Почему вы не с ним?
— Вы говорите, что тела его больше нет в саду! Этого не может быть! — сказала она. — Пойдемте вместе со мной, я отыщу его.
— Теперь уже нельзя, я погасил свечу, — ответил я.
— Я отлично найду его и впотьмах, — сказала она. — Я знаю, как пройти по аллее, я ее достаточно хорошо изучила, и мне никаких свеч не надо… Пойдемте, дайте мне вашу руку.
