ничего не ответила. А что она могла сказать? Что глупый маленький друг ей дороже глупого маленького ослика? Что она так испугалась, что готова была предложить свою жизнь вместо его? Что… Глупости, в общем, всякие.
— Представляешь, с-с-совы разговаривают, — только и ответила Люссся.
Операция по спасению ослика была вынужденно отложена до рассвета. Пробираться по незнакомому лесу в кромешной темноте, царящей под густыми кронами местных деревьев, — не героизм, а полное безумие. Костер потрескивал и пускал в прозрачный, пахнущий жасмином, воздух веселенькие искры, а в котелке побулькивал чай из малознакомых, но, хотелось бы верить, не ядовитых трав. Но вместо дружеских подтруниваний или страшноватых, но уютных баек, спутники перебрасывались только хмурыми взглядами, думая каждый о своем.
Люссся, извинившаяся уже сотню раз, понимала, что имей она возможность вернуться в прошлое, все равно не стала бы ничего менять. Да, несчастное четвероногое нечто было искренне жаль, но друга-то, друга(!) — все равно жальче.
Эшши, никогда прежде не чувствовавший себя настоящим, взаправдашним героем, впервые ощущал насущную потребность спасти беззащитное, слабое существо из лап неминуемой гибели. “Хоть бы до утра его не съели!” — билась в голове отчаянная мольба с каждым ударом сердца.
— Пос-с-спи пока, — тихо и жалобно посоветовала паучиха, — я покараулю. Тебе завтра с-с-силы понадобятс-с-ся.
— Ничего, переживу как-нибудь, — буркнул хоблин и завернулся в одеяло по самый нос.
— Чай готов. Хочеш-ш-шь, я тебе жуков наловлю?
— Нет, спасибо.
Люс-с-ся встала, сделала небольшой круг по поляне, высматривая в высокой траве улиток покрупнее, нашла парочку совсем уж здоровенных (с голову Рохли, не меньше!), радостно пискнула и вытряхнула слизней из панцирей. Потом промыла добычу в речной воде, разлила ароматный отвар по импровизированным чашкам и протянула одну другу. Эшши молча принял подношение, не отрывая взгляда от пляски пламени, сделал маленький, осторожный глоток и закашлялся.
— Кх! Кх! Не пей это! — сдавленно просипел хоблин, выплескивая на землю остатки напитка.
— Горч-щ-щит? — расстроилась арахнидка.
— Хуже!
Любопытство заставило паучиху все-таки отхлебнуть самодельного чая, и она получила возможность испытать на себе ощущения удава, по глупости решившего проглотить ежа.
— Божеч-щ-щки Хрумба! Воды!
Несчастливчик взглянул на синеющую подругу и опрометью кинулся к реке. Следующие десять минут единственной и неповторимой Рохлиной жизни в точности походили на детскую игру “Хозяйка-забывайка”, в которой маленькие хоблины на перегонки приносят капитану своей команды то картофелину, то бусину, то еще какую-нибудь столь же “важную” ерунду. Если бы за бегом пулинского путешественника сейчас наблюдали судьи, ему бы тут же выдали самодельную “медаль” из камушка на веревочке.
После третьей “кружки” Люссся перестала синеть, после пятой краснеть, а выпив восьмую, окончательно приобрела изначальный бледно-лиловый в оранжевых пятнах окрас. Выдохшийся Эшши, в беспокойстве за напарницу растерявший обиду и негодование, привалился к мохнатому боку арахнидки и тяжело дышал.
— Прос-с-сти меня.
Может потому что это извинение стало сто первым, Рохля наконец поднял взгляд на провинившуюся подругу и обнял ее за мохнатую лапу. Стало так тепло и уютно, будто вернулся в детство, укутался в десяток одеял и знаешь, что впереди у тебя долгие летние каникулы, а злодей Финкл Мряк сломал ногу и теперь до самой осени не сможет тебя доставать.
— Можно я с тобой вот так посплю? — успел спросить хоблин и провалился в сон.
Глава 8 "Настоящий мужчина"
С первыми лучами рассвета Люссся увязала пожитки в удобный одеяльный узел, пока Эшши Рох забрасывал землей и без того еле тлеющие угли, и друзья вошли в узкий темный лабиринт незнакомого и почти непролазного леса. Почти сразу штаны хоблина насквозь пропитались росой, и теперь противно липли к ногам, мешая перелезать через толстые корни и трухлявые поваленные деревья.
— Может, стоило идти по самому берегу?
Рохля выругался, наткнувшись на очередной колючий кустарник, коварно прятавшийся в высоких и безопасных на вид цветочках.
— Ты бы там не пролез-с-с, — с сожалением покачала головой паучиха, перешагивая очередной скользкий мшистый валун. — Сплош-ш-шные мокрые камни и такие же мокрые коряги. Только ноги бы с-с-себе переломал.
— Ага, а тут сухо и никаких коряг, — проворчал хоблин, завистливо покосившись на длинные суставчатые лапы подруги.
Когда покинутая поляна окончательно скрылась из виду, в кроне над головой друзей послышалось невнятное шуршание, прервав царившую до этой минуты гробовую тишину. Так часто бывает, тьма не кажется непроглядной, пока ее не прорежет луч света, а какофония традиционной эльфийской музыки не представляется оглушительной, пока не умолкнет последняя волынка.
— А почему тут так тихо? — запоздало насторожился путешественник.
— Да нет, слышиш-ш-шь? Что-то шурш-ш-шит.
— Шуршит, но не стрекочет и не чирикает.
Спутники замерли, пытаясь различить в окружившем их безмолвии хотя бы намек на птичий щебет, а Люссся заозиралась в поисках какого-нибудь мелкого насекомого. Никого. Возмущение по поводу коварной растительности уступило место тревоге.
— Может, эльфы шурш-ш-шат? — неуверенно предположила паучиха.
— Эльфы птицам не помеха.
И тут с ближайшего дерева прямо на голову первому пулинскому путешественнику спикировало маленькое обезьяноподобное существо и принялось с энтузиазмом оголодавшей пираньи грызть кончик длинного хоблинского уха. Эшши заверещал, по-девчачьи тоненько и звонко, и, не без труда поймав вертлявую пакость, забросил ее в кусты.
— Ты ус-с-спел разглядеть, что это было?
— Нет, — проворчала жертва нападения, — мелочь какая-то.
Какая-то мелочь или другая такая же, но тоже заинтересованная в дегустации деликатесного ушка, напрыгнула на Рохлю со спины. И, судя по тому, как замахала лапами Люссся, на ее долю тоже досталось какой-то мелочи. “Хорошо, что ослика с нами нет!” — внезапно искренне обрадовался хоблин, — “Ему бы от этой пакости копытами не отмахаться! Ой!”
— Что это за дрянь?! Ты их узнала? — взвыл Несчастливчик.
— Потом рас-с-скажу, — отмахнулась арахнидка. — Бежим!
И они побежали. Колючки, коряги, валуны и скользкие грибы больше не мешали компании уверенно продвигаться вперед. По сравнению с зубастыми плотоядными тварями, это были уже такие мелочи!
Лес, на пересечение которого у опытных путешественников ушли бы сутки, друзья преодолели уже к закату. Вывалились, шумно дыша, потрепанные, в рваной одежде и с кровоточащими тут и там укусами. Последнюю мелкую пакость Эшши с размаху зашвырнул обратно в чащу и громко, забористо выругался.
— Ничего себе прогулочка! — выдохнул хоблин.
Раскинув руки, он рухнул на густую мягкую траву, даже не потрудившись предварительно посмотреть, куда именно рушится. Встреча Рохлиной спины с семейством ежиков стала неприятным сюрпризом для всех участников. Хоблин подскочил, с чувством присовокупил к уже сказанным ругательствам новые и наконец спросил:
— Так что это были за твари?
Люссся, в этот самый момент заклеивающая паутиной самые
