Через четверть часа Рибо и посол подъехали к предводителю бедуинов на махари, которые были высланы им навстречу.
Спаги, соблюдая негласно установленные в пустыне правила, остановились в двухстах или трехстах шагах и тотчас же разбили маленькие палатки.
Вместе с махари они привели и своих лошадей, но они, за исключением чистокровного скакуна Рибо, были в ужасном состоянии.
— Привет франджи! — закричал аль-Мадар, делая несколько шагов навстречу обоим сержантам. — Бедуины гостеприимны, и, если вы желаете отдохнуть в моем лагере, вам стоит только сказать.
— Нам хорошо и в наших палатках, и мы предпочитаем договариваться на нейтральной почве. Правда, что ты поймал двух беглецов из бледа?
— А также дочь Хасси аль-Биака, верблюдовода, — ответил аль-Мадар с некоторой гордостью. — Я умею обделывать свои дела, когда знаю, что могу заработать что-нибудь.
Услыхав эти слова, Рибо позеленел и должен был употребить чрезвычайное усилие воли, чтобы не выдать себя.
— Ну, давай договариваться, — сказал он отрывисто. Бедуины принесли ковры, на которых два француза уселись против аль-Мадара, между тем как разносили кофе.
Рибо, отдавая дань местным обычаям, отпил несколько глотков ароматного напитка, а затем спросил:
— Так они в твоих руках?
— Да, франджи.
— Но ведь их было шестеро?
— Трое бежали, не знаю куда. Да мне до них и дела нет. за них никакой награды не дадут.
— Можно увидеть твоих пленников?
— Нет, погоди, прежде надо сговориться.
— Начальник бледа обещал триста цехинов за поимку беглецов и женщины. Если эти деньги у вас с собой, я готов уступить вам всех троих; если же у вас денег нет, поезжайте за ними в блед.
— Ты с ума сошел! — воскликнул Рибо. — Или ты думаешь, что франджи способны нарушить данное слово? Сними свой лагерь, поедем в блед, и тебе там заплатят. Мы, солдаты, не возим с собой таких больших денег.
— Вернуться мне туда со своим караваном?! Об этом и думать нечего. Я везу товар для кабилов и терять времени не могу, иначе встречу большие затруднения в горах, — сказал аль-Мадар.
— Чего же тебе бояться со стороны кабилов? — спросил Бассо.
— Отцу девушки удалось бежать с марабутом; они будут просить покровительства сенусси, и, если я промедлю, мне придется плохо.
— Кто тебе сказал, что сенусси будут им покровительствовать?
— Они сами.
— А ты и поверил? Они просто хотели напугать тебя. Сенусси никогда не заботились о дисциплинарных из бледа.
— Ты можешь говорить, что хочешь, я не послушаюсь тебя. Атлас слишком близок, чтобы мне уходить от него. Привези деньги, и я сохраню тебе беглецов; если не привезешь, я продам их туарегам пустыни, — за девушку мне дадут хорошую цену.
— Да где же нам достать таких денег? — вторично спросил Бассо, начинавший терять терпение.
— Не мое дело, — ответил бедуин, — или давайте деньги, или я уйду в горы.
— В таком случае одному из нас следует ехать в блед, предупредить вахмистра. Пусть другие останутся присматривать за собакой-бедуином, чтоб он не дал тягу.
— Кто же поедет?
— Я, — ответил Бассо. — Дней через шесть я вернусь с вахмистром и подкреплением из спаги.
— Делай как хочешь, — ответил Рибо.
Бедуин, несмотря на все свои усилия, не мог понять ничего из этого разговора, который сержанты вели по-французски. Бассо обратился к нему:
— Дай мне твоих лучших бегунов-махари, я поеду в блед и привезу тебе деньги; мои спаги останутся при тебе, надзирая за пленниками.
— Что же, пожалуй, — ответил аль-Мадар, — а я тем временем отправлю часть своих людей с кое-каким товаром в горы.
— Никто тебе не мешает.
Сержанту привели двух лучших махари из всего каравана.
— Ты возьмешь с собой одного из спаги? — спросил Рибо.
— Нет, я предпочитаю скакать один. А ты смотри в оба за бедуином. Как бы он не провел тебя: негодяи на все способны.
— Я знаю их не хуже тебя.
Бассо простился, махари полетели как птицы и скоро скрылись за кустами.
Бедуин снабдил спаги припасами, и они ушли к себе в палатку готовить ужиа Рибо поглядел вслед удалявшемуся сержанту.
— Не вернуться ему во Францию, — подумал он. — Если не граф, то кто-нибудь другой отомстит ему за всех несчастных, кого он мучил в бледе. Но что же делать теперь? Семь дней — время долгое, а вместе с тем короткое. Если Хасси умер — все кончено, и я уж не знаю, что будет.
Он намеревался вернуться в палатку, как вдруг рядом с ним откуда-то вынырнул человек. Рибо инстинктивно схватился за пистолет и нацелился на пришельца, окликнув его:
— Кто там?
— Ты не узнал меня, франджи? — спросил как будто знакомый голос.
— Кто ты?
— Ару.
У сержанта вырвалось восклицание удивления.
— Ты? Верный слуга Хасси аль-Биака? Зачем ты здесь?
— Я думаю, Пророк послал меня, чтоб спасти моего господина…
— А где он? В горах?
— Нет, он часах в трех пути отсюда застрял в зыбучих песках, откуда ему не выбраться без чужой помощи. Господину удалось бежать вместе с марабутом, но их застиг ураган, и они попали в зыбучие пески.
— А ты как выбрался из них?
— Я упал прежде, чем они попали в болото, и мне удалось найти их по следу.
— Ты полагаешь, что твой хозяин еще жив?
— Да, ящики с богатствами — приданым его дочери — помешали его махари провалиться в песок. Но если мы скоро не поможем им, они умрут с голоду или от солнечного удара.
— Достаточно ли будет двух лошадей, чтобы вытащить их из песков?
— Достаточно.
— Подожди меня здесь, не показывайся никому; от спасения твоего господина зависит спасение всех.
Рибо быстро составил план действий.
Он вернулся в лагерь, освещенный кострами, наскоро поужинал со своими людьми и, отведя в сторону капрала, сказал ему:
— Тут творится что-то, что меня тревожит. Бедуин плутом рождается, плутом и умирает.
— Они что-нибудь замышляют против нас?
— Может быть, и нет; но кто знает? Я хочу сам во всем убедиться. Ты видел, что два бедуина направились к Атласу? Я поеду посмотреть, что творится у подножия гор. У нас есть еще две относительно свежие лошади?
— Ваша и лошадь Бассо.
— Прикажи сейчас же оседлать их.
— Зачем же обеих?
— Мне лучше знать, зачем.
Через две минуты скакуны, единственные еще сохранившиеся после бешеной скачки, были готовы.
— Смотри в оба, — сказал Рибо на прощанье, — и если я задержусь, не беспокойся.
— Как мне держать себя с предводителем бедуинов?
— Оставайся в нашем лагере, и больше ничего. Если спросят обо мне, скажи, что я сплю.
Рибо натянул поводья и направился к месту, где оставил Ару.
Луна зашла, и на равнине царила полная темнота, сгущавшаяся еще и от тумана. Над горами по временам вспыхивала молния, но грома слышно не было.
