Там им из сейфа службы Главного управления имперской безопасности выдали фунты, доллары, золото и бриллианты. Когда же Шёневеттер и Минцель вернулись в Иран, они узнали, что англичане арестовали в Тегеране почти всех немецких агентов.
Единственное, что им оставалось, — бежать из Ирана. Но как? Все западные и южные границы англичане наверняка перекрыли и по известным им приметам могли бы легко поймать и Шёневеттера и Минцеля. И тогда Шёневеттер. выбрал сложный, но наименее опасный путь. Разведчики пробрались в Афганистан, купили десять килограммов опиума, часть английских фунтов обменяли на русские червонцы и в самом глухом районе Восточного Памира перешли советскую границу, чтобы по территории России добраться до своих.
Шёневеттер хорошо помнит мгновение, когда ему пришла в голову мысль спрятать тяжелый пакет с деньгами и драгоценностями в пещере почти на самой границе.
Границу они перешли ночью. На перевале было холодно и ветрено. Шел снег. Стуча зубами, Шёневеттер и Минцель едва добрались до пещеры в скале, где можно было обогреться.
Минцель достал из ранца холодную баранину, большую консервную банку с ветчиной и зажег спиртовку. Неяркое синее пламя освещало серый полумрак пещеры.
Вскрыв банку, Минцель положил ветчину на две пресные лепешки.
Вдруг Шёневеттер услышал стук копыт. Он торопливо задул спиртовку и бросился к входу. Ехали двое. Все громче звенели подковы, все напряженней сжимал Шёневеттер рукоятку пистолета. Минцель бесшумно перезарядил свой автомат.
«Если мы убьем пограничников, поднимется тревога на всех заставах, и вряд ли нам удастся проскочить мимо них, — подумал Шёневеттер, слизывая колючие снежинки с пересохших губ. — А если нас поймают, то все равно пропадем с этим пакетом с ценностями и деньгами. Спрятать! Немедленно спрятать! Я еще приду сюда, когда дождусь лучших времен...»
Сталь подков, казалось, звенела над самой головой. Шёневеттер трясущимися руками нащупал пустую консервную банку, засунул туда пакет в плотной клеенчатой обертке, прикрыл крышкой.
Стук копыт смолк. Всадники остановились.
— Повернем назад? — спросил один из них.
— Давай, — согласился другой.
Шёневеттер высунулся из пещеры и увидел пограничников в полушубках, шапках-ушанках, с карабинами за спиной. Приподнявшись на стременах, они поскакали вниз по тропе.
— Бог милует нас, Карл, — прошептал Шёневеттер. — Мне кажется, будет более безопасным, если мы спрячем пакет здесь. Если русские найдут его у нас, то они тут же поставят к стенке. Мы вернемся сюда и заберем деньги, когда рейху улыбнется счастье. Если нас поймают русские, мы — обыкновенные торговцы опиумом.
Пещера была сухой. В глубине лежали камни. Никому не придет в голову их ворошить. Шёневеттер и Минцель отвалили большой камень, обмазали банку жиром ветчины, обмотали ее куском одеяла и спрятали в щель, сверху прикрыв тяжелым камнем.
— Запомним ли мы это место? — усомнился Минцель.
— Запомним. Через этот перевал проходит единственная тропа, мы без труда найдем ее.
В глухом кишлаке им удалось раздобыть поношенную солдатскую форму, ботинки с обмотками, еще раньше, в Иране, они запаслись поддельными справками на русском языке о том, что такие-то возвращаются на фронт после лечения.
...Поезд медленно тащился по пустынным русским степям. В вагоне на узлах сидели старики и старухи, солдаты, возвращающиеся на фронт из госпиталей.
Часто поезд обгоняли воинские составы. Под взгорбленными чехлами угадывались танки и пушки. На платформах у зенитных спарок сидели солдаты в тулупах, белых от инея.
«И все на нас», — мрачно думал Шёневеттер.
Боясь выдать себя, он лежал под самым потолком на третьей полке и про себя повторял русские слова. Минцель устроился рядом и шепотом читал листки из русской книги. Они попали к нему, когда на станциях он покупал вареную картошку и огурцы.
После Челябинска соседом Шёневеттера на второй полке стал разговорчивый сибирский стрелок.
— В глуши, видать, жил, без русских? — спрашивал он, пытаясь завязать разговор с Шёневеттером.
— В горах жил, высоко жил, — односложно отвечал Шёневеттер.
— О жинке скучаешь или отца с матерью оставил?
— На фронт хочу.
— На фронт, конечно, все поспеем, а дом домом остается. — Когда сибиряк поворачивался с боку на бок, полка жалобно стонала под его огромным телом. — Ну, война еще годок-другой протянется. А потом домой...
— А если убьют? — Шёневеттер почувствовал, как от злости к лицу прихлынула кровь.
— И это может случиться, — согласился русский. — Только ведь другие придут. Нас, посчитай, сколько наберется...
В словах сибиряка было столько спокойной уверенности, что Шёневеттеру стало не по себе. Он решил подкупить сибиряка.
— Водку пьешь? — спросил он однажды.
— Ну, а кто ее не пьет, проклятую, — оживился русский.
— Купи на станции, пить будешь. — Шёневеттер протянул деньги русскому.
— Да у меня свои имеются, разложим баш на баш. — Сибиряк достал из кисета замасленные червонцы и, когда поезд остановился, побежал за водкой.
— Карл, держи этого русского на прицеле. Чем-то он страшен, — зашептал Шёневеттер Минцелю.
Чутье разведчика не обмануло его. Это случилось уже за Воронежем, когда поезд был недалеко от линии фронта и Шёневеттера с Минцелем отделяли какие-нибудь сутки от той минуты, когда они пройдут через русские окопы и сдадутся немецким солдатам.
Сибиряк заподозрил неладное и сдал их патрулю. В комендатуре без труда поняли, что документы липовые. Через неделю состоялся суд, и Шёневеттера с Минцелем повели на расстрел.
Морозный снег звенел под ногами. Пряталось за вербы белое солнце. Уныло торчали трубы сожженных домов. По черной, занавоженной дороге тянулись на запад сани со снарядными ящиками, мешками с мукой и сухарями. Пожилые возницы сонно поглядывали на комендантских солдат, выстроившихся перед двумя смуглолицыми людьми в шинелях без ремней и крючков.
— Дезертиров поймали, сынок? — поинтересовался у лейтенанта возница.
— Хуже, батька... Шпионов.
— Ну, ну... — Возница поцокал языком и равнодушно стегнул лошадей. — Поторапливайтесь, одры воинские!
Офицер зачитал приговор военного трибунала. И когда поднялись винтовки, Минцель не выдержал:
— Я буду говорить! Мы сообщим важные сведения!..
После дополнительного следствия, новых признаний и учитывая то, что на территории Советского Союза Шёневеттер и Минцель не вели разведывательной работы, им подарили жизнь и направили в лагерь для военнопленных.
Шёневеттер и Минцель возили руду на уральских марганцевых рудниках, пилили лес под Ивделем.
