У Стронга застучало в висках. Он указал на нишу.
— Что… что это за кукла, мэр?
Мэр повернулся к задней стенке бара.
— О, эта? Это одна из тех резных статуэток, которые в ранний период своей истории местные жители ставили над очагами — по поверию, эти фигурки охраняли их дома.
Он взял статуэтку из ниши и, подойдя к Стронгу, поставил ее перед ним на стойку.
— Дивная работа, мистер Стронг, не правда ли?..
Стронг впился глазами в фигурку: он не мог оторвать взгляда от ее изящных рук и длинных стройных ног; от ее маленьких грудей и тонкой шеи; от ее волшебного лица и золотистых волос; от тончайшей резьбы листьев ее зеленой одежды.
— Если я не ошибаюсь, эта фигурка называется «фетишем», — продолжал мэр. — Она была сделана по образу их главной богини. Из того немногого, что мы знаем о них, можно заключить, что в древности местные жители верили в нее настолько фанатично, что кое-кто из них даже утверждал, что видел ее.
— На дереве?
— Иногда и на дереве.
Стронг протянул руку и коснулся статуэтки. Он с нежностью поднял ее. Основание фигурки было влажным от пролитого им на стойку виски.
— Тогда… тогда она должна была быть Богиней Дерева.
— О нет, мистер Стронг. Она была Богиней Очага. Домашнего Очага. Разведывательный Отряд ошибся, считая, что деревья были религиозными символами, Мы прожили здесь достаточно долго, чтобы понять чувства местных жителей. Они поклонялись своим домам, а не деревьям.
— Богиня Очага? — повторил Стронг. — Домашнего Очага? А что же она в таком случае делала на дереве?
— Что вы сказали, мистер Стронг?
— На дереве. Я видел ее на дереве.
— Вы шутите, мистер Стронг!
— Провались я на этом месте, если я шучу! Она была на дереве! — Стронг изо всех сил стукнул кулаком по стойке. — Она была на дереве, и я убил ее!
— Возьмите себя в руки, Том, — сказал Райт. — На вас все смотрят.
— Я уничтожал ее дюйм за дюймом, фут за футом. Расчленял, отрезая ей руки и ноги. Я убил ее!
Внезапно Стронг остановился. Что-то было неладно. Что-то должно было произойти и не произошло. Тут он увидел, что мэр пристально смотрит на его руку, и понял, в чем дело.
Ударив кулаком по стойке, он должен был почувствовать боль. Но боли не было. И теперь он понял, почему: его кулак не отскочил от стойки, а вошел в дерево. Как будто оно сгнило.
Он медленно поднял руку. Из вмятины, оставшейся после удара, потянуло разложением. Дерево действительно сгнило.
Богиня Очага. Домашнего Очага. Деревни.
Круто повернувшись, он быстрыми шагами направился между столиками к выходившей на улицу стене и с размаху ударил кулаком по тщательно отделанной, полированной поверхности дерева.
Его кулак прошел сквозь стену.
Он схватился за край пробитой им дыры и потянул. Кусок стены отвалился и упал на пол. Помещение наполнилось смрадом гниения.
В глазах наблюдавших за ним колонистов застыл ужас.
Стронг повернулся к ним лицом.
— Весь ваш отель прогнил до основания, — произнес он. — Вся ваша проклятая деревня!
Он захохотал. К нему подошел Райт и ударил его по лицу.
— Придите в себя, Том!
Смех его замер. Он набрал полные легкие воздуха, выдохнул.
— Неужели вы не понимаете, Райт? Дерево! Деревня! В чем нуждается дерево этого вида, чтобы вырасти до такого колоссального размера и существовать дальше, когда приостановится его рост? В питании. Во многих тоннах питания. И в какой почве? В почве, удобренной отбросами и трупами умерших, орошаемой с помощью искусственных озер и водохранилищ, то есть оно нуждается в условиях, которые могут быть созданы лишь большими поселениями человеческих существ.
Что же происходит с подобным деревом? Веками, а может и тысячелетиями, оно постепенно познает, чем можно заманить к себе людей. Чем? Выстроив дома. Правильно. Выстроив, вернее вырастив дома из своих собственных корней; домики настолько очаровательны, что человеческие существа не могли стоять перед соблазном поселиться в них. Теперь-то вы понимаете, Райт? Теперь вам ясно, почему в соке, еще не прошедшем фотосинтеза, питательных веществ содержалось больше, чем нужно дереву, и почему после фотосинтеза в нем было так много кислорода и углеводов. Дерево старалось поддержать не только себя, оно также пыталось поддержать существование деревни. Но ему это уже не удавалось — из-за неизменной человеческой глупости и эгоизма.
Райт был потрясен. Стронг взял его за руку, и они вместе вернулись к бару. Лица колонистов казались вылепленными из серой глины. Мэр по-прежнему тупо смотрел на вмятину в стойке.
— Может, вы поднесете еще один стаканчик человеку, который спас вашу обожаемую деревню? — спросил Стронг.
Мэр не шелохнулся.
— Должно быть, древние знали об экологическом балансе и облекли свои знания в форму суеверия, — сказал Райт. — И именно суеверие, а не знание переходило из поколения в поколение. Возмужав, они поступили точно так же, как все слишком быстро развивающиеся человеческие общества: они полностью пренебрегли суевериями. Научившись со временем обрабатывать металлы, они выстроили заводы по обеззараживанию сточных вод, мусоросжигательные печи и крематории. Они отвергли все системы ликвидации отходов, которыми их когда-то обеспечили деревья, и превратили древние кладбища у подножия деревьев в деревенские площади. Они нарушили экологический баланс.
— Они не ведали, что творят, — сказал Стронг. — А когда они поняли, к чему все это привело, было слишком поздно восстановить его. Деревья уже начали умирать, и, когда окончательно погибло первое дерево и начала гнить первая деревня, их обуял ужас. Быть может, привязанность к своим домам настолько вошла в их плоть и кровь, что они просто не смогли вынести, как дома умирали у них на глазах. Поэтому они ушли в северные пустыни. Поэтому они умерли от голода или замерзли в пещерах смерти, а может быть, все вместе покончили жизнь самоубийством…
— Их было пятьдесят миллионов, пятьдесят миллионов косматых величественных животных, обитавших в тех плодородных долинах, где ныне простирается Великая Северо-Американская пустыня, — сказал Блюскиз. — Трава, которой они питались, была зеленой — они возвращали ее земле в своем помете, и трава зеленела вновь. Пятьдесят миллионов! А к концу бойни, устроенной белыми людьми, их осталось пятьсот.
— Видимо, из всех деревень эта «модернизировалась» последней, — сказал Райт. — И все же дерево начало умирать за много лет до прихода колонистов. Поэтому-то деревня теперь гниет с такой быстротой.
