– Память девятьсот пятого года.
Чем ближе подплывала «Баркаролла» к Архангельску, тем больше они узнавали друг друга. Между ними завязалась дружба. Петр даже показал Сиднею фотокарточку белокурой девушки и сказал:
– Моя невеста. Анна, возможно, придет на пристань встречать.
Он обещал познакомить ее с Сиднеем.
Сидней внимательно рассматривал фотокарточку. У Анны большие глаза, чуть курносый, задорный нос и четко вычерченные красивые губы. А на голове, словно корона, выложена толстая коса.
Однако Петру так и не пришлось познакомить Сиднея со своей невестой. Когда «Баркаролла» приблизилась к архангельскому порту, к ним причалил сторожевой военный катер. Русские жандармы протопали по палубе и после обыска арестовали Петра.
Матросы высыпали на палубу и хмуро смотрели на блюстителей порядка. Жандармский офицер на ломаном английском языке приносил извинения капитану, говоря, что арестованный является крупным политическим преступником. Петра заковали в наручники и под сильной охраной повели к трапу. Проходя мимо Сиднея, русский сказал по-английски:
– Помни, Россия не только полиция…
Договорить ему не дали. Один из жандармов толкнул его в спину прикладом.
– Молчать!
Так Джэксон и не узнал, что хотел сказать Петр.
– Что понимают эти дикари в революции? – сказал Флайн и рассмеялся. – Не больше, чем гориллы в шахматах!
Джэксон не ответил. Цинизм чикагского мясопромышленника становился невыносимым. Сидней терпел его шутки так, как терпит грубости хозяина сезонный рабочий, уверенный, что скоро кончится время найма, и он сможет послать работодателя ко всем чертям.
Когда увели Петра, Сидней заглянул в его каюту. Там было словно после погрома. Жандармы все перевернули. Сидней поднял с пола растоптанную фотографию Анны и унес ее к себе.
К вечеру «Баркаролла» причалила к архангельскому порту. Дул холодный ветер. Слегка моросил мелкий дождь. Встречающих, если не считать таможенных чиновников и нескольких русских купцов, знакомых с капитаном, не было. Одинокая женская фигура, закутанная в плащ, сразу бросилась Джэксону в глаза.
– Анни! – окликнул он.
Девушка остановилась, окинула незнакомого иностранца холодным взглядом и пошла дальше. Джэксон догнал ее. Он извинился и сказал, что того, кого она ждет, утром арестовали. Он говорил по-английски, и Анна его не поняла. Тогда Сидней достал фотографию и протянул ее. Увидев свой портрет, она сразу насторожилась.
– Откуда у вас моя фотография? Где Петр? Вы видели его? – спрашивала она, совсем забыв, что Сидней не понимает по-русски.
Джэксон снова ей рассказал все, как было. Из его длинного вежливого повествования Анни разобрала лишь два слова: «Петр» и «полисмен». И она поняла, вернее, догадалась: Петра схватили жандармы. Поблагодарив доброго иностранца, она взяла у него свою фотографию и быстро удалилась.
Сидней смотрел ей вслед и, когда она оглянулась, помахал рукой. Он смотрел и думал: встретится ли когда-нибудь Петр с Анни?
2Белых медведей ни на улицах Архангельска, ни в других городах они не встретили. Старинный русский порт, столица суровых поморов, поразил Джэксона колокольным звоном церквей и страшной бедностью окраин. Рабочему люду здесь жилось так же тяжело, как и на его родине…
Русские купцы, бородатые и степенные, приглашали иноземцев в свои лавки н торговые ряды, полутемные и тесные. Рубленные из кряжистого леса, они стояли, как крепости, пригодные для долговременной обороны.
Купцы стлали на пол ценную пушнину. У Сиднея разбегались глаза, когда он видел шкурки голубых песцов и горностаев, связанные по дюжинам. Он гладил ладонью соболиный мех. О, это богатство!
Купцам нравилось восхищение заморских покупателей, тем более из такой далекой страны, как Америка. Они подносили Сиднею и Эрнсту русской водки, угощали вареной севрюгой и копченым балыком, ставили на стол деревянные резные чашки с черной икрой.
Флайн, в свою очередь, открывал мясные консервы, раскупоривал бутылки с ромом.
Купцы изъяснялись на каком-то смешанном англонемецком жаргоне, пробовали мясные консервы, хвалили, однако покупать их отказывались:
– Мяса у нас и так вдоволь. Какое хошь, на выбор: парное, солонина, копченое, вяленое.
Английский торговый корабль «Баркаролла» загружался лесом и готовился в обратный путь. Но Флайн, к удивлению Джэксойа, не думал отчаливать.
– Давай съездим в Петербург! Там быстрее сделаем бизнес. В Петербурге сядем на американское судно и прямым ходом, минуя английскую таможню, махнем в Нью-Йорк!
Джэксон упирался. Только домой!
Тогда Флайн, не скрывая раздражения, заговорил другим тоном. Тоном хозяина. Сухо, отрывисто, безапелляционно:
– Я тебя нанял секретарем сроком на один месяц. После истечения этого срока ты можешь быть свободным. А сейчас потрудись выполнять свои обязанности.
Джэксон скрипнул зубами. На кой черт он подписал контракт!
Поезд тащился медленно. Шел конец июля, и жара, несмотря на северные широты, стояла страшная. В вагоне было душно и грязно.
Флайн большую часть суток валялся на пружинистом матраце, коньячными рюмками пил водку.
Сидней не отходил от окна. Ему не хотелось не только разговаривать, а даже видеть своего временного патрона. Он смотрел на проплывавшие за окном красоты русской природы, на редкие деревни с погнившими избами, на величавые и спокойные реки, а в его голове в такт стуку колес звучала одна-единственная мысль: влип, влип, влип…
3В русской столице они провели около недели. Флайн заключил несколько выгодных контрактов на поставку консервов. На полученный аванс купил меха. Сидней радовался – скоро домой!
Однако сесть на попутный пароход и уехать в Америку им не удалось. Однажды вечером Эрнст возвратился в гостиницу встревоженный. Сидней бросился к нему.
– Что случилось?
Эрнст устало опустился в кресло.
– Война…
– Война?!
– Да… выезд запрещен.
Утром в американском посольстве учтивый чиновник, с сожалением покачивая головой, подтвердил:
– Да, мистер Флайн, выезд временно прекращен.
– Послушайте, а как же мы?
– Есть выход, мистер Флайн.
Эрнст впился в него взглядом.
– Возвратиться на родину, мистер Флайн, можно кружным путем. Через Азию.
Эрнст задумался. Такая поездка обойдется не дешево. Но когда чиновник назвал цифру примерной стоимости подобного Турне, у Флайна чуть не вырвался крик «ого!» Однако перспектива остаться в России до окончания войны радовала его, еще меньше. Он прикинул в уме. На одного у него денег хватит. А на двоих? Нет, нет, возвращать купцам меха он не намерен. Их нужно сейчас же отправить кружным путем. Это первое. А второе… Второе – обеспечить свой отъезд. И по возможности немедленно! Джэксон? Нет, угрызений совести Флайн не ощущал. О нем он тоже подумал, хотя срок контракта по найму секретаря уже почти кончился.
