— Так что? Ты не можешь больше ничего сделать, сердечко мое? — спросила Джамиля, которая всегда верила в авторитет султана.
— Мы находимся в состоянии войны, и реальная власть находится в руках военных. Я остаюсь султаном только благодаря младотуркам. Генерал Энвер сообщил мне, что остановить депортацию невозможно. Этим мы продемонстрируем слабость, и тогда другие нацменьшинства тоже восстанут против нас.
— Но, господин, погибнут десятки тысяч людей, — возразила Алиса.
— Аллах отделит праведных от неправедных, — ответил султан. — Я больше сделать ничего не могу. Единственное, что в моих силах, это гарантировать вам свою защиту и помочь выехать из страны.
— Тогда, по крайней мере, дайте нам пропуск, с которым мы могли бы беспрепятственно передвигаться по городу в течение нескольких часов, — попросил Линкольн.
Султан направился к письменному столу и подписал карточку, которая гарантировала их безопасность.
— Нам нужно, чтобы вы освободили несколько человек: Роланда Шарояна и Крисостомо Андрасса с семьей, — попросила Алиса.
— Они армяне? — спросил султан.
— Да, — ответил Линкольн.
Султан неохотно подписал еще один документ и вручил его Линкольну.
— Пропуски действительны двадцать четыре часа. После этого вашу безопасность я гарантировать не смогу.
— Спасибо, — сказала Джамиля и поцеловала султана в щеку.
— Но ты, ты-то не пойдешь? Правда?
— Я должна идти. Наши с тобой пути давно разошлись. Надеюсь, что ты это понимаешь.
Все четверо направились к выходу и смогли расслабиться лишь после того, как выехали за пределы большой садовой ограды. Они боялись, что султан в последний момент передумает и прикажет задержать их. Времени у них было в обрез. Сначала они вытащат из тюрьмы Роланда и Крисостомо и отвезут их в американское посольство. Потом постараются отыскать Геркулеса и остановить обряд. Алиса железной хваткой держалась за руку Линкольна. Мир, казалось, разваливался в пух и прах прямо у их ног; война в конечном счете настигла их, бежать больше было некуда. Им предстояло бороться с собственными иллюзиями и одержать верх. Они понимали, что существует одна-единственная возможность сделать это.
Стамбул, 21 февраля 1915 года
Дежурный офицер сначала не хотел ничего делать, аргументируя свое нежелание необходимостью проверить достоверность приказа на освобождение. Но в конечном итоге им удалось вытащить из тюрьмы Роланда и Крисостомо с семьей. У тюремных ворот их ожидал автомобиль с работающим двигателем. Друзья с трудом разместились и направились в посольство.
— Почему вы меня освободили? Ведь я вас предал, — заговорил Роланд, пряча глаза.
— Не переживайте. Любой из нас на вашем месте поступил бы так же, — успокаивала его Алиса.
— Да, но я поставил под угрозу ваши жизни и проявил наивность. Турки никогда не освободят мою семью.
— Не отчаивайтесь, — не унималась Алиса. — Есть еще одна возможность.
— Не вселяйте в молодого человека ложных надежд, — предупредил Никос. — Вероятность того, что его семья спасется, крайне мала.
— Пожалуйста, Никос, — взмолилась Алиса, знаками показывая ему, чтобы он попридержал язык.
— Хорошо, но лучше исходить из того, что мы потерпели поражение. А самое лучшее для нас — попытаться как можно скорее покинуть Турцию.
— Если вы хотите уехать, то имеете на это полное право, — заявил Линкольн. — Мы никуда отсюда не уйдем, пока не отыщем Геркулеса и не поможем Джамиле.
Грек высокомерно посмотрел на него. Он оставил безопасный кабинет в своем доме в Афинах и оказался вовлеченным в эту сумасшедшую авантюру, однако идти этим путем и дальше ему отнюдь не хотелось. Он никогда не считал себя человеком, способным преодолевать трудности подобного рода.
Машина остановилась у американского посольства. По улице двигалась огромная вереница беженцев и исчезала где-то за углом. Линкольн подошел к решетчатым воротам и заговорил с одним из охранников по-английски:
— Американские граждане, откройте, пожалуйста.
Солдаты слегка приоткрыли ворота и пропустили группу.
Тут же у ворот собралась толпа людей, которые тоже желали пройти внутрь. Это был их единственный шанс остаться в живых. Когда ворота закрывались, несколько отчаявшихся женщин с детьми на руках начали умолять пропустить их. Солдаты проявили твердость, и собравшаяся было толпа вернулась в вереницу.
— Посол сейчас примет вас, — сообщил друзьям секретарь, худощавый краснощекий молодой человек с детским выражением лица.
Несколько минут спустя им позволили пройти в кабинет. Посол с зажженной сигарой смотрел в окно. Потом он повернулся и сказал:
— Стульев на всех не хватит, но, пожалуйста, рассаживайтесь.
Сам он остался стоять. Сели только женщины.
— В этой стране происходит что-то ужасное. Вам не кажется? Из-за этой войны буквально все сходят с ума.
— Спасибо, что вы предоставили нам убежище, — начал Линкольн.
— Мы можем спасти лишь немногих. Тех, кто докажет, что в Соединенных Штатах у них есть родственники. Известно, что людей здесь преследуют за то, что они христиане, и мой долг, как христианина, помочь вам.
— Дело обстоит значительно серьезнее, — сказала Алиса.
— Разумеется, но это не сохранит вам жизнь, — ответил посол и показал в окно.
— Может быть, нам удастся остановить резню, — предположил Линкольн.
— Что? Я правильно услышал?
— Мы знаем, кто спланировал это. Если нам удастся разоблачить их, мы сможем спасти по крайней мере армян, проживающих в Стамбуле, — пояснил Линкольн.
— Вы уверены в этом?
— Да, господин посол.
— Что я могу для вас сделать?
Стамбул, 21 февраля 1915 года
— Посмотри на эту дверь, она ведет прямо внутрь мечети. Ты будешь прятаться здесь до начала пятничной молитвы. Когда услышишь первые слова молитвы, поднимешься, осторожно приблизишься к султану и выстрелишь. Ты понял, что я тебе сказал? — спросил аль-Мундир.
Геркулес утвердительно кивнул головой. На его ничего не выражавшем лице не отразилось ни одной эмоции. Безвольно опущенные руки и полное отсутствие жизненных сил свидетельствовали о полном подчинении новому хозяину.
— Выпей вот это, — сказал араб, протягивая ему бутылочку.
Геркулес залпом выпил содержимое и вернул алебастровую бутылочку хозяину.
— Потом ты выстрелишь в голову, понял?
— Да, — безразлично ответил Геркулес.
