— Потом ты выстрелишь в голову, понял?
— Да, — безразлично ответил Геркулес.
Араб ушел из старой крипты и направился к большому алтарю, обращенному в сторону Мекки. Там он быстро помолился и направился к одной из старых капелл.
— Все готово? — спросил он там двух своих помощников.
— Да, господин.
— Его никто не должен обнаружить до начала церемонии. Иначе все пойдет насмарку.
Аль-Мундир вышел из мечети и остановился полюбоваться вечерним небом над Золотым Рогом. Восток и Запад разделяла религия, и он собирался изменить ситуацию. Кияма вот-вот придет, и мир снова содрогнется, услышав слово «ассасины».
Стамбул, 21 февраля 1915 года
Стол у посла был богатейший. После многих недель довольствования сыром из козьего молока, пшеничными лепешками, рисом и сардинами в банках то, что стояло на столе, показалось друзьям пищей богов. На какое-то мгновение они забыли о том, что их больше всего сейчас тревожило, — напряженность последних недель и готовящееся массовое истребление людей. Посол настоятельно не рекомендовал им выходить вечером. По ночам в городе было неспокойно. Вандалы открыли сезон охоты на армян и на все западное, что встречалось на их пути.
— Я рад, что вы остались.
— Почему у вас в посольстве так много упакованных ящиков? — спросил Линкольн.
— Насколько я понимаю, это уже ни для кого не секрет, что наше правительство намерено вступить в войну. Так что мы должны быть готовы к эвакуации в любой момент.
— Не создадим ли мы дипломатической проблемы в связи с тем, что вы предоставляете нам убежище? — спросила в свою очередь Алиса.
— Это вполне возможно. Именно поэтому я назначил в помощь вам людей, которые напрямую с посольством не связаны.
— Но они профессионалы? — спросил Линкольн.
— Естественно. Это группа поддержки, которая действует в чрезвычайных ситуациях, однако в стране они находятся под видом деловых людей. Впрочем, вы так и не сказали мне, где должна состояться массовая резня.
— Мы не уверены, но полагаем, что это произойдет в каком-то большом здании, скорее всего в мечети, — ответил Никос.
— В Стамбуле много больших мечетей.
— Нам придется посетить их все — одну за другой, — сказал Линкольн.
— На это потребуется несколько дней, — предупредил посол.
— А что еще остается делать? — спросила Алиса.
Посол задумался, опершись подбородком на руку и глядя в одну точку.
— Посмотрим, — наконец произнес он с задумчивым видом.
— Самая большая мечеть — это храм Святой Софии, — сказала Алиса.
— Нет, это обычное заблуждение туристов. Самая большая мечеть Стамбула — это мечеть Сюлейманийе, по-турецки Сюлейманийе джамиси. Она была построена по приказу султана Сулеймана Первого, известного на Западе как Сулейман Великолепный.
— Никогда ничего не слышал об этой мечети, — удивился Линкольн.
— Посол прав. Самая большая мечеть в городе — мечеть Сюлеймана. Это своеобразный ответ византийской архитектуре, представленной собором Святой Софии. Византийское творение создавалось при императоре Юстиниане. После захвата города турками храм святой Софии превратил в мечеть Мехмед II. Позднее эта мечеть стала моделью для многих других мечетей Стамбула. Сулейман Великолепный хотел превзойти Святую Софию и построить более роскошное здание, — разъяснил Никос.
— В таком случае, если они решили совершить свой ритуал, эта мечеть подошла бы им как нельзя лучше, поскольку в ней соберется больше всего людей? — предположил Линкольн.
— Несомненно, — ответил посол.
— В таком случае это может быть именно то место, которое нам нужно.
— Мечеть Синана Сулеймана по форме более симметрична, чем мечеть Святой Софии. Сулейман хотел стать «вторым Соломоном», пытаясь превзойти Юстиниана, который после строительства храма Святой Софии воскликнул: «Соломон, я тебя превзошел!»
— Таким образом, избранным местом может быть эта мечеть, — заключил Линкольн.
— Но вот в чем проблема. Как же им удастся собрать столько армян в мечети? — усомнился посол. — Хотя возникает и второй трудный вопрос: как они собираются убить их всех за один раз?
Стамбул, 22 февраля 1915 года
Утро над городом началось без единого облачка на небе, и совсем неожиданно повеяло весной.
Когда Линкольн выглянул в окно своей комнаты в здании посольства, солнце было уже высоко. Золотой Рог, лежавший вдалеке, искрился золотом. В такой день хотелось прогуляться по городу, посидеть на террасе и насладиться чашечкой хорошего кофе. Но когда американец бросил взгляд за решетчатый забор посольства, то заметил, что количество беженцев не уменьшилось — их стало еще больше. Он отвернулся от мозаики лиц людей, взиравших на здание в надежде на помощь, словно на манну небесную.
В это время на улицу въехало не менее полусотни грузовых машин. Из каждой машины вышли по шесть солдат. Какой-то офицер начал выкрикивать команды, и солдаты принялись сгонять собравшихся. Несколько мужчин попытались бежать, кто-то осмелился противостоять солдатам, но все сразу же были расстреляны.
Армяне под дулом винтовок поднимались в грузовики. Среди них были женщины, дети и старики, было и несколько семейств. Пятьдесят машин быстро заполнились до отказа, но толпа уменьшилась лишь наполовину. Несколько минут спустя прибыли еще машины. Остальных армян тоже рассадили по машинам, и за какие-то полчаса улица совершенно опустела.
Линкольн спустился в основной зал, где уже находились Алиса, Джамиля, Роланд, Никос и посол.
— Видели, что произошло на улице? — спросил Линкольн, который до сих пор не верил своим глазам.
— Да, действия турецкого правительства совершенно недопустимы. Многие беженцы являются либо американскими гражданами, либо имеют в Америке родственников. Я сейчас же напишу официальную ноту протеста. Кроме того, я направил в Вашингтон срочную телеграмму. Если они думают, что мы будем сидеть сложа руки, пока так бесчеловечно обходятся с ни в чем не повинными людьми, они сильно ошибаются, — возмущенно говорил посол.
— Не думаю, что это хоть как-то поможет, — возразила Джамиля, которая сидела на диване, откинувшись на спинку.
— Никто не имеет права задерживать людей без предъявления обвинения, во всяком случае в стране цивилизованной, — прорычал посол.
— Они выбрали подходящий момент. Европа увязла в войне. Никто и пальцем не пошевелит в защиту армян, — резюмировал Никос.
