— Сейчас, сейчас. Я тут случайно кое-что нашел вчера. Оно в тумбе под телевизором.
— Достань!
Квасов оперся руками о край кровати и медленно выпрямился.
— Там, — сказал он, отворачиваясь от направленного в лицо света и указывая пальцем на телевизор.
— Доставай!
Квасов подошел к тумбе и, нагнувшись, открыл одну из створок. Он вынул завернутую в целлофан увесистую пачку денег.
— Вот.
— Протяни вперед!
Квасов, щурясь от света, замедленным движением вытянул вперед руку с деньгами на уровне плеча.
— Деньги, что ли? Мало! Где остальное?
— Это все.
— Спрашиваю: где остальное, фраерок? Тут не больше двух лимонов.
— Я не знаю.
— Я тебе горло вырву! Где мое золото, падла?! Продали?!
— Это все, что я нашел.
— Я не только тебя закопаю! Я дочке твоей уши отрежу, а внучке глаза вырву, если не скажешь, где золото!
— Ради Бога, дите не трогай! Все отдам. Я покажу, где остальное спрятал. Покажу… Там, во дворе.
— Пошли! Руки за голову!
Квасов поднял руки и двинулся в гостиную. Бандит пропустил его вперед и слегка подтолкнул пленника в спину.
— Давай, лошара!
Посохин на четвереньках осторожно выбрался из-под стола. В дверном проеме четко вырисовывалась мужская фигура. Сейчас Квасов свернет налево и выйдет из-под прицела. Нельзя было упустить момент. Майор поднялся на ноги и на цыпочках сделал два огромных шага. Замахнувшись, он ударил налетчика по затылку рукоятью пистолета.
Посохин повернул ключ в замке зажигания. Едва мотор завелся, как раздался телефонный звонок. Майор чертыхнулся и потянулся за мобильником, лежавшим на правом переднем сиденье.
— Посохин! Здравствуйте, Валентина Васильевна… Да, взяли… Да, Кисленко, как вы и предполагали… Нет, надо, чтобы он очухался немного. Я слегка перестарался… Пригова Карельский уже допрашивает. Он, скорее всего, не при делах. … Я? Хотел поехать домой и вздремнуть немного… Лично я нужен? Ладно, сейчас буду.
Посохин до Речного переулка добирался дольше, чем обычно. Его клонило в сон, и он вел машину предельно осторожно, стараясь не думать о событиях прошлой ночи и сосредоточившись на дорожных знаках и дороге. Магнитолу он включать не стал.
Свернув в переулок, Посохин сразу увидел Николая Квасова и Рыбакову. Валентина Васильевна двумя руками опиралась о черенок лопаты. Майор съехал на обочину.
— Что случилось, Валентина Васильевна? — спросил он, выходя из машины.
— Идите сюда! — махнула ему рукой Рыбакова и направилась к клумбе у овражка, за которой ухаживала Квасова.
— Ну, что еще? — бросил Посохин, подходя к клумбе.
— Я ночью еще раз все проанализировала, а утром пришла сюда. Посмотрите на два крайних кирпича в бордюре.
— Что тут? — Посохин наклонился над клумбой.
— Еще внимательнее! — с улыбкой произнесла Рыбакова.
— Вокруг этих двух кирпичей травы нет.
— Точно! Квасова весьма остро реагировала на всякое приближение к своей любимой клумбе. Запредельно остро. Но заявление на Дронова, когда его телята съели несколько цветов на клумбе, она все-таки не написала! Она оставила безнаказанным даже то, что он на нее руку поднял. Она явно не хотела, чтобы полицейские обратили свои взоры на ее цветочки. Прибавьте сюда еще и видеокамеру. Сопоставьте ее стоимость и цену этих анютиных глазок. Павел, уберите кирпичи и засеките время для протокола.
Посохин вынул из земли самый крайний в бордюре кирпич и откинул его в сторону.
— И второй, пожалуйста!
Посохин выполнил просьбу Рыбаковой и вопросительно на нее посмотрел.
— Что дальше?
— Сейчас будем копать.
Рыбакова воткнула острие лопаты в землю.
— Может, я? — протянул руку Посохин.
— Не надо. Земля мягкая.
Рыбакова, стараясь не задеть цветы, ссыпала вырытую землю на клумбу и снова воткнула лопату. На третий раз инструмент обо что-то ударился.
— Можете доставать, — сказала Рыбакова. — Руки потом во дворе у Николая вымоете.
Посохин нагнулся и расчистил сверху от комьев земли какой-то сверток.
— Доставайте, доставайте. Не взорвется. Я уже спицей его прощупала.
Майор, сев на корточки, взялся двумя руками за края свертка и покачал его из стороны в сторону.
— Что-то твердое.
— Тащите!
Посохин потянул сверток вверх.
— Тяжелый, — с удивлением отметил майор.
Какой-то цилиндрический предмет был завернут в черный целлофановый пакет для мусора и обмотан прозрачным скотчем. Майор стряхнул со свертка землю.
Квасов раскрыл перочинный нож и подал его Посохину. Майор ловко распорол целлофан вместе со скотчем и, вернув нож Николаю, стянул обертку.
— Банка, что ли, из-под чая?
Посохин поднял защелку и приоткрыл крышку. Внутри лежало что-то завернутое в черную блестящую материю. Сверху материал был сколот английской булавкой. Он до конца откинул жестяную крышку и многозначительно посмотрел на Валентину Васильевну.
— Ну-ка, господин майор!
Рыбакова расстегнула булавку и зацепила ее за карман своей рубашки.
— Раскрывайте, Павел. Не томите!
Посохин одной рукой поочередно развернул края материи. Банка из-под чая была доверху полна золотыми украшениями.
— Ежиков блиндаж! Вот из-за чего весь сыр-бор.
— Интересно, чье это добро? — спросил Квасов.
— Я подозреваю, что именно это золото братишка вашей жены взял три года назад в ювелирном салоне, — сказал Посохин. — Всего налетчиков было трое. Один погиб при задержании, вашего зятя упекли на десять лет за разбой, а вот кто был третьим — так и не установили. Он просто растворился в воздухе. А сегодня ночью он, наконец, материализовался. Золото позвало.
— А сколько же они взяли?
— Где-то на десять миллионов. Часть изъяли при аресте Печенкина Николая Николаевича. Это брат Квасовой, если вы не знаете, — пояснил Посохин Рыбаковой. — А три четверти похищенного золота и пистолет, из которого был ранен охранник, так и не нашли.
— Что, бандюга уже заговорил? — спросил Квасов.
— Карельский сегодня утром получил ответ на свой запрос по поводу брата вашей жены. Там все это и было. Александр Петрович посчитал, что будет нелишним поинтересоваться биографией всех родственников Раисы Николаевны, с которыми она поддерживала хотя бы какие-то связи в течение последних двух лет. Он же не зря вас целый час пытал по поводу ее генеалогического древа.
— Ну да. Но про ее брата я мало что знал.
— Поэтому Карельский и послал запрос.
