— О чем?
— О том, что это немецкий солдат из сил НАТО.
Бранч, который в первый же момент понял, что перед ним человек, слушал Ямомото, не перебивая.
— Не может быть! — Вера потрогала разрезы и надавила на костистый «шлем». — А это что? А это?
— Результат его службы. Побочные явления от таблеток, которые им давали, или влияние геохимической среды, в которой он находился.
Фоули был потрясен:
— Я слышал, что происходят трансформации. Но чтобы такое! — Он тут же вспомнил про Бранча и замолчал.
— Действительно, на монстра похож, — прокомментировал Бранч.
— Вообще, мы получили отличный урок, — сказала Ямомото. — Есть о чем задуматься. Меня все время преследует одна мысль. Не важно, относится ли Доун к erectus или sapiens. Если оглянуться назад, то ведь homo sapiens когда-то были homo erectus.
— Значит, различий нет?
— Есть, и много. Но мы также видим, как много различий существует между человеческими особями. Это уже вопрос теории познания. Как нам узнать, знаем ли мы о том, сколько мы знаем. — Доктор задвинула ящик.
— Вы, похоже, пали духом.
— Нет, я всего лишь в растерянности. Оказалась в тупике. И все же я убеждена, что истинные различия между нами начнут выявляться в ближайшие три-пять месяцев.
— Вот как? — сказал Томас.
Ямомото подошла к столу, где голова и плечи Доун медленно, очень медленно продвигались под лезвие-маятник.
— Через три месяца мы приступим к исследованию мозга.
Начни с начала и продолжай, пока не дойдешь до конца. Тогда остановись.
Льюис Кэрролл. Алиса в Стране Чудес
Между островом Клиппертон и Галапагосским разломом
В ущелье у Эсперансы ученые спускались по четыре человека. На краю пропасти стоял ряд лебедок — как пушки у борта корабля. Ревели моторы, крутились, разматывая кабель, огромные барабаны. Люди вперемежку с грузами спускались на платформах и сетках. Глубина спуска — больше четырех тысяч футов. Ни пристяжных ремней, ни инструкций по безопасности, только стропы и смазанные маслом цепи; ящики прикреплены к полу болтами, а живой груз должен сам о себе позаботиться. Скрипели и стонали массивные рычаги лебедок. Забравшись на платформу для спуска, Али устроила свой багаж за спиной и пристегнулась карабинами к невысокому ограждению. Появился Шоут с папкой в руке.
— Доброе утро! — крикнула ему Али сквозь дым и рев лебедок.
Как Шоут и предполагал, кое-кто решил выйти из игры. Человек пять или шесть. Учитывая отношение к ним Шоута и «Гелиоса», Али ожидала, что отказавшихся будет больше. Судя по довольному оскалу Шоута, он тоже. Он с ней еще не разговаривал. Али вдруг испугалась, что он отстранит ее от участия в экспедиции.
— Вы монахиня, — сказал Шоут.
Его узкое лицо и голодные глаза никто бы не назвал красивыми, но он был по-своему привлекателен.
Шоут протянул Али руку, на удивление изящную, учитывая накачанные бицепсы и ноги.
— Я здесь в качестве специалиста по эпиграфике и лингвиста.
— А нам нужен лингвист? Вы как-то таинственно появились.
— Я узнала об экспедиции совсем недавно.
Он ее разглядывал.
— Сейчас последняя возможность отказаться.
Али огляделась и увидела тех, кто решил остаться. Они казались сердитыми и жалкими. Это была ночь слез и гнева — и обещаний подать против «Гелиоса» коллективный иск. Кто-то даже подрался. Обиду у людей вызвало то, что они уже приняли решение, а Шоут заставил их делать это еще раз.
— Я уже смирилась, — успокоила его Али.
— Что ж, тоже неплохо. — И Шоут отметил в списке ее имя.
Канаты над головой натянулись. Платформа поднималась.
Шоут дружески хлопнул по перилам и пошел дальше, а платформа, покачиваясь, стала опускаться в бездну. Один из спутников Али крикнул что-то оставшимся.
Скоро шум лебедок остался позади. Казалось, все огни Эсперансы вдруг погасли. Повиснув на канатах и медленно вращаясь, платформы спускались в темноту. Край ущелья очень сильно нависал над обрывом. Иногда стены утесов оказывались так далеко, что свет фонарей едва их достигал.
— Как червяки на крючке, — сказал Али сосед, когда прошел первый час. — Теперь я знаю, каково это.
Так и было. За все время пути никто больше не проронил ни слова.
Али никогда не видела такой пустоты.
Спуск закончился через несколько часов. Химические отходы, помои, нечистоты образовывали зловонное болото, которое тянулось вдаль, в темноту. Али чувствовала смрад даже сквозь маску. Она сделала вдох и с отвращением выдохнула. Приближаясь ко дну ущелья, Али даже ощутила зуд от кислотных испарений.
Платформа с глухим стуком опустилась на самом краю ядовитого болота. На перила легла чья-то мясистая грубая рука, на которой не хватало двух пальцев.
— Bajarse, rapido![16] — рявкнул мужчина.
Голова у него была обмотана тряпкой — наверное, от пота, а может, чтобы защитить от света глаза.
Али отстегнулась и выбралась наружу. Незнакомец сбросил ее вещи. Платформа начала подниматься. Остальным пассажирам пришлось спрыгивать на землю.
Али оглядела первую партию спустившихся.
Пятнадцать или двадцать человек стояли кучкой и светили по сторонам фонарями. Один достал большой пистолет и целился куда-то вдаль.
— Плохо вы встали, — раздался голос. — Отойдите, пока вам на голову что-нибудь не упало.
Они повернулись к нише в скале. Там сидел мужчина, прислонив сбоку штурмовую винтовку. На нем были очки ночного видения.
— Идите по следам, — указал он. — Примерно час. Остальные дорогу найдут. А ты, сопляк, засунь свою пушку назад в штаны, пока кого-нибудь не пристрелил.
Его послушались. Светя себе фонарями, все двинулись по тропке, вьющейся у подножия утеса. Заблудиться было невозможно — дорога только одна.
Внизу висел промозглый туман. У ног плавали клочки испарений. На уровне головы двигались маленькие ядовитые облака, в которых терялся свет фонарей. Тут и там, как огни святого Эльма, вспыхивали язычки пламени, потом гасли.
Мертвенно-тихое болото. Когда-то сюда десятками тысяч приходили животные. Привлеченные отходами, а через некоторое время и мясом ранее приходивших животных, они тут ели и пили. Теперь на много миль здесь лежали их разлагающиеся останки.
Али остановилась рядом с двумя биологами, которые обсуждали кучку полуистлевшего мяса и костей.
— Мы знаем, что наличие позвоночника и панциря доказывает растущее число хищников, — объяснял один из них. — Когда хищник поедает хищника, эволюция начинает создавать защиту. Протеин — не вечный двигатель. И у него где-то должно быть начало. Но никто пока не знает, где начинается пищевая цепочка хейдлов. Во всяком случае, до сих пор никто не находил здесь никаких признаков существования растительности. А без растений не будет травоядных; получается, что вся экосистема основана на поедании мяса.
