— И за твое, молодой человек, — отвечал капитан.
Наши путешественники и сиамец опорожнили чашки, которые тотчас же были снова наполнены.
— Скажи мне, молодой человек, ты буддист? — спросил капитан.
— Я верую только в Бога, — отвечал сиамец. — Один испанский миссионер убедил меня, что Будда не Бог, и я принял религию Христа.
— Тем лучше; мы тоже христиане. Если ты и не буддист, то тем не менее наверняка слышал о священном мече Будды.
— И не одну сотню раз.
— Ах, — воскликнул капитан, с большим трудом подавивший крик радости. — Ты, может быть, даже видел это чудесное оружие?
— Нет, потому что оно спрятано.
— А тебе известно, где?
— Говорят, что его спрятали в Киум-Доджэ — королевском монастыре в Амарапуре.
Из груди каждого из искателей приключений вырвался крик.
— Что с вами? — спросил удивленный сиамец. Капитан посадил его возле себя.
— Послушай меня, сиамец, — сказал он ему с волнением. — Как ты думаешь, можно ли ночью пробраться в Киум-Доджэ?
— Для чего этот вопрос?
— Ты узнаешь об этом после. Отвечай на мой вопрос.
— Да, если перелезть через стену.
— Ты знаешь, где спрятан меч?
— Мне говорили, что он укрыт под руками огромной каменной статуи, изображающей Гадму.
Капитан обтер пот, струившийся у него со лба.
— Слушай, сиамец. Мы состоим на службе у Хиен-Фунга, теперешнего китайского императора, и…
— Теперь я все понял, — перебил его сиамец, улыбаясь. — Хиен-Фунг послал вас в Бирму, чтобы вернуть себе священный меч?
— Ты угадал. Хочешь заработать пятьдесят унций золота?
— Что я должен сделать, чтобы их заработать? — спросил сиамец, в глазах которого блеснул алчный огонек.
— Провести нас в Киум-Доджэ. Ты согласен?
— За пятьдесят унций золота я готов проводить вас на край света. Рассчитывайте на меня, господа.
Руки путешественников протянулись к сиамцу, который крепко пожал их.
— В полночь в Киум-Доджэ, — сказал он, кладя в карман десять унций золота, данные ему капитаном на покупку веревок и железных инструментов.
— В полночь, — отвечали авантюристы.
Они опорожнили последнюю бутылку, пожали руку храброму моряку и расстались.
Трудно передать чувство беспокойства и нетерпения, с которым авантюристы ожидали роковой полуночи. Вернувшись в свои развалины, они с часами в руках отсчитывали каждую протекшую минуту. Время тянулось бесконечно, стрелки, казалось, именно сегодня двигались как-то особенно медленно. Как ни странно, эти люди, не побоявшиеся страшных опасностей, совершившие одно из самых чудесных путешествий, которые когда-либо совершались по дикому Индокитайскому полуострову, испытавшие уже столько разочарований, дрожали теперь, как в лихорадке.
Впрочем, им было отчего дрожать, и даже очень. Это была предпоследняя карта в игре смелых авантюристов. Если священный меч Будды не найдется в Городе Бессмертных, где искать его тогда? В великой пагоде Швемадо? А если его и в Швемадо не окажется? Страх перед возможной неудачей заставлял дрожать людей, которые сотни раз с улыбкой смотрели в глаза смерти.
Когда стрелки часов показали половину двенадцатого, они вскочили на ноги, как один человек, и с карабинами в руках бросились к выходу.
— Смелей, друзья! — сказал капитан дрожащим голосом. — Мы разыгрываем предпоследнюю карту.
Друзья вышли на улицу. Ночь была восхитительная, теплая, напоенная пряными ароматами. Яркая луна сияла на небе, смутно отражаясь в водах реки и заливая своим светом уснувший Город Бессмертных; дул свежий ветерок, приносивший с собой чудные запахи; слышался мелодичный звон колокольчиков, которыми увешаны пагоды. Ни одного освещенного окна, ни одной отворенной двери, ни души на улицах. Ни звука, ни крика, ни песни. Слышался только рокот великой реки, ударявшей свои воды о берега, утесы и сотни стоящих на якорях лодок.
Продвигаясь вперед осторожно, один за другим, с ружьями под мышкой, готовые скорее сразиться с ночной стражей, чем отступить хотя бы на один шаг, в двенадцать часов они пришли на широкую площадку, где величественно возвышался Киум-Доджэ, или королевский монастырь, одно из самых красивых зданий Амарапуры, достойное соперничать с пагодами Швемадо, Рангуна, Пагана и Мьянауна.
Огромный монастырь был окружен стенами и разноцветными колоннами; весь в украшениях, в золоте, в арках, шпилях, башнях, он поднимался вверх несколькими этажами, один другого меньше, и оканчивался украшением из позолоченного железа.
— Это Киум-Доджэ? — спросил американец восторженно.
— Да, — отвечал капитан.
Через несколько минут после этого появился уже знакомый нам моряк, таща с собой целый арсенал всевозможных инструментов; в руке он держал фонарь.
— Вы все здесь? — спросил прибывший.
— Все, — отвечал Лигуза.
Тогда сиамец внимательно осмотрел площадку и, удостоверившись, что никто за ними не следит, зажег фонарь и вернулся к искателям приключений.
— Пойдемте, — сказал он.
Все пошли за проводником и остановились около полуразвалившейся кирпичной стены, подъем на которую, несмотря на незначительную ее высоту, всего несколько метров, был довольно опасен, так как она могла развалиться от малейшего толчка и произвести этим совсем нежелательный шум.
— Как же мы поднимемся? — спросил поляк.
— Мы составим лестницу из наших собственных тел, — отвечал капитан.
Американец, чувствовавший себя в эту минуту способным поднять целый дом, прислонился к стене, а на его плечи взобрались капитан, потом поляк и, наконец, сиамец. Мин Си с неподражаемой легкостью взобрался на самую вершину этой живой колонны, а оттуда вскочил на край стены.
Живая колонна распалась в ту минуту, как китаец размотал длинную и крепкую веревку. Он привязал один ее конец к толстому железному брусу, а другой бросил вниз своим товарищам.
Через несколько минут все уже были наверху и, усевшись на краю стены, стали прислушиваться, сдерживая дыхание и с любопытством рассматривая всю громаду монастырского здания, отбрасывавшую на них гигантскую тень.
Они ничего не слышали и ничего не видели сквозь целый лес разноцветных колонн, окружавших и поддерживавших здание. Лишь в воздухе, колеблемые ночным ветерком, позвякивали позолоченные цепочки и колокольчики на башнях и изогнутых наподобие арок желобах.
— Держите револьверы наготове и давайте спускаться, — сказал сиамец, выхватывая из ножен длинный нож.
Вытянув наверх веревку и перебросив ее внутрь ограды, они один за другим стали спускаться в глубоком молчании.
На фундаменте высотой в двенадцать футов возвышался огромный монастырь, целиком построенный из дерева, окруженный сотнями колонн, покрытых позолотой, мастерски высеченными балюстрадами и громадной площадкой. Сиамец с ножом в правой и фонарем в левой руке, капитан, американец, китаец и поляк с револьверами в руках поднялись по лестнице, заскрипевшей под тяжестью их шагов. Они уже миновали платформу и углубились в галерею, шедшую к храму, когда внезапно все остановились, ударившись один о другого.
