– Поневоле полюбишь армию, – сказал лейтенант Хименес, шагая рядом с майором. – Пару дней назад у нас потели задницы в джунглях, а сегодня они холодней замороженных окороков.
– Прояви себя по полной, – ответил Эспиноса, цитируя старый американский армейский лозунг; это была их личная шутка.
Хименес приказал сержанту присмотреть за солдатами, и они с майором Эспиносой вслед за Лареттой отправились осматривать базу.
Они рассчитали свой прилет так, чтобы посадка пришлась на короткий период, когда бледное солнце встает над горизонтом. Было ненамного светлее, чем в сумерках, но гораздо лучше, чем бродить в кромешной темноте. Они отбрасывали на лед и снег трудноразличимые тени – скорее туманные очертания, чем четкие силуэты.
– Сколько там людей? – спросил Эспиноса.
На краю летного поля ждал прогретый снегоход Ларетты. Солдатам придется милю до станции идти пешком, хотя их снаряжение привезут на санях, на буксире.
– Сейчас всего четыреста. С ростом добычи нефти здесь и на скважинах будет больше тысячи.
– Поразительно. И никто об этом не знает.
– Два года строительства в труднейших условиях, и ни намека на слухи о том, что мы делаем. – В голосе Ларетты звучала заслуженная гордость. Он руководил здесь с самого начала. – И за все это время мы потеряли всего двоих, оба раза в результате несчастных случаев того рода, какие неизбежны на любом крупном строительстве. Мороз ни при чем.
Как только они устроились в большой гусеничной машине, Ларетта снял очки и скинул парку. У него была роскошная седая шевелюра и густая борода, падавшая на грудь. Лицо за много месяцев без солнца побледнело, а глубокие морщины вокруг глаз придавали Ларетте суровый вид.
– Конечно, чтобы строить здесь, в первую очередь нужно горючее, но мы почти с первых дней добываем у побережья газ и создали постоянный запас. Когда-то Антарктическая комиссия запросила нас о судне, которое мы использовали. Мы ответили, что это оборудование для добычи керновых образцов, и нас больше не беспокоили. – Он усмехнулся. – Спросить, почему мы не убираем это оборудование в течение двух лет, они не потрудились.
Потребовалось всего несколько минут, чтобы добраться до базы, и за это время Эспиноса и Хименес осознали масштаб деяний их соотечественников. Все было так искусно замаскировано и размещено, что самый внимательный наблюдатель ничего не увидел бы, пока не оказался бы прямо над платформами. Единственным неуместным объектом был матово-серый аргентинский военный корабль на якоре посреди залива. На мостике горел неяркий свет, все остальное тонуло в темноте.
Ларетта показал:
– Под этими тремя большими холмами на берегу залива – цистерны, в которых достаточно горючего для всех машин Аргентины на неделю.
– А почему сейчас, в самом начале лета, залив свободен от льда? – спросил Эспиноса.
– Ах, мой дорогой майор, это моя гордость и отрада. Часть залива никогда не замерзает. Вдоль его дна протянуты трубы. Кстати, залив очень мелкий. Мы прокачиваем через эти трубы перегретый воздух, который выходит через миллионы крошечных отверстий. Пузырьки не только нагревают воду; вырываясь на поверхность, они проламывают тонкий лед, который начинает там образовываться. Вы этого не видите, слишком темно, но вход в залив достаточно узок, чтобы мы постоянно создавали завесу теплого воздуха; это не дает воде залива смешиваться с водами моря Беллинсгаузена.
– Невероятно! – выдохнул Эспиноса.
– Повторяю – при неограниченных запасах топлива здесь все возможно. Видите вон те постройки? Похоже на лед, верно? Но это не лед. Весь комплекс расположен на плите из полимерного композита с такой же отражательной способностью, как у льда, поэтому со спутников кажется, что берег заморожен. Мы здесь занимаемся нефтехимией. После возведения и запуска предприятий по добыче природного газа это стало нашей первоочередной задачей. Все здания из одного материала, кроме большого навеса, закрывающего машины. Это кевларовая ткань. Она нам нужна, чтобы противостоять ветрам.
– Я словно смотрю на лунную базу, – сказал Хименес.
Ларетта кивнул.
– Фактически так и есть. Мы создали пригодную для работы среду в самом негостеприимном месте планеты.
– Расскажите об обороне, – попросил Эспиноса.
– У меня здесь восемь человек из службы безопасности. Точнее, семь. Один погиб при аварии на снегоходе. Все бывшие полицейские. Патрулируют периметр лагеря, прекращают драки рабочих и все такое прочее. Еще в заливе стоит «Адмирал Гильермо Браун». Там противокорабельные и противовоздушные ракеты и два двадцатимиллиметровых орудия. На берегу еще четыре постоянные зенитные ракетные батареи. А теперь и все вы. Капитан «Брауна» командует своими и нашими ракетами. Не знаю, как насчет…
– Мы подчиняемся непосредственно Буэнос-Айресу. Капитан знает.
– Извините, – сказал Ларетта, – я мало что знаю о порядке подчинения в армии. В детстве, когда другие мальчики играли в войну, я сидел дома и читал книги о механиках Древнего Рима.
Эспиноса не слушал. Он думал о том, какая отличная мишень корабль, стоящий в заливе. На месте неприятельского командира первым делом после того, как его специальные силы войдут в соприкосновение с противником, он нанес бы по кораблю удар крылатой ракетой с подводной лодки, а потом расстрелял береговые батареи самонаводящимися ракетами с воздуха. Не с бортового самолета. Отправить сюда авианосец означало бы во всеуслышание объявить о своих намерениях. Нет, он пригнал бы самолет с Макмердо с дозаправкой в воздухе. И тогда при необходимости атакующие коммандос были бы усилены частями, доставленными на С-130, как его отряд.
Он должен обсудить это с отцом и потом известить капитана «Брауна». Когда начнут стрелять, корабль нужно будет увести и радары береговых батарей включать ненадолго.
Но западные державы вовсе не обязательно ответят на аннексию военной операцией, это не предрешенный исход. И в этом, верил Эспиноса, состояла гениальность того, чего они добились. Теперь, когда их поддерживает Китай, были все основания считать, что никто не станет посылать на полюс войска, чтобы прогнать их, и Аргентина заберет одно из крупнейших в мире нефтяных месторождений так легко, словно отняла конфету у ребенка. Двойная угроза – ракеты лодки класса «Кило» и экологическая катастрофа, которая разразится, если станцию уничтожат бомбами и ракетами и нефть разольется, – отличная гарантия того, что их не тронут.
Эспиноса разрывался. С одной стороны, ему хотелось, чтобы они пришли. Хотелось испытать себя и своих людей в схватке с лучшими солдатами планеты. С другой стороны, ему хотелось, чтобы смелая стратегия его страны так устрашила страны Запада, что те не осмелились бы мстить.
