- Узнают, - улыбнулся наставник, наклоняясь и подставляя змею руку. - Этому уроку они должны сами научиться.
Змей свистяще рассмеялся, переползая на рукав.
- Не боишьс-с-с-ся з-с-с-са них, ибни?
- Нет, - наставник отвернулся и стал спускаться со склона к оставленным внизу коням.
- Немногие с-с-с-смертные доверяют… доверяли нам, - прошипел змей. - И мы обычно не верим с-с-с-смертным.
- Доверие должно быть взаимным, - пожал плечами наставник.
Присвистнув, змей обвился вокруг его шеи и положил голову на плечо.
- Ты с-с-с-стал мудрее, ибни. А с-с-с-стал ли счастливее?
Наставник с улыбкой глянул на блещущее звёздами небо.
- Конечно.
- Лжёш-ш-ш-шь.
На этот раз Амин промолчал.
***
Довольные, засыпающие на ходу шехзаде ввалились в дом наставника под утро.
- Я ему доказал! Я ему всё доказал, - воинственно размахивая новенькой саблей, вопил чумазый Карим. Одежда на нём ещё кое-где тлела.
Рошан молча прижимал к себе тяжёлый потёртый ковёр. И в обнимку с ним же и уснул, свалившись прямо на пороге.
- Гувейда, помоги перенести их в спальню, - попросил Амин, с трудом сдерживая улыбку.
- Да, сайед, - выглянула из кухни смешливая девушка-бедуинка. - Ох, где они так извазились! Кому скажи - шехзаде, ведь не признают же!
Амин усмехнулся.
- И баню приготовь, им к полудню на плацу надо быть.
- Если проснутся, - фыркнула девушка и, не удержавшись, почесала голую пятку Карима.
Нога в ответ дёрнулась, чуть не заехав бедуинке в нос. Но просыпаться шехзаде так и не пожелал.
Хихикнув, девушка потянулась ущипнуть торчащий среди подушек нос, но окрик: “Гувейда!” её остановил.
- Да, сайед. Уже бегу, сайед.
Амин глянул ей вслед и, всё-таки улыбнувшись, потрепал мокрые вихры Рошана. Вздохнул, укрыл сопящего в подушку Карима и, закрыв окно, повернулся к двери.
Улыбка исчезла, стоило на глаза попасться блюду с лукумом. Сладостей у себя наставник шехзаде не держал и даже на трапезах с султаном и его визирем никогда к ним не притрагивался. Но для учеников иногда покупал – отпраздновать их успех.
Закусив губу, Амин оглянулся.
…Развалившийся в кресле темноволосый мальчишка-побережец, горстями загребающий лукум. Вечно липкие руки, видавшая виды абая… “Дай ещё вон ту белую штуку”.
Амин тряхнул головой и быстро отвернулся.
Днём он сам отвёл сонных царевичей в их покои.
- А джины бывают, - важно сообщил Карим.
Рошан глянул на него и громко весело захохотал.
- Чего ты смеёшься? - разом надулся старший царевич. - Надо мной?! Щас я тебе..!
Разнимали шехзаде их наставники по военным искусствам, а Амин, заглянув в храм Аллат, отправился домой.
После полудня, в сонный расплавленный час Гувейда, как обычно приготовив прохладительные напитки для сайеда Амина, отпросилась на речку за стену.
- Попросить тебе кого-нибудь в сопровождающие? - спросил Амин, уже зная, какой ответ услышит.
- Да зачем, разве я сама не дойду? - скорчила рожицу девушка. - Я до заката вернусь, сайед.
- С караванщиками не разговаривай, - на всякий случай предупредил Амин, кивнув и опять утыкаясь взглядом в свиток.
Звеня браслетами, Гувейда убежала, и пустой дом сонно затих. Амин снова остался один.
В такие моменты он жалел, что дал себя уговорить приехать в столицу. Тишина в горах воспринималась легче, спокойнее и не будила ненужные воспоминания.
Она и здесь убаюкивала. Амин сам не заметил, как задремал, перебравшись на покрытый пушистым ковром пол, где было хоть чуть-чуть прохладнее.
Рахим соблазнял его богатством, но Амин купился отнюдь не на золото. Одиночество, казалось бы привычное, давило куда сильнее тишины, а должность наставника шехзаде гарантированно от него избавляла. Хотя Амин и не был уверен, что справится с воспитанием царевичей, тем более, будущего наследника Мунира.
Рахим же почему-то в этом не сомневался. Не сомневался и Захир, передавший вместе с визирем длинное проникновенное письмо, окончательно убедившее Амина принять должность.
Тонкие солнечные лучи проникали сквозь частую решётку, причудливым узором ложась на лицо спящего царского наставника. В его сне за окном шумели крылья, и Амин, ещё не проснувшись, привычно подумал, что это, конечно, снова голуби, когда внезапный стук в дверь заставил его проснуться.
Амин приподнялся на локтях, потёр глаза, в которых пока что стоял туман. Прислушался.
Стук повторился.
Нехотя, чувствуя, как давит жар, Амин посетовал про себя на нежданного гостя - наверняка же гонец из дворца. Должен ведь Захир (а скорее Рахим) обнаружить “подарки” царевичей. Вот и обнаружили…
Стук стал настойчивее - колотили уже, похоже, пяткой, причём босой.
Амин накинул кафтан - всё-таки наставник шехзаде должен выглядеть прилично - и, выйдя в залитый солнцем душный коридор, отодвинул засов на “парадной” двери (которой уже месяца два ни Амин, ни Гувейда, ни шехзаде не пользовались, предпочитая более прозаичный чёрный ход).
Солнце на мгновение ослепило, и Амин торопливо зажмурился, бормоча приветствие:
- Мир вам…
- Лукум есть? - перебил скрипучий голос.
Амин замер, боясь открыть глаза и понять, что это всё ещё сон.
- Есть, - обрадовался голос, и мимо наставника проскочил кто-то маленький, босоногий, и судя по запаху - давно не мытый. - Иблис! Наконец-то!
Амин медленно закрыл дверь.
Прошёл из коридора в комнату. Остановился в дверях, глядя на жмурящегося от удовольствия мальчишку, загребающего нетронутые царевичами сладости.
- Ты улетела.
Мальчик поднял на него глаза и тяжело проглотил целый десяток свежайших лукумин.
- Ага.
- Ты свободна.
- Ага.
- Тогда что ты здесь делаешь? - напряжённо спросил Амин, боясь услышать ответ.
Мальчишка вытер руки об абаю и широко улыбнулся.
- А я свободна.
Амин медленно, на нетвёрдых ногах, подошёл ближе и, наклонившись, рывком обнял мальчика. И тут же отпустил.
- Сколько ты не мылся? - выдохнул он, отворачиваясь. - Я приготовлю тебе баню.
- Так лучше, о мой повелитель? - прощебетал за спиной девичий голос.
Крылатая обнажённая красавица стояла на месте мальчишки, внимательно глядя на Амина чарующими тёмными глазами.
Амин, быстро отвернувшись, пробормотал что-то про баню и попытался сбежать.
- Куда же ты, глупый смертный? - тонкие руки обвили его плечи, а огненные крылья распахнулись, заворачивая в сверкающий кокон. - Ну же, взгляни на меня.
Амин послушно открыл глаза и надтреснутым голосом спросил:
