И вот настал день встречи. Зал был переполнен. Зрители шумели. Заплатив деньги, они хотели увидеть полноценное зрелище. Я шептал Майку на ухо последние указания, от которых явно не было никакого толку. Он лишь повторял без устали:
— Ты посмотри, аншлаг! Гляди, сколько людей! Если я выиграю, будут и другие аншлаги, а значит — большие гонорары. Мне нужно, нужно победить!
Гонг. Два великана бросились из своих углов в центр ринга. Опытный боец, Мэлони шел вперед пригнувшись, прикрыв подбородок плечом, высоко подняв руки. Бреннон же, забыв все, чему его учили, рванулся навстречу высоко подняв голову, сжав кулаки где-то на уровне пояса — словом, абсолютно открытый любому удару, с единственной мыслью в голове: добраться до противника и сокрушить его. Так выходили на поединок все железные люди с незапамятных времен.
Разумеется, первым угодил в цель удар Мэлони. Его чудовищной силы левый хук вызвал бурю восторга у зрителей и вздох облегчения у его менеджера и секундантов. Победа казалась им такой близкой! Мэлони принадлежал к тому типу боксеров, которые, почувствовав, что противника можно «пробить», достать ударами в голову и корпус, приходят в состояние, близкое к опьянению. Он гонял Бреннона по рингу, молотя его так сильно и так часто, что Майк не успевал собраться. Несколько его неприцельных свингов безрезультатно просвистели над вовремя пригнувшимся Мэлони.
Под конец первого раунда Гэнлон сказал мне:
— А Мэлони-то помедленнее стал двигаться. Старая тактика железных бойцов — дождаться, пока соперник выдохнется.
И действительно, удары Джека не стали слабее, но сыпались уже реже. Ни один человек не смог бы долго выдержать темп, который он взял в начале боя. Бреннон же был свеж как огурчик, и за несколько секунд до гонга его первый удар пришелся Мэлони в корпус.
В перерыве, вытирая кровь с лица Майка, Гэнлон шептал ему с радостной улыбкой:
— Черт побери, Бреннон! Я начинаю верить, что ты выиграешь. Правда, вытерпеть тебе придется немало. Сейчас, отдохнув, он снова набросится на тебя, но с каждым раундом будет все больше слабеть. Держись, Майк. Он скоро выдохнется.
* * *
Болельщики встретили вышедшего на второй раунд Мэлони бурей аплодисментов. Но они не почувствовали того, что почувствовал он и во что не мог поверить: столько полновесных, отлично проведенных, попавших в цель ударов — а его противник ни разу не побывал в нокдауне. Вновь, с какой-то дикарской энергией, он погнал Бреннона по рингу, не давая тому опомниться, нанося ему удары то слева, то справа. Звук при этом был похож на удар копытом лягающегося мула. Бреннон же, с разбитыми губами, сломанным носом, заплывшими глазами, не подавал никаких признаков беспокойства до последних секунд раунда, когда Мэлони всадил ему подряд два сокрушительных удара правой в челюсть. На миг Майк дрогнул, чуть присел, но тут же огрел Мэлони слева, разодрав тому щеку в кровь.
Во время второго перерыва публика начала осознавать, что происходит. На сотни голосов зал стал выяснять, не потерял ли Джек Мэлони свою знаменитую силу и не сделан ли Майк из чистого железа.
Гэнлон, промакивая губкой разбитое в кровь лицо Майка, шептал:
— У Мэлони уже ноги дрожат. Возвращаясь в свой угол, он обернулся к тебе, и его аж передернуло! Еще бы — ты-то шел спокойно, не шатаясь. Джек знает, что силы в его ударах не убавилось, и это-то его и пугает. Ты — первый человек, которого он избивал в течение двух раундов практически безнаказанно и который при этом остался в форме. Может быть, у него хватит сил еще на один взрыв, но морально он уже сломлен. Давай, Майк, теперь он твой.
Прозвенел гонг. С обреченностью в глазах Мэлони вышел отстаивать свою рушащуюся славу молотобойца. Словно десяток кузнецов опустили свои молоты на Майка, и тот не устоял перед этим градом. Наклонившись над упавшим Бренноном, рефери начал отсчет. Мэлони же привалился спиной к канатам и жадно пил воздух измученными легкими. Он выдохся.
— Ничего, встанет, — совершенно спокойно сказал мне Гэнлон.
Бреннон, явно испытывающий не боль, а лишь головокружение, встал на одно колено, и его губы шевельнулись. Я сумел прочесть его беззвучную молитву:
— Больше боев — больше денег.
Резким движением он вскочил на ноги. Мэлони вздрогнул всем телом. Тот факт, что Бреннон очухался после нокдауна, выбил его из колеи быстрее самого сильного удара. Майк, инстинктивно ощущая смятение Мэлони, тигром бросился на него. Левой, правой — мимо; одновременно он легко, словно девичьи пощечины, блокировал ослабевшие удары Джека. И вот наконец — попадание. Левый хук в голову. Мэлони замер, а следующий удар снизу в челюсть заставил его согнуться в три погибели. Сделав шаг назад, он рухнул на колени. На счет «девять» встал, но очередной удар, от которого мог бы увернуться и слепой, вновь угодил ему в челюсть. Поколебавшись, рефери все же поднял руку Майка, а уже затем — для протокола — принялся отсчитывать секунды.
Пока Мэлони, опираясь на секундантов, полз в свой угол, я заметил, что по странной иронии судьбы внешне победитель выглядел сплошным кровавым месивом, побежденный же отделался одной-единственной раной на щеке. Я вспомнил бои других железных людей в былые годы. Джо Годдард, старина Бэрри-Чемпион, да и великий Чоинский — все они частенько выходили из боя измордованными до полусмерти, но — победителями. Вспомнил я и то, в каком виде был Шарки, когда свалил-таки Кида Маккоя, вспомнил и Нельсона, уложившего Ганса. И даже по сравнению с ними — людьми, полагавшимися в бою прежде всего на свою выносливость, Майк был самым «открытым», а его движения — самыми беспорядочными.
Вытирая кровь с его физиономии в раздевалке, я не удержался и напомнил Майку о нашем разговоре:
— Теперь ты понял, что такое бой с настоящим боксером? Теперь тебе несколько месяцев к рингу и близко подходить нельзя будет.
— Что?! Несколько месяцев? — пробубнил он распухшими губами. — Ерунда! На следующей же неделе ты мне устраиваешь бой с Джонни Вареллой!
После победы над Мэлони болельщики и журналисты осознали, что на большом ринге появился очередной железный человек — Майк Бреннон. Он стал, как и предсказывал, козырной картой устроителей матчей — народ валом валил на бои с его участием. На переговорах Майк нещадно торговался, вцепляясь зубами в каждый цент гонорара, но из-за своей жадности скорее соглашался снизить ставки, чем упустить поединок. Первый и единственный раз в жизни я оказался лишь церемониальной фигурой и по совместительству — бухгалтером. Подлинной закулисной пружиной был Бреннон. По его настоянию я организовывал ему бои, как минимум, раз в месяц.
