— Вы хотите сказать… То есть вы опасаетесь, что ваши люди десятками повалят в плен к русским?
— Если даже этого и не произойдет, то… Ведь это… по сути… здесь шансы мизерные… практически никаких. Русские просто будут хватать нас по очереди и…
— Хоть один человек да вернется, говорю вам. А для того, чтобы отбить у ваших людей охоту перебежать к противнику, скажите им следующее: все, кто, выполнив задание, вернется, будут восстановлены в прежних званиях и должностях и будут направлены в прежние подразделения. Иными словами, штрафбат можно будет благополучно позабыть. А что до остального… Поверьте, я отдаю себе отчет в том, на что иду. Мы оба понимаем, что русские — отнюдь не дураки. И не слепцы. Но в вашей роте есть надежные, опытные солдаты, фронтовики, которые не станут строить иллюзий и которые выпутаются из любой ситуации. Не сомневаюсь, что большинство их погибнет. В первую очередь те, кто не был на фронте, необстрелянные, а также самые физически слабые, неподготовленные. Тут уж нам с вами ничего не изменить. Самое главное, как я уже говорил, чтобы хотя бы несколько человек, на крайний случай, хотя бы один вернулся с докладом об обстановке.
— Знаете, герр гауптман, стоит мне об этом задуматься, то вижу себя мясником, который гонит стадо на мясокомбинат.
— Ну–ну, Обермайер! Как вы можете сравнивать своих солдат со стадом скота? В конце концов, мы на войне, а на войне приходится выполнять разные приказы.
Склонившись над картой, Барт провел кончиком карандаша по красной линии.
— Таков общий план, обер–лейтенант. Вам предстоит разделить роту на десять групп, которые будут действовать совершенно обособленно друг от друга. Каждая группа на период проведения операции получит соответствующее вооружение. Вам будет выдано 10 легких «МГ–42», то есть это лучшее из лучших, 10 автоматов, остальные получат карабины. И еще ручные гранаты — самый ходовой тип. У вас в роте достаточно людей, умеющих обращаться с «МГ–42»?
Обермайер кивнул.
— Ну, значит, тогда все. Как только кто–нибудь вернется со сведениями, вы тут же докладываете мне из Борздовки.
— Вот этого обещать не могу, — сухо ответил Обермайер. — Дело в том, что вместо меня на период моего отсутствия обязанности командира роты будет исполнять унтер–офицер Вегнер.
— Вегнер? Не знаю такого. Кто это? И почему именно он?
— Потому что я тоже буду участвовать в рейде.
Бросив карандаш на стол, Барт уставился на Обермайера:
— Обермайер, что с вами? Не говорите ерунды. Вы остаетесь здесь!
— Прошу вас, герр гауптман, не отдавать такого официального приказа.
Барт вперил в Обермайера долгий испытующий взгляд:
— Что за этим кроется, Обермайер? И почему именно Вегнер? Снова сентиментальные экскурсы в прошлое? В герои угодить хочется? Этот Вегнер — у него хоть есть семья? Дети?
— И не один ребенок, герр гауптман, а пятеро, — пояснил Обермайер. — Но вы не думайте, я не поэтому… И в герои, как вы изволили выразиться, я не мечу. Просто хочу быть вместе с ротой, и в этом нет ничего плохого, как я понимаю.
— Послушайте… Знаете, а вы ведь правильно поступаете, Обермайер. Рейд — не прогулка. Но вы и мне нужны, поймите… Вы только представьте себе — явится вместо вас сюда какой–нибудь сопляк, как Беферн, к примеру… А это, между прочим, вполне правдоподобный вариант.
— Ничего, герр гауптман, вы уж ему сумеете дать окорот. И потом — я, вообще–то говоря, твердо рассчитываю вернуться. И вернусь. Можете мне поверить. В конце концов, и я все эти годы в тылу не отсиживался и кое–что понимаю.
Гауптман Барт задумчиво пожевал губами. Как показалось Обермайеру, командир батальона был расстроен. Он мельком взглянул на Обермайера, потом отвел взгляд.
— Ну что же, ладно! — негромко произнес он. — Ладно… Вот только мне жаль… Мы с вами, невзирая ни на что, отлично понимали друг друга… Вы мне всегда импонировали, Обермайер…
Барт подтянулся.
— Ладно–ладно, не будем впадать в сентиментальность, — с улыбкой сказал он. — Так уж и быть — не буду, не буду вам отдавать официального приказа остаться.
Пока в Борздовке Обермайер и Барт обсуждали детали предстоящего разведывательного рейда 2–й роты, доктор Кукиль в Берлине вот уже пятый час пытался дозвониться до Орши.
Он стоял у коммутатора вместе с группенфюрером СС[10], близким приятелем, которого вызволил из одной весьма пикантной ситуации.
— Связь с Оршей есть, так что дозвониться можно! — сообщил группенфюрер сидевшему у коммутатора телефонисту. — Мне там быть не довелось, однако эта дыра играет серьезную роль на Восточном фронте.
И тут же решил успокоить доктора Кукиля, который, куря одну сигарету за другой, нервно мерил шагами помещение коммутатора.
— Ничего–ничего, все равно дозвонимся, герр доктор! Но на все требуется время. Подумайте только, через сколько промежуточных станций мы подсоединяемся. Но мы дозвонимся, обещаю вам!
И группенфюрер дружески ткнул в бок Кукиля.
— От души надеюсь, что не опоздаем, — озабоченно морща лоб, буркнул доктор Кукиль.
Усевшись рядом с обер–ефрейтором–телефонистом, он напряженно вслушивался в раздававшееся в наушниках потрескивание.
— Четыре часа, подумать только! Мне необходимо узнать у него дозировку… Нет у нас времени на эксперименты…
— Боже мой, герр доктор, сколько вас знаю, таким еще никогда не видел! — покачал головой эсэсовец.
— Орша на связи! — доложил обер–ефрейтор.
Кукиль резко повернулся к нему:
— Давайте!
Но телефонист тут же разочарованно махнул рукой:
— Говорят, они еще дальше — в каких–то Бабиничах или… как это? В Борздовке. Придется еще немного потерпеть.
— Бог ты мой! Бог ты мой! Сколько же еще терпеть?
— То, что мы дозвонились до Орши, — еще полдела. Дозвонимся и до нужного места. Все–таки в нашей организации кое–что возможно, — уверенно произнес группенфюрер.
— На проводе еще четверо или пятеро, — нервно доложил телефонист.
Этот штатский, у которого явно шарики за ролики зашли, да еще эсэсовский генерал! Как они осточертели! Пятый час покоя не дают… И все из–за какой–то дыры невесть где… Черт бы их всех побрал!
— Кто–то ответил, но в линию влезли еще несколько человек!
И телефонист стал орать в раковину микрофона гарнитуры:
— Алло! Алло! Орша? Штаб дивизии в Орше! Да разъедините вы их — мешают! Срочное сообщение из Берлина. Дайте Бабиничи — Борздовку! Да, гауптмана Барта. Говорю вам, разъедините их…
Доктор Кукиль машинально отер вспотевший лоб. Группенфюрер зажег новую сигарету. Оба ждали.
