– Так надо, – ответил Мурат. – Такой обычай. Надо самый дорогой подарок делать.
Вскоре раздался собачий лай. Бойцы вскочили. К костру приблизился аксакал и с ним еще двое молодых туркменов. Аксакал на железном подносе принес куски жареной баранины.
Один из пастухов разостлал на песке у костра самотканую скатерку и положил на нее огромные плоские лепешки. Аксакал поставил рядом поднос с мясом. Потом взял у второго пастуха бурдюк с кобыльим молоком и вручил его Мурату.
Когда все насытились, по кругу пошла кружка с кипятком. Завязалась беседа. Мурат и Саркисян выполняли роль переводчиков.
Аксакал сообщил, что от Красноводска до Чарджоу власть находится в руках инглизов – так в Туркестане именуют англичан. К инглизам перешли банды Джунанд-хана и дашнакцутюицы полковника Ораз-Сердара. Вся степь в огне.
Пастухи туркмены настоятельно просили, чтобы кзыл-аскеры – красноармейцы – с рассветом покинули их стойбище. Рядом бродит банда дашнакцутюнцев, и они опасаются, как бы те не расправились с пастухами за оказанное гостеприимство.
Мурат, приложив руку к сердцу, твердо обещал выполнить эту просьбу:
– Отец, утром нас здесь не будет. Мы сами спешим.
Аксакал оживился.
– Если вы спешите, то зачем терять время. Мы дадим лошадей, мяса, лепешек и воды. Пусть ваш путь будет счастливым!
Пастухи пригнали лошадей, помогли оседлать. Дали один хурджум с лепешками, несколько бурдюков с водой и двух связанных баранов.
– Сами зарежете.
Когда взошла луна, отряд снова находился в пути.
Однако избежать встречи с бандитами Ораз-Сердара им не удалось. Отряд напоролся на засаду. Притаившись за высоким гребнем бархана, дашнак-цутюнцы неожиданно открыли беспорядочную стрельбу. Первыми же пулями двое бойцов были убиты наповал. Мурат, Джэксон и Саркисян, отстреливаясь, повернули назад и погнали лошадей по ложбине, между барханами. Началась бешеная скачка. Бандиты преследовали. Упал раненый Саркисян.
Джэксон и Мурат соскочили с лошадей. Они хотели помочь товарищу.
Ашхабадец был ранен смертельно. Пуля прошла чуть ниже пояса. Он сам понял, что минуты его жизни сочтены. Саркисян, сжав побелевшие губы, щелкнул затвором.
– Я задержу их… Мне все равно… А вы… – Он махнул рукой. – Скорей!.. Ташкент должен знать…
Мурат и Джэксон молча вскочили на коней.
Сзади долго раздавалась стрельба.
Прячась в ложбинах меж барханами, они сделали большой крюк и снова повернули к северу.
Так их осталось двое. Им удалось уйти от погони. Но впереди их поджидал самый коварный и беспощадный враг – пустыня.
2Пятнадцатый день скитаний.
Знойное марево уныло дрожит над сонными барханами. Сухой, жаркий воздух, сухой разогретый песок. Безветрие и тишина. Никогда в жизни Джэксон не ощущал такой тишины. Сначала она пугала, настораживала. Даже собственный голос казался Сиднею лишним и чужим в этом бесконечном крае вечного покоя. Потом тишина стала раздражать. Хотелось звуков. Обыкновенных звуков. Звона трамваев, рокота мотора, стука дверей, шелеста листвы, пения птиц, плеска воды, ударов гонга. Жизнь – это звуки! А здесь – тишина. Гнетущая тишина.
Джэксон нервным рывком вскидывал винтовку. От неожиданного выстрела лошади шарахались в сторону, тревожно храпели. Мурат ругался по-туркменски и кричал, что патроны надо беречь. А Джэксон улыбался. Он разбудил пустыню! Но проходили минуты, и тишина снова воцарялась вокруг.
После полудня заговорили пески. Небо сразу подернулось желтой пеленою, солнце поблекло. Душный воздух застыл, притаился, напружинился, как тигр перед броском. Лошади, словно очнувшись, пошли быстрее. Они первыми почуяли приближение беды.
– Идет большой ветер!
Мурат остановил коня, соскочил.
– Надо готовиться! Ветер быстро придет!
Не успели они снять поклажу, как налетел первый порыв урагана. Вверх взметнулись тучи пыли и песка. Стало темно, словно наступили сумерки. Песок набивался в уши, в рот, нос.
Лошадь Джэксона, дико заржав, рванула поводья. Вырвавшись, она исчезла в пыльном вихре. Сидней попытался было догнать ее. Но через несколько шагов остановился. Он ничего не видел перед собой. Глаза были залеплены песком.
– Скорей ложись! Скорей ложись! – кричал Мурат.
Джэксон повернул назад и, вытянув вперед руки, стал искать товарища.
Мурат лежал вместе с конем. Сидней опустился рядом. По совету Мурата закутался в халат, закрыл лицо платком.
Ветер выл, гудел, поднимал и швырял тучами песок. Джэксон почувствовал, что их засыпает. Он хотел привстать, освободиться от навалившегося песка. Но его удержал Мурат.
– Надо лежать! – закричал он в самое ухо Сиднею. Сидней молча повиновался.
3Буря свирепствовала долго. Может быть, сутки, может быть, трое. Сидней не знал. Сначала он забылся, потом забытье перешло в сон.
Проснулся Джэксон от толчков. Его тормошил Мурат:
– Вставай! Вставай!
Сидней поднялся, размотал платок, открыл глаза и – не узнал пустыни.
Вместо горбатых барханов, которые тут были накануне, вокруг, до самого горизонта, простиралась ровная песчаная гладь.
Мурат перебрал поклажу. Часть выкинул. Оставил воду, еду, винтовки и немного патронов. Все это навьючил на коня.
Сами пошли пешком.
Первым выбился из сил конь. Он упал на песок, и никакими ударами его уже не удалось поднять на ноги. Тогда Мурат прирезал его.
Джэксон насобирал сухих колючек, разжег костер, и они досыта наелись мяса. Но после этого жажда усилилась, а воду надо было беречь.
Начался пеший поход. Сидней потерял счет дням.
Сначала они бросили одну винтовку и патроны. Потом, обессилев, вторую. Шли только по утрам и вечерам, когда спадал зной. Потом – только по утрам…
4Разъезд красноармейцев заканчивал разведку. В песках было неспокойно, и специальный отряд правительства РСФСР под командованием Джаигнльдина продвигался с большими предосторожностями.
Разъезд повернул назад. Круглов в последний раз приставил к глазам бинокль. Впереди лежала пустыня, мертвая и огромная. Несмотря на утро, оттуда несло сухим палящим зноем. Вдруг его внимание привлекла маленькая точка. Она была у самой линии горизонта, на границе желтой пустыни с бирюзовым небом. Точка то появлялась, то исчезала:
– Постой, ребята!
Красноармейцы остановили коней, насторожились.
– Матвеев, на-ка посмотри. У тебя глаза острее, – Круглов протянул бинокль. – Видишь точку?
Матвеев пристально рассматривал горизонт.
– Там две точки, товарищ командир. Потом добавил: – Вроде люди… Вроде пешие…
– Люди? – насмешливо усмехнулся красноармеец с круглым монгольским лицом. – Ты, Матвеев, смешной человек! Кто в черных песках будет пешком бродить?
