— Назад. К грузовикам… — не оборачиваясь ответил Ягер.
— Но мы же пришли совсем с другой стороны!
— Пойдемте, пойдемте! — крикнул Ягер, взбираясь на песчаную горку. — Если вы хотите успеть до темноты…
Фрисснер махнул рукой Шинкелю, и они оба направились вслед за Ягером. Вскоре их нагнал обиженно бормочущий Замке. Профессор озабоченно вытряхивал из бумаг своего отца песок.
— Он что, сошел с ума? — спросил Замке, поглядывая в спину Ягеру.
Фрисснер поднял брови:
— На основании чего вы делаете такой вывод?
— Ну… Он швырнул в песок бумаги.
— И что? Это же копии…
— Понимаете, это очень ценные бумаги. Фактически вся наша экспедиция строится на этих документах.
— Я полагаю, что она почти закончилась, — ответил Фрисснер — Мы очень близко к цели.
— Осталось еще три приметы и собственно Зеркало, не забывайте об этом. Конечно, о нем написано очень мало, но даже эти крохи могут пригодиться…
— Бросьте, профессор, — сказал Артур. — Если Ягер и помешался, то вряд ли об этом можно судить по тому, бросает он бумажки на землю или не бросает. В чем-то я могу с вами согласиться, но больше склоняюсь к тому, что Людвиг никогда особенно нормальным и не был.
Замке ничего не ответил.
Они подошли к грузовику, когда солнце уже щедро раскровенило небосвод. Ветерок унялся, а жара стала спадать, предвещая ночной холод.
К чести Ксавьера Лангера, солдаты не разбежались, не сделали попыток уехать и не стали легкой добычей арабов. Фрисснера встретил Вольдемар Хенне, который дежурил в охранении.
— Ну что? — спросил Артур у Лангера.
— Все в порядке, господин капитан. Два раза мы видели что-то темное там… — Он указал рукой на запад. — Но я дал команду не стрелять. Мало ли что это могло быть…
— Где видели черное?
— Там… — Лангер снова указал рукой. Фрисснер всмотрелся в указанном направлении, прикрываясь рукой от солнца.
— Ничего не вижу…
— Это как будто проявлялось из ничего. Вдруг там что-то образовалось… Игра света или что-то вроде того. Может быть, мираж?
— Может быть… — Артур смотрел в направлении, указанном Лангером. Солнце медленно садилось, и казалось, что где-то за горизонтом ходит кто-то огромный, но едва заметный на фоне пламенеющего неба. — Может быть… Спасибо, что сообщили, Ксавьер. Пойдите разберитесь с едой…
Когда Лангер отошел, Артур еще некоторое время всматривался в даль, как вдруг понял, что слышит какой-то непрекращающийся шум. Бормотание. Он оглянулся в поисках исгочника и увидел коленопреклоненного Фрица Людвига, который громким шепотом читал молитвы.
Фрисснер вслушался
— Господи, спаси и сохрани меня. В этих песках только на тебя уповаю, ибо ты моя защита и опора в трудный час. Отврати от меня взоры врагов моих, отврати от меня огонь ружей их и жар этого чужого солнца. Верю в твою силу, господи, верю в защиту твою. Уповаю на твою милость и опеку…
Фриц Людвиг явно состряпал эту молитву сам. Эти слова, наполовину выхваченные из Библии, которую он держал в руках, наполовину обусловленные реалиями жизни, были искренними, честными, наполненными. Самый настоящий заговор, древний, почти языческий. Наверное, именно так составлялись те самые молитвы, которыми зачастую бездумно и бестолково пользовались современные христиане. «Господи, спаси… На тебя уповаю…» Эти простые слова шли из глубин души человеческой, той самой, которая когда-то, может быть, вышла из рук Всевышнего.
— Господи, спаси и сохрани меня. Ибо верю в силу твою… — раскачиваясь, шептал Фриц Людвиг. — Господи, спаси и сохрани меня… Господи…
Фрисснер вдруг понял, что не разум Фрица говорит сейчас, а что-то другое. Как будто потерявшийся ребенок обращается к отцу… Старается докричаться до него, хотя родителя не видно, он где-то далеко.
— Только его никто не слышит, — внезапно сказал кто-то над ухом.
Фрисснер вздрогнул, обернулся. Рядом стоял Ягер.
Штурмбаннфюрер что-то прихлебывал из миски и вкусно хрустел галетой. Фрисснер ощутил, что сильно проголодался.
— Что вы сказали?
— Не важно, — туманно ответил Ягер и направился к костерку, возле которого что-то колдовал Шинкель.
Фриц Людвиг продолжал молиться до наступления темноты. Когда на небе высыпали первые звезды, он заступил в дозор.
Фрисснер еще долго видел его фигуру, то пропадающую, то снова появляющуюся в свете костра. Фигуру человека, уверенного в своем Боге.
Впервые за всю жизнь Фрисснер пожалел, что не верит ни в Бога, ни в дьявола.
Я ведь — человек, подобный вам.
Коран. Майрам. 110 (110)
В эту ночь на небе звезд не было. Звезды хотели подойти ближе к костру, погреться… Но упали, сорвались со своих дорог, назначенных сотни тысяч лет назад самим Аллахом. Звезды упали, рухнули в непостижимую темень мироздания, ушли вслед за создателем. А костер под черным небом остался.
Журчала вода, перекатывая в себе камушки и песок несуществующего оазиса. Горел усталый огонь, дул слабый, подвывающий в камнях ветер.
Три человеческие фигуры, замотанные в тряпки, сидели у огня, протягивая изредка к нему руки. Грелись, стараясь зачерпнуть немного обжигающего тепла, омыть им руки. Не получалось.
— Холодно, — сказал Саммад. — Холодно…
— Тебе? — Имран ухмыльнулся.
— Да. — Саммад снова протянул руки к огню, и языки пламени, словно живые, потянулись к этим темным ладоням. — Даже мне холодно…
Третий человек, закутанный в темные одежды, ничего не сказал, только коротко стрельнул черными глазами в сторону Саммада. Тот перехватил этот взгляд, зло прищурился, но смолчал. За него, словно поняв что-то, заговорил Имран.
— Ты сильно опоздал, Муамар. Ты сильно опоздал.
— Значит, я не мог раньше, — ответил Муамар.
— Да, но Мухаммад и Ибрахим ушли… — И не вернулись! — вставил Саммад.
— Ушли, — продолжал Ибрахим, словно не слыша Саммада. — Остались только мы, и нет тех, кто поможет нам. Ни один из нас не смог основать Школы. Мухаммаду и Ибрахиму некуда возвращаться теперь. Ты сильно опоздал, Муамар.
— На целых две жизни! — сказал Саммад.
— Значит, я не мог раньше, — повторил Муамар с нажимом. Снова над костром повисла молчаливая беззвездная ночь. Только ветер выл в камнях, только вода ерошила песок и камни подобно влюбленной гурии, перебирающей волосы возлюбленного своего,
— Что они делают теперь? — спросил Имран. Муамар посмотрел на него, но натолкнулся на потухшие угли глаз и опустил лицо.
— Они ищут Черного Ящера…
— Так далеко?
Муамар неопределенно мотнул головой.
