— Но почему это делается ночью?.. Почему сигналом к выступлению служит петушиное пенье?.. — спрашивал себя Бушуев.
Ответы на эти вопросы не от кого было получить. Поднятый уходящими стадами шум замирал в ночной тишине. Обезлюдевшее поселенье казалось мертвым и жутким.
Бушуев вошел в землянку, подбросил в огонь топливо и стал устраивать себе постель из сухой травы. Он заткнул соломой дыру в стене, прикрыл двери и лег спать. Бушуеву приходилось проводить ночи одному среди пустынных гор, и одинокое пребывание в покинутом поселении его не смущало.
Спал он долго и крепко и проснулся утром от стука и крика. Кто-то настойчиво вызывал обитателей жилья наружу.
Протирая заспанные глаза, Бушуев вылез из землянки. Он увидел пред собой четырех вооруженных всадников. Это были курды-мусульмане, отъявленные воры и не менее отъявленные грабители. На коне они чувствовали себя так же свободно, как рыба в воде. Курды были одеты в живописное отрепье и носили его гордо и непринужденно.
Бушуеву некогда было любоваться свободной и изящной посадкой всадников, так как встреча с курдами сулила мало хорошего.
— Ты почему не поторопился выйти на зов?.. — накинулся на Бушуева один из курдов.
— Не кричи!.. Ты — не хозяин, а я — не раб!.. — холодно ответил Бушуев.
Тон Бушуева ошеломил курда, и он спросил его:
— Кто ты?
— Путник!.. — коротко отрезал Бушуев.
— Что ты здесь делаешь? продолжал допрос курд.
— Переночевал, а теперь пойду дальше.
— Куда идешь?
— Туда, где человек относится к человеку по-человечески, а не накидывается на него, как бешеная собака!
Бушуев знал, как жестоко обращаются курды-мусульмане с иезидами. Знал он также и то, что приниженность иезидов не спасала их от жестокой расправы. И теперь он отвечал курдам грубо и дерзко, рассчитывая произвести впечатление и вызвать иное отношение к себе. Бушуев не ошибся. Воинственные курды видели пред собой бесстрашного и спокойного человека, которого не запугал их вид и которого можно скорее убить, чем запугать.
— Ты — иезид?.. — поинтересовался один из курдов.
— Нет!..
— Я плюю на вашего Мельк-Тауза!.. — произнес курд и сплюнул.
— Плюй еще, если тебе хочется… — отозвался на плевок Бушуев.
От такого святотатства все иезиды обычно приходят в ужас и в страхе разбегаются. И то, что Бушуев не закрыл лицо руками и не побежал с воплем, было подтверждением его слов.
Курды стали разговаривать спокойнее.
— Где жители этой стоянки?.. — задал вопрос ближайший к Бушуеву курд.
— Сегодня ночью ушли на летние кочевья… — не задумываясь ответил Бушуев.
— А ты не видел — был ли у них кавал с синджаком?.. — последовал новый вопрос.
— Я не знаю, что такое кавал и что такое синджак… — ответил Бушуев.
— Синджак — это медный петух Мельк-Тауз, которому поклоняются эти дураки, а кавал — человек, таскающий синджак, — со смехом пояснил курд.
— Я не видел ни кавала, ни синджака… — произнес Бушуев.
— Ну, что же… Придется нам перехватить их в другом месте! — произнес курд, обращаясь к остальным, и повернул лошадь.
Трое курдов молча последовали за своим вожаком.
Бушуев проводил глазами всадников, обдумал свой разговор с курдами и вдруг воскликнул обрадованно:
— Ага!.. Теперь у меня есть с чем явиться к шейху Юсуфу!..
Кончился приступ малярии. Бушуев очнулся, хотел подняться с жесткого ложа — и не мог. Как будто гигантский каток прошелся по телу, смял мышцы, раздробил кости и выжал силы.
Бушуев выждал, пока прекратилось головокружение, потом дотянулся до сумки и извлек из нее бутылку с коньяком. Прямо из горлышка сделал глоток, посмотрел на золотистую влагу и подумал с грустью о хинине. Несколько порошков хины могли бы принести ему огромную пользу.
Коньяк оживил Бушуева. Услышав конский топот и собачий лай, он поднялся и вышел из палатки. Он увидел мчавшегося на лошади всадника, окруженного стаей лающих собак. Это был шейх Юсуф. Шейх на полном скаку спрыгнул с лошади и направился к Бушуеву. Бушуев увидел перед собой почтенного старика, гибкого и подвижного. Время украсило серебром его волосы, но совершенно не коснулось бронзового лица. Гладко выбритое, оно было резко очерчено и выразительно. Орлиный нос, орлиные глаза — а над ними, как крылья птицы, раскинулись черные брови.
— Сердце мое радуется тебе. Пользуйся моей палаткой и всеми вещами, как собственными. Я буду твоим слугой, — приветствовал шейх Бушуева.
— Я доволен тем, что увидел тебя, и мне ничего больше не нужно, — ответил Бушуев.
Он давно постиг тонкости восточного этикета и полюбил лживую цветистость выражений, затемняющих истину и доставляющих удовольствие чувству. Но Бушуев пришел сюда не для того, чтобы наслаждаться льстивыми уверениями. Он подошел вплотную к шейху и тихо произнес:
— Спасай синджак! Курды хотят похитить его…
Лицо шейха нахмурилось и потемнело.
— Откуда ты знаешь об этом? — спросил он подозрительно.
— Я ночевал в зимней стоянке, в полудне пути отсюда. Четыре курда приезжали туда за синджаком и кавалом! — ответил Бушуев.
Шейх Юсуф резко повернулся и крикнул пастухам:
— Седлайте коней!
Распоряжение было отдано таким властным тоном, что пастухи забыли присущую им медлительность и стремительно кинулись к лошадям. Через несколько минут группа всадников торопливо промчалась по лощине и исчезла среди возвышенностей.
Бушуев удовлетворенно потер руки и подумал:
— Если грабители не успели овладеть синджаком, то шейх Юсуф будет благодарен за предупреждение, и тогда, возможно, он исполнит мою просьбу.
Бушуев был доволен. Полоса неудач, кажется, кончилась. Принесенные сыр, молоко и хлеб показались Бушуеву необыкновенно вкусными и он с жадностью накинулся на них. Когда голод был удовлетворен, Бушуев улегся в тени, и стал подводить итоги своим наблюдениям. Что узнал он об этом таинственном народе?.. Почти ничего. Какая-то странная и непонятная религия держит людей в подчинении. Она расчленила их на касты, изолировала одну часть от другой, но вместе с тем не убила общности, единства.
Каста шейхов занимает господствующее положение. Им подчиняются все. Шейхи — это высшее духовенство. Шейхами могут быть только потомки шейхов.
Каста пиров исполняет обязанности священников. Каста факиров обслуживает святые места и занимается нищенством. Каста кавалов собирает подати. Кроме этих каст, есть еще целый ряд других, пользующихся своими особыми правами и преимуществами. Каждую касту возглавляет руководитель. Над всем же народцем царит эмир, бесправный владыка бесправного народа.
