Надо поговорить с ней лично. И я даже знаю как…
По приходу домой я сразу же набрал Дашу. Она не отвечала довольно долго, я даже начал волноваться, что не ответит совсем, но наконец на другом конце телефона ответила она:
— Алло?
— Даш, привет.
— А, Гриша, привет. Давно уже не болтали.
— Тогда давай исправим это. Например, сегодня в семь. Ты свободна?
— Отличная идея, давай!
— Тогда встретимся у парка.
— Хорошо. Ой, ты не против, если Костя с нами пойдёт?
— Он… Мм… Сказал, что ему дурно. Он сегодня не сможет.
— А, ну ладно. До встречи!
— Пока!
Фух, полдела сделано. Теперь осталось понять, как объяснить ей о моих чувствах?
Граф предлагал сказать всё прямо в лицо:
— Зачем топтаться вокруг да около, — говорил он, — скажи всё как есть. Она ж не глупая, поймёт.
Но от этой идеи я решительно отказался. Если выпалить всё и сразу, то это может не привлечь, а даже оттолкнуть.
Можно было начать издалека, постепенно приближаясь к теме. Но и этот вариант оказался плох. Всё будет затянуто, а я так и не решусь произнести главное.
Так и не найдя нужный план действий, я решил импровизировать на ходу.
В назначенное время я уже ждал её у парка. Александра Васильевича я уговорил остаться дома. Вообще он хотел идти со мной, но я сразил его тем аргументом, что уже достаточно взрослый, чтобы делать что-то лично, втайне от остальных.
Наконец она показалась в конце улицы. Боже, как я волновался! Может уйти? Нет, нельзя!
Она заметила меня, мы поздоровались и пошли гулять. Мы говорили об учёбе, школе и прочем. Неожиданно, проходя мимо ларька с мороженым я предложил ей, чтобы я её угостил. Она (к моей величайшей радости) согласилась. Наконец я решил, что больше молчать нельзя.
— Даш, я сказать тебе хотел.
— Что же?
— В общем… — я похолодел внутри, сердце готово было выпрыгнуть из груди, — ты мне нравишься, — в конце концов сказал я.
Она вопросительно посмотрела на меня. Я же в свою очередь не знал, что делать дальше.
Даша ещё после какого-то времени молчания ответила:
— Ну… Молодец, что признался. Ты тоже ничего. Если честно, — тут она подошла вплотную ко мне так близко, что я чувствовал её дыхание, и начала шептать, — ты мне даже больше нравишься, чем Костя.
— Да? — невольно выскочило у меня.
— Ну да. Он какой-то напыщенный, фальшивый, горделивый в конце концов. А ты другой — настоящий.
Я был счастлив. Казалось, что я вот-вот взлечу от радостных эмоций, переполнявших меня. Я радовался искренне, как ребёнок. Впервые за долгое время.
Когда мы прощались, она сказала:
— Ты только Кости не говори про то, что я тебе рассказала. И спасибо за мороженое! Пока!
— Пока, — отвечал я, всё ещё счастливый и не до конца пришедший в себя. Даже когда она пропала в дверях парадной я еще долго стоял прямо посреди двора, пялясь на небо и глупо улыбаясь.
Когда я вернулся домой, Суворов встречал меня уже на пороге. Я всё ещё улыбался, как блаженный, поэтому граф начал сразу же подтрунивать:
— Ну что, жених? Как погуляли? На свадьбу позовёшь?
А я не слушал его. Я просто был счастлив.
Но счастье моё длилось не долго. На следующий день мне прямо с утра не понравилось то, как Костя смотрит на меня. Обычно так смотрит волк на овцу перед охотой. Я весь день ожидал чего-то страшного с его стороны, но, на моё удивление, ничего не произошло.
Я, уже успокоившись, вышел со школы, как вдруг услышал, что кто-то зовёт меня. Голос доносился с заднего двора школы. На ум начали приходить похожие сцены из фильмов ужасов, но любопытство моё было сильнее здравого ума.
Я пошёл на голос. Когда я оказался на заднем дворе, там оказался Костя. Это он и звал меня.
— Ты чего? — удивлённо спросил я.
— Ты вчера с Дашкой гулял?
— Гулял.
— Ты как посмел? Я тебе говорил не лезть к ней?!
И тут во мне вспыхнул праведный гнев. Вспомнилось всё, что он сделал.
— А кто ты такой чтобы мне запрещать? Она что, вещь твоя что ли, что с ней никто кроме тебя видеться не должен?! Я её тоже люблю и без боя не сдамся. Но решать только ей.
Откуда только взялась смелость? Поистине, любовь творит с человеком страшные вещи.
— Я уже всё решил!
И с этими словами он бросился на меня как разъярённые лев. Он повалил меня на землю, но я быстро поднялся, попутно уклоняясь от его ударов. Он один раз попал мне в живот, но пресс, накачанный в секции, спас меня. Отвечать ему силой на силу я не стал.
— Костя, я не стану с тобой драться. Драка — последнее дело. Можно всё словами решить. Захочешь поговорить — скажи.
Я повернулся и собирался уходить, но мне успел я сделать и нескольких шагов, как мне в затылок прилетел камень. Я сразу почувствовал, как в месте удара становится тепло. Приложил руку — кровь. Бить со спины — последняя подлость, на кою способен мужчина. Но терпеть этого нельзя.
Я развернулся, и, невзирая на боль в голове, решительным шагом направился в сторону Кости. Я, не снижая шага, с ходу пробил ему в корпус, а потом в голову. Он пропустил оба удара, да и удары сами были очень сильны. Костя упал, но добивать его я не стал. Александр Васильевич научил меня — лежачих не бить. Да и вид моего соперника был жалок. Он бы не смог оказать и малейшего сопротивления.
Когда я пришёл домой, голова просто раскалывалась. Самое обидное, что, как назло, сегодня Суворова я упросил остаться дома. Едва я переступил порог, как боль стала слишком невыносимой, и я просто повалился на руки графа.
— Батюшки светы, Григорий! Что стряслось? Вот нельзя тебя одного отпускать, я так и думал. Ну ничего, сейчас будет легче.
Он отнёс меня в комнату, положил на кровать, принёс каких-то лекарств, мазей и начал обрабатывать рану.
Я понемногу пришёл в себя и рассказал Александру Васильевичу всё, что произошло со мной.
— Вот мерзавец! Вот подлец! Как он мог, вот я его! — сказал Суворов, нервно шагая по комнате, когда я закончил.
Аккурат в это время пришли родители. Они застали меня бледным на кровати. Последовали бесконечные расспросы. Я им рассказал всё с самого начала. И про Дашу, про то, как мы соперничали с Костей и то, почему
