— Так точно, господин ефрейтор. — Малыш-шофер проворно выскочил из кабины и распахнул вторую дверцу.
— Ты, гляжу, разбираешься в званиях, — усмехнулся Йошка, усаживаясь на продавленное пружинное сиденье.
— Я отбываю трудовую повинность.
— Отец на фронте?
— Служит в Фурье под Нюрнбергом. Я теперь работаю на его машине.
— Тогда включай счетчик, подождем мою подружку. Она вот-вот должна явиться.
Вскоре из-за угла вышла Франтишка с полной сумкой продуктов. Йошка приказал подъехать к ней. Паренек лихо газанул, пересек площадь и подкатил к девушке. Йошка положил сумку на переднее сиденье, а сам перебрался на заднее к Франтишке.
— Давай устроим пикничок — «аусфлюг инс грюне»?
Чтобы не маячить перед окнами фрау Штефи, Йошка попросил мальчика отъехать немного подальше от дома.
— Ты знаешь «Фортхауз Мюльталь»?
— Это далеко в лесу!
— Зато лучше, чем тебе мотаться по городу.
— У вас хватит денег расплатиться?
— Более того, ты отвезешь нас туда, а потом приедешь за нами. Я оплачу проезд туда и обратно с чаевыми, если ты не окажешься лгунишкой.
— Вы обижаете фирму «Алоис Кранц и сын», — надул губы мальчик.
В это время подошла Франтишка.
— Обошлось без фантазий. Фрау Штефи всю ночь не спала, а теперь спит. Я взяла талоны на обувь. Скажу, пыталась достать для нее туфли.
Миновав последнюю баварскую кирху с куполом, похожим на купол русской церкви, «мерседес» выбрался на автостраду. В боковое стекло ворвался свежий воздух. Облачками замаячили вдали сизые горы, заросшие сосновым лесом.
Через каменный мост машина прошла медленно. Его ремонтировали военнопленные французы.
Остановились на асфальтированной площадке у Штарнбергского озера. Несмотря на ранний час, здесь уже собралось немало отдыхающих — военных-отпускников, чиновников, скучающих вдов и молоденьких девушек из богатых семей. Работали пивные ларьки и сосисочные.
— Итак, сюда же через два часа, — сказал Йошка мальчику-шоферу.
По уставу, нижнему чину не полагалось посещать места, где отдыхают офицеры. Но у Йошки на груди красовались ленточки Железного креста и медаль за зимнюю кампанию 1941 года. Эти награды давали право фронтовику находиться всюду, где ему заблагорассудится.
Лесной ресторан «Фортхауз Мюльталь» славился блюдами из форели. Йошка заказал рыбу, запеченную на костре. Когда кельнер отошел, он дотронулся до прохладной руки девушки:
— Я должен сообщить тебе не очень приятную весть. Мы уезжаем. Я дам адрес своего приятеля. Он будет пересылать мне твои письма. Пиши обо всех новостях.
Называя адрес, который дал Алексей Владимирович Волков для связи, Йошка знал, что от первого адресата письмо пойдет к другому с соответствующим паролем, может, к третьему, подвергнется неизбежной проверке, но, пока существует имперская почта, цепочка доведет до того, кто переправит весточку через линию фронта к нему, Йошке.
— «Гейдельберг, Блауштрассе, 6/8, Макс Ульмайер», — повторила про себя Франтишка.
Хотя Волков говорил, что Ульмайер ни при каких обстоятельствах не провалится и не попадет под «колпак» гестапо, Йошка тем не менее шел на определенный риск. Франтишка могла назвать этот адрес, если вдруг полиция возьмется за нее. Но она девушка сообразительная и не из робких. А Йошке и, разумеется, Павлу, а потом и Волкову важно было знать о новостях в Розенхейме и обитателях пансиона фрау Штефи. Вполне возможно, что Франтишка напишет и о жильце с мансарды, если с ним что случится. И еще Йошке хотелось, чтобы девушка уцелела в этой проклятой войне. Пусть и она найдет точку опоры для своей веры. Ведь только надежда спасает людей во всех бедах. Вера в избавление поможет ей вынести неволю.
По сосновому лесу они вышли к ручью, шумевшему среди камней. Они молчали, оба понимая, что это их последняя встреча и неизвестно, что случится с ними в будущем.
— Я люблю тебя, Франтишка… После войны я разыщу тебя, чего бы это ни стоило, — вдруг сказал Йошка, и нисколько не громко прозвучали его слова в последний раз перед расставанием.
Потом они вышли на площадку перед озером, где уже поджидал их старенький «мерседес» маленького фирмача.
Павел успел рассчитаться за пансион и теперь собирал чемоданы.
— Когда едем? — спросил Йошка.
— Билеты удалось достать лишь на полуночный поезд. Однако пойди к фрау Штефи и закажи по телефону такси на двадцать часов. Пусть думает, что уехали раньше.
Фрау Штефи искренне была огорчена отъездом выгодных и щедрых жильцов. Она повторила уже высказанное Паулю сожаление, разрешила вызвать такси. Пока Йошка дозванивался до станции обслуживания, старуха не отходила ни на шаг.
Франтишку он больше не встретил. Даже когда приехал таксист и они стали прощаться, девушка не показалась. Скорее всего, она наблюдала издали. «Молодец, девочка», — мысленно похвалил Йошка, хотя ему очень хотелось еще раз взглянуть на нее.
На вокзале они сдали вещи в камеру хранения и пошли в небольшой кинотеатр поблизости. Шел идиотский фильм «Штукас» о приключениях немецкого летчика во время войны с Францией. Находчивый сын рейха настолько преуспел в своих подвигах и благородстве, что, попав в плен, уговорил французских солдат сдаться на милость победителя. На другом сеансе демонстрировалась картина «Еврей Зюсс». Рекламный проспект сообщал, что за этот «неоценимый вклад в мировое искусство» режиссер Файт Харлан награжден орденом «Немецкого орла». В конусе яркого света плыли клубы табачного дыма. С началом войны в немецких кинотеатрах разрешили курить. На экране еврей Зюсс соблазнял белокурую немецкую девушку. Кристина Зедербаум, актриса с глазами наркоманки, отчаянно сопротивлялась напору гнусного развратника…
Зрители свистели, плевались, бросали в экран окурки.
«Боже, до чего довели Германию!» — в сердцах подумал Павел, пробираясь в потемках к выходу.
За минуту до отхода поезда они сели в вагон. Перрон опустел. Остались полицейский, дежурный по станции да несколько провожающих.
Проплыли станционные постройки. Потянулись серые, коричневые, сизые дома, погрузившиеся в сон…
Спали сварливые супруги Франц с Кларой, утомившаяся за день Франтишка, Ноель, Эльза и Маркус Хохмайстеры, «рабочий вождь» Герман Лютц, Вилли Айнбиндер и Антье Гот, Йозеф Шрайэдер и капитан полиции Каппе… Только Хуго, вероятно, выпроваживал из своего заведения последних выпивох да глотала люминал фрау Штефи, страдая от бессонницы…
До баварского Розенхейма война еще не дошла. Затерявшийся в глубинке, город воспринимал события на фронте туманно и отдаленно. Уж если фюрер обещал победу, значит, так и будет. Временные неудачи вполне объяснимы в больших делах. Здесь еще царила некоторая беззаботность, которую облеченные властью и силой функционеры утратили в центре Германии, Восточной Пруссии или в оккупированных враждебных странах.
