Нет, наверное, я бы и не смогла увернуться.
Моя щека просто пылала.
– Дура! Дура! Дура!
Не ограничившись одним ударом, Сендзёгахара-сан продолжила лупить меня – и чуть позже она просто стала колотить меня по груди, как истеричный ребенок.
Я почти ничего не чувствовала.
Но в то же время мне было очень больно.
– Девушка! Одна! Спит в таком месте!.. А если бы что-то случилось?!
– Прости…
Я извинилась.
Или меня заставили извиниться – всё-таки я не считала себя виноватой в том, что чуть-чуть поиграла в скаута, но в то же время чувствовала себя очень интересно.
Как бы то ни было, я заставила Сендзёгахару-сан, ту самую Сендзёгахару-сан беспокоиться обо мне…
Хоть это и неразумно, но я была рада.
Я была рада.
– Нет. Я не прощу тебя. Никогда не прощу.
С этими словам Сендзёгахара-сан обняла меня, или, скорее, вцепилась в меня, прижавшись к моей груди.
Как будто не хотела больше отпускать.
– Я не прощу тебя. Даже если ты извинишься.
– Да… Я поняла. Прости. Прости.
Но я всё равно продолжала извиняться.
Сама обняла её, и продолжила просить прощение.
В итоге Сендзёгахара-сан успокоилась только через тридцать минут, что совпало с моим обычным временем пробуждения.
– Я много-много раз звонила тебе, – сказала Сендзегахара-сан, вернувшись к своему обычному виду Снежной Королевы, будто ничего только что не произошло. Скорость перехода была почти мгновенной. Однако ее глаза все еще были красными.
Да и я сама изрядно повертелась во сне и уничтожила прическу. Видимо, виновата была постель (а еще меня обозвали «Супер-Ханекаван» [4]), так что подозреваю, что я тоже была не в лучшем виде.
Как же Сендзегахара-сан умудряется держать себя в руках? Словно минутой раньше не было никаких слез.
Она такая восхитительная.
Я почти забыла про волосы.
– Я даже представить не могу, каково это – лишиться дома… Подумала, что ты не хотела ни с кем разговаривать, так что сдерживалась, но все равно места себе не находила… Хотела позвонить, но из этого ничего не вышло.
– Ой. Прости. Я выключила телефон, – сказала я. Решила, что стоит быть экономнее.
Я не пользовалась телефоном как будильником, потому что доверяла своим биологическим часам, но, конечно, была и более прагматичная причина.
Я не была уверена насчет разрешения воспользоваться школьными розетками (зная мое положение, учитель, разумеется, разрешил бы, но в школе в принципе запрещены телефоны).
– Боже мой, вот же любительница правил… ты могла бы воткнуть зарядку в любую попавшуюся тебе розетку.
– Это же воровство.
– А мне из-за тебя пришлось весь город оббежать. Мне рассказали, что ты осталась у друга, но никто не знал, у какого именно.
– Рассказали… кто?
– Все, кого я знала.
– …
Когда-то Сендзёгахара-сан не просто боялась незнакомцев, а никому вообще не доверяла. Но вот теперь дела у нее шли намного лучше.
Однако теперь все в классе знают, что я пропала.
Просто отлично.
– И еще. Прости. Я говорила и с твоими родителями.
– А?
Ничего себе.
Она пошла к ним в отель?
Ну, думаю, любой человек со связями смог бы их найти… они не прятались, у них был почтовый адрес.
Наверное, Сендзегахара-сан пошла к ним, думая, что я… что я была там.
– Понятно. Так ты встретилась… с матерью и отцом.
– Ты никогда не называла тех людей «матерью» и «отцом», – небрежно произнесла она.
Даже небрежнее обычного.
Казалось, она недовольна.
Раньше читать ее было очень сложно, но в последнее время на ее лице стали проступать разные эмоции.
Радость, печаль.
И злость.
Судя по всему, приняли ее так себе.
Все было бы намного проще, если бы эти двое нормально общались с людьми – встреча с Ошино-саном во время Золотой Недели тоже прошла ужасно. Но чья бы корова мычала, я сама ничего не могу придумать в ответ.
Просто не успеваю.
– Похоже, много всего случилось. Хотя я не собираюсь расспрашивать.
В отличие от Арараги-куна, Сендзегахара-сан очень мало знала о моем положении, раздоре и развале семьи Ханекава, но, похоже, она не собиралась лезть в это дело, так что быстро вернулась на исходную тему.
Талант знакомой мне Сендзегахары-сан.
Я вспомнила, почему восхищалась ей.
– Потом я продолжила искать где попало и под утро вспомнила об этом месте. Ну, я подумала об этих руинах с самого начала, но даже думать не хотела о том, что девушка твоего возраста проведет здесь целую ночь… Однако для очистки совести проверила и это место.
– А. А? Стоп, ты говоришь, что не спала всю ночь?
– Я говорю, что не спала всю ночь. Люди называют это «стояк».
«Поэтому я так разволновалась, когда нашла тебя, и начала плакать», – сказала Сендзегахара-сан.
Какое милое оправдание.
Кстати говоря, когда не спишь всю ночь, это называется «всенощное бдение».
– В твоем возрасте довольно опасно шататься по улицам по ночам.
– Твоя правда.
«Я не из тех, кто думает наперед», – сказала Сендзегахара-сан.
На ней были джинсы и футболка. Она вся взмокла, поэтому, скорее, не «шаталась», а бегала, словно Канбару-сан.
– Спасибо.
Я спокойно поблагодарила ее, а затем встала с кровати.
Ничего не болело.
Конечно, я не идеальный человек, как бы меня ни убеждал в этом Арараги-кун, но, похоже, талант для создания кроватей у меня есть.
Может, стоит стать профессиональным проектировщиком кроватей?
Этому учат в Германии? Или где-нибудь еще?
– Ну, я сама так решила – и, судя по твоему положению, зря так волновалась.
– Ага. Теперь я наконец осознала, как это было опасно. Говорят, пожар кого угодно заставит запаниковать, но, похоже, меня огонь довел до какого-то странного состояния.
– Ну да. Так и есть – ты знаешь, что регулярно делаешь невероятно опасные вещи?
– Да ну?
– Например, соблазняешь Арараги-куна.
– Пф-ф.
Я смогла ответить только «пф-ф».
Нормальный ответ в голову не пришел.
Я не пыталась его соблазнить, но возразить не смогла.
Теория о том, что именно я довела его до такой жизни, приобретала все большую популярность.
– Он в самом деле был очень равнодушным… когда впервые заговорил со мной. Но теперь он изменился.
– Это… из-за меня?
– Ну, еще из-за Кайи… в любом случае, я слишком беспокоилась. Прости, должна была сама догадаться. А теперь пошли.
– Куда? В школу?
– Ко мне домой.
Сендзегахара-сан сказала это так, будто объясняла очевидное.
– Поясню еще раз – если попробуешь сопротивляться, я сначала засуну тебе в рот степлер, а потом загоню в щеку скобу. Весь мир за тебя, Ханекава-сан.
