встречал нас. — напомнила, коменданту.
— Да, кстати, как дела у штабс-капитана Игната Ермилова? — вспомнил, полковник Стеблев. — Он, тогда, женился на Валентине Лебедевой? После его ранения в ногу и отставки из армии, ничего о нем не знал. Хотя в начале моей службы мы с ним частенько встречались в этой крепости.
— Игнат Ермилов стал дипломатом. — ответила ему. — Они семьёй живут в Париже. У них трое детей. Ну, ладно, давайте о деле говорить. Нас там люди у ворот ждут. Домой им далеко добираться.
— Конечно! Госпожа Лебедева! — деликатно, согласился Иван Стеблев. — Вот вам бумага и чернила.
У нас действительно было мало времени. Надо написать документ, подписать его всеми старейшинами родов, присутствующих на суде большого круга. После заверить документ комендантом крепости, начальником тюрьмы и мной, как графиней Лебедевой.
Лишь тогда можно отправляться домой. Теперь уже ни через поля, лес и реки, как это мы сделали перед рассветом, а только по круговой дороге. Иначе нам не миновать столкновений с родственниками заключённых.
Ни стала расписывать все подробности происшедшего боя возле военного гарнизона Нальчика. Написала лишь суть преступления этими бандитами. Так, чтобы это было коротко и понятно всем сторонам, подписавшим этот документ.
Конечно, непременно указала определённую меру наказания, которую назначили бандитам старейшины местных родов на суде большого круга.
— Вот горцы, надо же до такого додуматься, — удивился, прочитанному комендант крепости Грозной, — чтобы наказания бандитам определять по женской косе! Графиня! Мне совершенно неудобно Вашу косу измерять, но хотя бы скажите, какова будет длина приговора преступников. Сколько им стоит сидеть в тюрьме? Пока отрастут у заключённых бандитов бороды по длине вашей косы.
— Так думаю, что им хватит сидеть до глубокой старости. — с иронией в голосе, ответила ему. — Понятно вам? Может быть, мне предъявить вам свою косу или поверите мне на сказанное слово?
— Конечно! Госпожа! Мне всё понятно! — ответил комендант крепости, заглядывая мне за спину. — Предъявлять мне вашу косу не надо. Могу только представить, что посадим бандитов надолго.
Полковник Стеблев приказал своему адъютанту быстро найти начальника тюрьмы. Тем временем в кабинет коменданта крепости стали по одному входить старейшины родов и подписывать документ, который сразу написала на два экземпляра.
Один документ будет в крепости Грозной с тюрьмой. Другой документ Совету старейшин родов, которые живут по речке Белка. Документы будут храниться у старейшин родов.
После подпись на документе поставили. Комендант крепости Грозной полковник Иван Стеблев. Начальник тюрьмы крепости Грозной штабс-капитан Борис Тимохин и графиня Мария Лебедева.
Подписи закрепили алой ленточкой с сургучом и своими печатями. По старой традиции и по закону российскому вспомнили, словом, царя и Бога.
На этом наша миссия закончилась. Полковник Стеблев и штабс-капитан Тимохин, поцеловали мне руку, как подобает кавалерам. Проводили меня до ворот крепости и в заключении отдали мне честь, как положено офицерам царской армии.
Села на своего жеребца и на прощанье помахала рукой офицерам крепости, оказавшим мне честь принять меня в своих апартаментах. Казаки и горцы приветствовали нашу сделку.
Когда мы стали отъезжать на лошадях от крепости Грозной, из ворот крепости выехали кавалеристы, которых отправил с нами комендант крепости Грозной, в сопровождении до безопасного места за пределами Грозного.
Таким безопасным местом могла быть лишь речка Белка, за которой мы жили. Выходит, что нас до самого дома будут охранять. Казаки и горцы пытались уговорить кавалеристов вернуться обратно в крепость Грозную.
Кавалеристы отказались вернуться обратно в крепость, сказали, что приказ коменданта крепости Грозной, может отменить комендант или вышестоящие офицеры царской армии и никто другой.
Думаю, что комендант был прав, когда направил кавалеристов сопровождать нас. Так как казаки изрядно где-то выпили, пока составляла документ на заключение бандитов.
Часто большие стычки меду нашими казаками и горцами происходили на почве сильной пьянки казаков, которые в пьяном угаре вспоминали свои старые обиды и пытались побить горцев.
Между собой сами казаки тоже часто дрались по пьянке. Кроме того, мы чувствовали, что нас пасут родственники погибших и осуждённых кабардинцев. То есть, договор договором, а вот кровная месть горцев превыше всего.
Стоило бы нашим горцам и казакам остаться в меньшинстве, так сразу, в пьяном виде, нас тут же перестреляли бы или вырезали, как стадо овец, которых нам привозили за плату.
Так что безопасность в дороге к дому нам в самый раз была нужна. Пересекли мы берег своей речки Белки почти ночью, когда алая полоса заката спряталась за вершинами снежных гор.
В этот момент наступает такая тишина, что слышно, как в речке Белка плещется рыба. В такое время суток дневные птицы и звери притихли, укладываясь спать на ночлег, а ночные птицы и звери, только начинают просыпаться и приглядываться в ночи.
Поэтому тишина. Промежуток смены одного времени суток на другое. Даже наши собаки в станице не успели приготовиться сторожить наше жилище и свою территорию от не прошеных гостей. Лай собак послышался тогда, когда стали ржать лошади у ворот.
К этому времени наши казаки отрезвели малость. Как с добрыми друзьями, казаки распростились с кавалеристами крепости Грозной и с соседями чеченцами. Всем обещали дружить.
Больше не горланили песни, обняв за холки своих лошадей, стараясь перед жёнами сохранить равновесие, казаки тихо въехали в нашу станицу, разбрелись по своим мазанкам и хуторам. Вскоре казачьи жилища наполнились шумом и криком.
— Ах, шоб тэбэ волки задрали! — встретила жена, одного казака. — Опять як свинья нажрався? Хрен собачий!
— Ягодка моя! — стал оправдываться казак. — Тэж бив великий сход казаков на круги с Чечнёй. Шоб мине провалиться. Яж тилько раз выпив горилки. Кто мог знати о крепости горилки. Тож она, проклятая, наших хлопцев столку збила. Мы её ещё пытались заглушить аракой осетинской, эту поганую горилку, но не вышло.
— Тэбэ горилки стало мало! — разозлилась, жена казака. — До араки осетинской добрався. Тебе щас…
— Ой! Ой! Тиж мэнэ изувечишь. — вскрикивая от шлепков, запричитал казак. — Яж тилько со станичниками. Да ты шо? Брось нагайку! Яж тэбэ чиловик, а не лошадь строптивая. Ой! Больно! Ты жонка чого размахалась?
Вскоре вопли казака и казачки стихли. На смену им стали слышны другие
