— Так точно, товарищ подполковник, — ответил Поздняков.
У себя в кабинете Головачев, сидя за столом, склонился над чистым листом бумаги.
«Итак, подытожим критически, что мы имеем предъявить ему существенного».
Он взял авторучку, вывел на бумаге жирную единицу, а рядом крупно написал «Ермолай».
«Первое: прозвище Ермолай… Ну и что? Так могут звать не только подозреваемого. Мало ли Ермолаев на свете? Где доказательство, что подозреваемый и тот Ермолай, который был на пустыре, — одно и то же лицо?»
Головачев поставил против слова «Ермолай» вопросительный знак, нарисовал цифру «два» и приписал: «Бумажник».
«Бумажник, найденный Эдиком Птахиным… Дохлый номер. Следов на нем практически не сохранилось. Даже если мальчик опознает человека, который выбросил бумажник, это ничего не даст. Сама Мальцева не могла с уверенностью подтвердить, что именно этот бумажник принадлежал ее мужу».
Под цифрой «три» Головачев написал: «Часы». Подумал и подчеркнул слово дважды.
«Здесь, конечно, улика серьезная. Но, если подозреваемый будет настаивать, что Мальцев их ему подарил, поди опровергни…»
Головачев снова перебрал в памяти имеющиеся в их распоряжении доказательства. Все же чего-то не хватало, какого-то ключевого звена, которое и замкнуло бы всю цепь. Да, подумал он, пора начинать игру. Сегодня Поздняков навестит квартиру подозреваемого. Это первый шаг. А дальше…
Олег Федорович взглянул на наручные часы, снял трубку телефона и набрал номер Мальцевой.
Назавтра на оперативном совещании у подполковника Ковалева Поздняков доложил о своем визите. Сам он считал, что справился с заданием блестяще, и поэтому то и дело сбивался с официального тона, пытаясь представить картину в лицах.
— Прихожу, работаю под водопроводчика. Дома жена. Очень суровая женщина. «Краны, — спрашиваю, — не текут?» Достаю инструмент, начинаю крутить-винтить, но не слишком профессионально, то одно выроню, то другое. Она смотрит внимательно. «Хозяйка, — говорю, — рукавицы какой в доме у мужика твоего нет? Свои забыл, а ладони больно». Она недовольно так, но сует мне левую. «Правую, — говорю, — нужно». — «Нету, — отвечает, — правой, завалилась куда-то!» — «Понятно, — соображаю. — А где, — спрашиваю, — хозяин-то?» — «А вам-то что? — говорит. — Скоро закончите?» В общем, подкрутил я им краны, ухожу, а она мне рубль сует. «Не, не, — говорю, — в нашей конторе это не принято!»
Поздняков прервал доклад и обвел присутствующих лукавыми глазами.
— Тем самым выдал себя с головой, — прокомментировал с мрачной миной Головачев. Все засмеялись.
— Ремонт у них на кухне был, потолок побелен, — закончил Поздняков. — Да что там говорить, — Он взмахнул рукой. — Действовать пора! Уверен, что нам не составит труда его расколоть.
— Горячишься, Игорь Дмитриевич, — нахохлившись, проговорил Головачев. — К прокурору за санкцией на арест идти, на мой взгляд, рано…
— Кстати, Дудин, что с родственниками Лобова? — спросил подполковник Ковалев, привычно поиграв бровями.
— Удалось убедить их поддержать нашу версию. Они понимают, что это в интересах самого Лобова.
Ковалев наклонил голову в знак согласия и обратился к Головачеву.
— Олег Федорович, а как решили с Артюховой?
— Получены результаты повторной судебно-медицинской экспертизы, — ответил Головачев. — Они подтвердили наше предположение, что второй удар был нанесен со значительно большей силой, чем первый. Далее, по заключению экспертов, Мальцев в момент второго удара находился на земле, то есть удар нанесен сверху вниз… Словом, я вынес постановление об освобождении Артюховой из-под стражи с подпиской о невыезде. Хотя, конечно, она будет привлечена к уголовной ответственности за нанесение телесных повреждений.
— Судя по данным оперативного наблюдения, объект пока ведет себя спокойно, — произнес Ковалев. — Тем не менее в любой момент можно ожидать его активизации. Поэтому определенные дополнительные меры надлежит принять. Мы здесь посоветовались с Олегом Федоровичем. Предстоит, товарищи, вот что…
В последнее время его все чаще мучило ощущение близкой опасности. По вечерам он не мог уснуть, подолгу ворочался в смятой постели, вставал, шел на кухню и курил, потом принимал снотворное, едва забывался тяжелым сном, а вскоре пробуждался с чувством тоскливого одиночества. Его встревожил повторный вызов к следователю для уточнения показаний. И тревога стала невыносимой, когда он услышал от жены о неожиданном визите подозрительного водопроводчика, которому зачем-то понадобились его рукавицы.
То, что тогда на пустыре в сумасшедшем угаре он потерял одну из них, было, конечно, непростительно. Он осознавал, что это — оплошность, последствия которой трудно предугадать. В остальном он считал, что все обошлось благополучно: ему удалось уйти незамеченным. Правда, порой его посещало сомнение, разумно ли он поступил, подарив Лехе Лобову часы Мальцева? Но тут же отгонял эту мысль. Он строго-настрого приказал Лехе никому и никогда не говорить, откуда у него эти часы. Впрочем, что сейчас над этим понапрасну ломать голову? Дело уже сделано, и не просто от щедрот душевных этот подарок, а для другого важного дела.
Это другое, что не давало ему свободно дышать, была расписка, которую год назад он вручил Мальцеву, взяв у него взаймы три тысячи рублей на покупку автомобиля. Пока им не найдена расписка, где указаны его фамилия, имя и отчество, он не мог чувствовать себя в безопасности.
Вот для чего ему был нужен Меченый — его руки, его опыт, наконец, его инструменты, которые он все еще хранил на всякий случай где-то в тайнике. О Лобове он подумал сразу же, в тот угарный вечер, когда прибежал домой с пустыря — взвинченный, обескураженный неудачей, — тем, что расписки у Мальцева с собой не оказалось… (Потом он будет не раз вспоминать этот вечер с чувством странной раздвоенности: будто одна половина его терзалась и ужасалась тому, что произошло, другая — холодно анализировала случившееся и обдумывала возможные последствия.)
Нет, нет, внушал он себе, ему не хотелось смерти Мальцева. Он пошел за ним не для того, чтобы убивать, а в надежде еще раз объясниться, убедить, доказать, что не в состоянии сейчас отдать эти злополучные три тысячи, ибо и так был по уши в долгах: переезд на новую квартиру, ремонт, покупка импортного мебельного гарнитура, обустройство садового участка… Но Вася Мальцев ничего не хотел понимать и домой не зашел, а вызвал его по телефону к подъезду, оторвав от хозяйственных дел.
