— Вам виднее, — сердито отозвался Беннет. — Я не ведаю набором рабочих.
— Две тысячи, — повторил Стамп.
— Получите две тысячи. Однако предупреждаю, господа, — леди Шарп очаровательно улыбнулась, — это мой личный бизнес, как говорят у вас в Штатах. За каждого из «контратадос» — десять шиллингов, а всего тысячу фунтов.
— Но это невозможно! — возмутился Беннет. — Компания не позволит нам зря расточать деньги! В конце концов мы можем сами обратиться к португальской администрации!
— Что же, — миссис Шарп пожала плечами, — если вы не боитесь испортить со мной отношения… К тому же губернатор португальской колонии — мой личный друг.
— Мы согласны, — заключил Стамп. — Беннет, выпишите, пожалуйста, чек на пятьсот фунтов, и мы сейчас же отправимся в тюрьму за нашим черным грузом. А ваши арестанты не разбегутся в пути?
— У вас грузовые машины?
— Беннет, у нас грузовые машины?
— Пять машин — восьмитонки…
— Отлично, по сотне на машину… Благодарю вас, — леди Шарп грациозным жестом приняла из рук Беннета чек. — В качестве конвоя я дам вам двадцать полицейских под командой двух белых сержантов. Имейте в виду: уплатив за арестантов штраф, вы тем самым законтрактовали их на четыре месяца. Таков закон колонии. В случае побега полицейские имеют право стрелять: это равносильно побегу из тюрьмы. Все, господа? Желаю удачи!..
Часа через два, хотя солнце еще стояло высоко и жара стала нестерпимой, из ворот тюремного двора одна за другой выехали пять открытых грузовых машин, до отказа набитых людьми. Вслед за ними катила трехтонка с полицейскими, которые зорко следили за бегущими впереди машинами; а вслед за трехтонкой — два «шевроле» со знакомыми нам пассажирами.
Из машин, груженных арестантами, неслось глухое пение. Люди, только что вырвавшиеся на волю из тюремного смрада и тесноты, радовались и лесу, стоявшему по обе стороны дороги, и благоуханному воздуху, которым дышали, и даже жгучему, яростному солнцу, стараясь не думать о том, что ждало их впереди.
Предполагалось, что Картье знакома каждая пядь этой земли, которую он несколько лет назад будто бы исходил вдоль и поперек, изрыл шурфами, исследовал на вес, на цвет, на радиоактивность, разложил на отдельные элементы. И когда машина, в которой он ехал с Беннетом и Стампом, вынеслась на обширную долину, беспорядочно изрытую шахтами и рудниками, вспаханную десятками экскаваторов, уставленную многочисленными строениями, кранами, простершими к небу свои стальные руки, Картье счел необходимым сказать с глубокой интонацией, естественность которой не могла возбудить ни малейших сомнений:
— О, да тут возник целый, незнакомый мне мир! Я решительно не узнаю мест, где когда-то ориентировался не хуже, чем в своей парижской квартире!..
— Да, мы здесь основательно поработали, — с гордостью отозвался Беннет. — Сейчас трудно поверить, что еще четыре месяца назад эта земля представляла собой почти сплошную топь, поросшую железным кустарником, который не поддавался ни топору, ни огню. Да вам ли не знать, мистер Картье, что тут было!..
— А какой толк в вашей работе? — свысока заметил Стамп. — Утопленные в болоте семьдесят миллионов долларов? Торий? Ну, этого ископаемого добра хватает и в Штатах!
Стамп представлял здесь не только компанию, но и высшее разведывательное ведомство и считал нужным то и дело подчеркивать свое превосходство над Беннетом.
— Позвольте вам заметить, уважаемый помощник, — прерывающимся от злости голосом возразил Беннет, — что я не геолог, а строитель и никакой ответственности за ошибки геологов не несу! Это во-первых. А во-вторых, присутствие здесь мистера Картье служит порукой, что наши труды не пропадут даром. Не так ли, мистер Картье?
— Да, да… — будто в раздумье произнес Картье. — Но я совсем не уверен, что это было именно тут, на южном краю долины… Боюсь, что мистер Стамп прав, и городок построен не там, где следовало, во всяком случае, не совсем там… Надо дня два походить, подумать, покопаться в памяти… — Картье повернулся к Беннету. — Среди ваших негров наверняка должны быть люди, которые помогали мне некогда в моих трудах. Как бы отыскать их? Это ускорило бы дело.
— А вы не помните их имена, мистер Картье?
— Имена? — улыбнулся Картье. — Ну нет, имен я не помню.
— При чем тут имена, Беннет? — презрительно сказал Стамп. — Будто можно запомнить имена этих черномазых! Надо сегодня же, сейчас же опросить всех черных рабочих и, если кто найдется, без промедления доставить их к мистеру Картье!
— Вот, вот, — поддержал Картье. — Я еще не забыл их несложный язык, и мы сможем понять друг друга. При них рос этот городок, и они, наверное, помнят, где именно рыл я с ними шурфы…
Машина въехала в рудничный поселок. По обеим сторонам асфальтированного шоссе, гладкого, как полированное стекло, раскинулось настоящее трущобное царство: шалаши, кое-как сложенные из местного кустарника, из ящичных досок, еще хранивших фирменные наименования, из обрывков жести, из старых тряпок, скрепленных колючей проволокой, из всякого хлама, которому место на свалке нечистот. Среди этих шалашей бродили, играли, проказили голые черные ребятишки, худые, как скелеты, с вздутыми животами; полуголые старухи сидели на пороге своих убогих жилищ и варили еду над сложенными из камней очагами; то здесь, то там в короткой тени, отбрасываемой шалашами, валялись на земле мужчины и женщины, видимо тяжело больные, оказавшиеся не в силах выйти на работу.
Картье вспомнились слова леди Шарп о местном населении, обреченном на неминуемую гибель.
— Однако, мистер Беннет, условия, в каких живут ваши рабочие, не делают чести компании «Ураниум-Буала»!
— Что вы хотите? Эти полулюди и не привыкли к лучшей жизни. Поселите их в приличном жилище, они на другой же день превратят его в свинарник!
— А вы попробуйте! Что, если вы заблуждаетесь? Я не новичок в Африке и придерживаюсь иного мнения.
— Ну нет, это все красные бредни! — вскинулся Стамп. — Предоставьте черномазым лучшие условия, и они тут же возомнят себя людьми. А уж тогда без пулеметов к ним не подступишься!..
— Увы, это так, дорогой мистер Картье, — сокрушенно подтвердил Беннет, не желавший пререкаться с человеком, от которого зависело, быть или не быть здесь урану. — До меня дошли сведения, что в граничащей с нами французской колонии, которая отделена от нас, благодарение богу, десятками миль непроходимого девственного леса, туземцы восстали против колониальных властей…
