– Ах, вот оно что! – воскликнула принцесса. – Господин де Вард пошутил; отлично. Но интересно знать, понравилась бы эта шутка герцогу? Право, очень жаль, что его нет здесь, господин де Вард.
Глаза молодого человека блеснули.
– Мне тоже очень жаль, – произнес он, стиснув зубы.
Де Гиш не пошевелился. Принцесса как будто ждала, что он придет ей на помощь.
Принц колебался. Тогда выступил шевалье де Лоррен:
– Принцесса, де Вард отлично знает, что для такого человека, как Бекингэм, получать сердечные раны не новость.
– Вместо того чтобы приобрести одного союзника, мне приходится иметь дело с двумя врагами, – прошептала принцесса, – врагами сговорившимися, ожесточенными.
И она переменила тему разговора. Принцы, как известно, имеют право менять темы разговора, и этикет требует уважать это право. Оживление пропало; главные актеры сыграли свои роли.
Принцесса ушла рано, и принц, желавший расспросить ее, предложил ей руку.
Шевалье де Лоррен слишком боялся восстановления добрых отношений между супругами, для того чтобы оставить их в покое. Поэтому он направился к апартаментам принца с целью встретить его на обратном пути и уничтожить двумя-тремя словами все благоприятные впечатления, которые принцесса могла оставить в его сердце. Де Гиш сделал шаг по направлению к де Варду, которого тесно обступила кучка придворных. Он выразил таким образом желание поговорить с ним. Де Вард сделал ему глазами и головой знак, что он понял.
Посторонним это движение показалось дружелюбным.
Де Гишу недолго пришлось ждать. Освободившись от своих собеседников, де Вард подошел к де Гишу, и, снова обменявшись поклонами, они стали разгуливать по комнате.
– Благополучно возвратились, дорогой де Вард? – начал граф.
– Как видите, совершенно благополучно.
– И веселы по-прежнему?
– Больше, чем когда-либо.
– Как я рад!
– Что поделаешь! В этом мире столько шутовства, столько смешных причуд.
– Вы правы.
– Значит, вы согласны со мной?
– Еще бы! Вы привезли нам новости?
– Ей-богу, нет; я сам приехал сюда за новостями.
– Рассказывайте! Вы ведь встречались в Булони с разными людьми и недавно видели одного из моих друзей.
– Встречался с людьми?.. Видел одного из ваших друзей?..
– Короткая же у вас память.
– Ах да: Бражелона!
– Именно.
– Который едет с поручением к королю Карлу?
– Совершенно верно. Разве он ничего не рассказал вам и вы ему ничего не рассказали?..
– Право, не помню, что я ему говорил, но отлично помню, чего я ему не сказал.
Де Вард обладал удивительно тонким чутьем. По холодному, исполненному достоинства обращению де Гиша он ясно почувствовал, что разговор принимает дурной оборот. Он решил держаться непринужденно и настороже.
– Скажите же, пожалуйста, что вы от него утаили? – поинтересовался де Гиш.
– Все, что касается Лавальер.
– Лавальер?.. Ничего не понимаю! Что это за странная вещь, которую вы узнали, находясь далеко от Парижа, между тем как Бражелону, находившемуся здесь, ничего не было известно?
– Вы серьезно задаете мне этот вопрос?
– Как нельзя более серьезно.
– Как! Вы, придворный, завсегдатай во дворце, друг принца, фаворит прекрасной принцессы?
Де Гиш вспыхнул от гнева.
– О какой принцессе говорите вы? – спросил он.
– Я знаю только одну, дорогой мой. Я говорю о супруге принца. Разве при дворе есть еще какая-нибудь принцесса? Скажите.
Де Гиш еле сдерживался; ссора была неминуема. Но де Вард хотел, чтобы поводом для нее была принцесса, а де Гиш затевал ее только ради Лавальер. С этого момента началась полная притворства игра, которая могла длиться до тех пор, пока один из противников не оказался бы серьезно задетым.
Итак, де Гиш овладел собой.
– Мне нет никакого дела до принцессы, дорогой де Вард, – заявил де Гиш. – Меня интересует лишь то, что вы сию минуту сказали.
– Что же я сказал?
– Что вы кое-что утаили от Бражелона.
– Иначе говоря – то, что вы знаете так же хорошо, как и я, – отпарировал де Вард.
– Даю вам слово, что нет!
– Полно!
– Если вы мне скажете, я буду знать, – не иначе, клянусь вам!
– Как! Я приезжаю сюда из Булони, а вы находились здесь и видели собственными глазами то, что молва успела занести в Булонь, – и вы серьезно уверяете меня, что ничего не знаете? Помилосердствуйте, граф!
– Как вам угодно, де Вард, но повторяю, что я ничего не знаю.
– Вы скрытничаете; это очень предусмотрительно.
– Значит, вы и мне не скажете больше, чем Бражелону?
– Вы притворяетесь глухим; я убежден, что и принцесса не могла бы лучше владеть собой, чем вы.
«Ах ты, дважды лицемер, – подумал де Гиш, – ты опять возвращаешься к принцессе».
– Ну, раз нам трудно сговориться относительно Лавальер и Бражелона, продолжал де Вард, – поговорим о ваших личных делах.
– Никаких личных дел у меня нет, – возразил де Гиш. – Надеюсь, вы ничего не сказали обо мне Бражелону, чего не могли бы повторить сейчас?
– Нет. Но поймите, де Гиш, что насколько я не осведомлен относительно одних вещей, настолько мне все отлично известно о других. Например, если бы речь зашла о парижских связях герцога Бекингэма, то я мог бы порассказать вам много очень занимательного, так как был его спутником. Не хотите ли послушать?
Де Гиш вытер вспотевший лоб.
– Нет, – отвечал он, – тысячу раз нет! Я нисколько не любопытен и не желаю знать того, что меня не касается. Герцог Бекингэм просто мой знакомый, тогда как Рауль – близкий друг. Поэтому мне совершенно безразлично, что случилось с герцогом, и я очень интересуюсь всем, что касается Рауля.
– Всем, что произошло с ним в Париже?
– Ив Париже и в Булони. Вы понимаете, я нахожусь здесь; если что-нибудь случится, я дам отпор. Между тем Рауль уехал, и один только я могу выступить на его защиту. Итак, дела Рауля мне важнее моих собственных.
– Но Рауль вернется.
– Да, когда исполнит поручение. А до тех пор, вы понимаете, я не могу быть равнодушным к неблагоприятным слухам о нем.
– Тем более что он проведет в Лондоне немало времени, – с усмешкой заметил де Вард.
– Вы думаете? – удивился де Гиш.
– Еще бы! Неужели вы предполагаете, что его послали в Лондон только с тем, чтобы он съездил туда и вернулся? Ну нет, его послали в Лондон, чтобы он там остался.
– О граф! – сказал де Гиш, энергично сжимая руку де Варда. – Это очень неприятное для Бражелона предположение, и оно вполне оправдывает то, что он писал мне из Булони.
Де Вард снова стал хладнокровен; насмешливость слишком увлекла его, и он неосторожно дал своему противнику перевес над собой.
– Скажите, о чем же он писал вам? – спросил он.
– Что вы вероломно оклеветали Лавальер и, по-видимому, смеялись над его доверием к этой девушке.
– Все это правда, – согласился де Вард, – я ожидал услышать от виконта де Бражелона то, что обыкновенно один мужчина говорит другому, когда тот делает оскорбительные намеки. Так, например, если бы я искал с вами ссоры, то сказал бы, что принцесса, отличив своим вниманием герцога Бекингэма, потом отослала его от себя ради вас.
– О, это нисколько бы не оскорбило меня, дорогой де Вард, – де Гиш принужденно улыбался, несмотря на то, что огонь струился по его жилам. Такая милость слаще меда.
– Согласен, но если бы я непременно хотел вызвать вас на ссору, я бы постарался уличить вас во лжи; я рассказал бы вам об одной роще, где вы встретились с этой знаменитой принцессой, о коленопреклонениях, о целованиях ручек, и тогда вы, человек скрытный, живой и обидчивый…
– Клянусь вам, – перебил его де Гиш с судорожной улыбкой на губах, клянусь, это не задело бы меня, и я не стал бы опровергать вас. Что делать, милейший граф, я так создан; ко всему, что касается меня, я отношусь с ледяным равнодушием. Иное дело, когда речь идет об отсутствующем, который, уезжая, просил защищать его честь. Все, что касается этого друга, волнует меня чрезвычайно.
– Я вас понимаю, господин де Гиш; но что вы там ни говорите, нас не может особенно интересовать сейчас ни Бражелон, ни эта незначительная девушка по имени Лавальер.
В этот момент через салон проходили несколько придворных, которые слышали только что произнесенные слова и должны были услышать также и дальнейшее.
Де Вард заметил это и умышленно громко продолжал:
– О, если бы Лавальер была такой же кокеткой, как принцесса, уловки которой – я согласен, вполне невинные – побудили ее сначала отослать герцога Бекингэма в Англию, а затем изгнать вас. Ведь вы попались в ее сети, не правда ли, сударь?
Придворные подошли ближе; то были де Сент-Эньян и Маникан.
– Что делать, дорогой! – засмеялся де Гиш. – Ведь всем известно, что я – фат. Я принял шутку всерьез и подвергся изгнанию; но я увидел свою ошибку, победил тщеславие, склонился перед кем следовало и получил позволение вернуться, принеся повинную и дав себе слово избавиться от своих заблуждений. Вы видите, что я сейчас совершенно бодр и насмехаюсь над тем, что разбивало мне сердце четыре дня тому назад. Но Рауль любим; он не смеется над слухами, которые могут разрушить его счастье; слухами, которые вы передали ему, между тем как, граф, вы знали не хуже меня, не хуже вот этих господ, не хуже всех, что эти слухи гнусная клевета!
