от тридцати пяти до пятидесяти лет. К этому возрасту жизнь уже выколотила из них всякие глупости типа Принца на белом коне. И они согласны на любого мужика, пусть и самой заурядной внешности, и небогатого, но только чтобы он был человеком солидным и надежным. Им не только Принц, Мачо или Крез, им даже Остроумец не нужен. Когда мужик их смешит, они воображают, что ему недостает серьезности. И то же самое они думают, если мужик — писаный красавчик. Им подавай человека серьезного, без затей, и чтобы к тому же был внимательный. Быть внимательным очень важно! Цветы, небольшие подарки, билеты на какой-нибудь модный фильм, спектакль или концерт, приглашение в хороший ресторан — все это, конечно, денег стоит, но эти деньги вернутся к тебе сторицей!
Я, может быть, не блещу красотой и не бог знает как интересен, но зато у меня есть то, что нужно любой бабе: солидность и надежность! Вот я и выступаю человеком солидным и надежным. Бедные бабы мне, сам понимаешь, ни к чему, но и на очень богатых я силки не расставляю, потому что если баба разбогатела сама, она — стреляный воробей, а если богатство ей досталось через развод или же по наследству от отца или от покойного мужа — у нее есть куча крючкотворов, которых не проведешь! Я отбираю баб из среднего класса с небольшим, но независимым приятным капитальцем, ну, скажем, от пятидесяти до трехсот тысяч долларов.
Бабы дуры не потому, что дуры, а потому, что бабы. Все бабы помешаны на замужестве. Молодые и старые, толстые и худые, блондинки и брюнетки, у всех одна забота: хотят быть замужними. И даже те, что выдают себя за феминисток, и даже те, которые клянутся, что муж им и нафиг не нужен, — они все хотят быть замужними! А в том возрасте, каких я отбираю, от тридцати пяти до пятидесяти лет, они хотят быть замужем еще вдвое больше других! Им не мужик нужен, а брак. Это у них какая-то мания. Болезнь.
И вот бабе, которая еще никогда не была замужем, я выдаю себя за вдовца. Это действует безотказно. Такой бабе импонирует мужик, который кое-что знает о семейной жизни. А вдовам или разведенным я всегда говорю, что я холостяк, потому что вдова или разведенка всегда опасается, что мужик, который уже был женат, знает об этом слишком много.
И, наконец, самое важное. Журналисты, как ты сам читал, писали, что не понимают, как мне удавалось убедить всех этих серьезных, неглупых и бережливых женщин вверить мне часть своих кровью и потом заработанных сбережений. Другими словами, выражаясь не так политкорректно: как мне удавалось вытянуть деньги из этих битых жизнью баб? А ответ очень простой. Сначала внуши бабе, что ты опытный бухгалтер или что ты занимаешь хорошую должность в банке. А после этого скажи любой бабе, что за полгода ты удвоишь ее капитал, и она отдаст тебе свои деньги, да еще и будет тебя торопить — бери поскорее! Жадность — вот что это такое. Самая обыкновенная жадность!
Большинство баб, потеряв деньги, прекрасно понимают, что это их бог наказал за жадность. Понимают они и то, как будут выглядеть в глазах своих родственников, друзей, коллег, соседей и знакомых: это, мол, та самая лохушка, которая в ее возрасте верит, что деньги на деревьях растут! Это, мол, та самая дура, которая польстилась на этого плюгавого сморчка-бухгалтера! Поэтому из шестидесяти двух баб, которых я окучил, в полицию пошли только семь. И когда по последнему эпизоду меня все-таки поймали, против меня в суде свидетельствовали только четыре из семи, а остальные три вообще заявили, что никаких претензий ко мне не имеют. Мне поэтому и срок дали сравнительно небольшой — всего пять лет. Ведь и полиция, и журналисты знали всего про семерых, да и то три из них самоустранились. А если бы все шестьдесят две бабы против меня пошли, я бы, наверно, получил лет тридцать, не меньше.
Главное — не зарываться! Если у бабы есть всего пятьдесят-шестьдесят тысяч, предложи ей инвестицию на пять-десять тысяч долларов. А если у нее, скажем, есть двести пятьдесят тысяч, то ты можешь быть уверен, что она «инвестирует» тридцать-сорок тысяч долларов.".
Стив с восторгом и благоговением впитывал эту концентрированную мудрость и, конечно же, не мог не посоветоваться с таким умнейшим и опытнейшим человеком: как ему быть дальше? Джонни внимательно выслушал пересказ советов Патриции Берд и Брюса и сказал, что оба они по-своему правы, да и советы давали от всей души. Но он на месте Стива поступил бы совсем по-другому. Стиву нужна не просто официальная профессия, а официальная профессия, которая в то же время создаст фундамент для его профессии теневой. В таком огромном городе, как Чикаго, наверняка найдется небольшой двухгодичный колледж, который готовит бухгалтеров. Бухгалтер — прекрасная работа, чистая и непыльная. Когда крутишься около денег, всегда есть возможность кусочек себе откусить. А если потом стать сертифицированным бухгалтером, то можно легко и абсолютно честно зашибать по сто двадцать тысяч долларов в год. С этим никакой официант и никакой сантехник не сравнится! И при этом не придется возиться с чужими унитазами или убирать со столов грязные тарелки с чужими объедками. А когда Стив войдет в возраст и у него будет стаж практической работы в бухгалтерии или в банке, эта легальная профессия станет неоценимым подспорьем при окучивании баб на предмет «инвестиций». Солидный, надежный, внимательный мужик, который столько лет проработал бухгалтером, — это же находка для любой бабы!
Вот теперь Стив почувствовал, что у него действительно имеется хороший жизненный план. Ему даже трудно было выразить, насколько он благодарен своему наставнику, но умница Джонни прекрасно это понимал и был польщен. А когда он уехал домой, в Филадельфию, Стив взялся за учебу: он не хотел через три года чувствовать себя в колледже второсортным тупицей. Брюс целиком одобрил план Стива. Они узнали, что в Чикаго есть пять колледжей, которые Стиву подойдут, но самый лучший из них, где очень много времени уделялось практическим занятиям, Ферморский двухлетний финансово-экономический колледж, был совсем недалеко от их дома, и Стив воспринял это как знак!
А дальнейшая жизнь Джонни Мюррея сложилась очень удачно. За последующие семь лет список окученных им женщин вырос до ста пяти, а его номерной счет в швейцарском банке превысил миллион восемьсот тысяч швейцарских франков. Все эти семь лет он упорно учил немецкий язык, которым
