На соборном подворье Осмунд пустился в пространные объяснения. Сначала он обратил внимание сына на недавно завершенный западный фронтон, с рядами пустых ниш у входа и вокруг огром ного центрального окна.
– В нишах будут стоять статуи, – сказал Осмунд.
– Какие статуи? – спросил мальчик.
– Королей, епископов и святых, – терпеливо объяснил каменщик.
Собор воплощал в себе идеальное единение бренного и духовного мира.
Западная стена возносилась на сотню футов в высоту. Эдвард задрал голову, перевел взгляд с вершины стены на башню колокольни и невольно отшатнулся – ветер гнал по небу облака, и казалось, что стена накреняется.
– Не бойся, она не упадет, – рассмеялся Осмунд и провел семью в собор.
Огромный неф и боковые трансепты как будто терялись в необозримой дали, сквозь окна струился яркий свет, и собор изнутри переливался многоцветьем; своды, колонны, ажурная резьба, скульптуры и гробницы в часовнях были расписаны яркими красками – алой, изумрудной, лазоревой; зелень каменной листвы спорила с лесами и долинами Авона. Эдвард, глядя на стройные колонны, изумленно вос кликнул:
– Мы словно в лесу!
– Пойдем резьбу посмотрим, – предложил Осмунд.
Резьба была повсюду. Каменную ограду, разделявшую хор и пресвитерий, украшали раскрашенные киноварью, лазурью и золотом статуи английских монархов – от саксонского Эгберта до Генриха III.
– Вот Альфред Великий, их общий предок. Вначале он правил Уэссексом, а потом и всей Англией, – сказал каменщик. – А вот благочестивый Эдуард Исповедник, доблестный Вильгельм Завоеватель и Ричард Львиное Сердце, король-крестоносец.
Как и все его современники, Осмунд твердо верил, что все английские короли связаны кровным родством, как истинные помазанники Божии.
На своде над хором виднелись яркие розетки, а в восточной части нефа работники, взобравшись на леса, спешно докрашивали потолок. Огромные колонны, установленные одна над другой, поддерживали три ряда арок, ведущих к сводам. Посреди собора, в средокрестии, взгляд скользил по массивным колоннам, взметнувшимся к самому потолку.
Эдвард осторожно коснулся гладкого твердого камня.
– Это пурбекский мрамор, – объяснил Осмунд. – Его привезли из каменоломен в Корфе, вначале по морю, а затем по реке. Прочный камень выдерживает любую нагрузку, и красить его незачем.
И действительно, отшлифованная серо-голубая поверхность камня радовала глаз.
Осмунд с сыном прошли к хору, и каменщик объяснил мальчику, как устроен собор.
– Прежде своды выкладывали полукругом, как половина разрезанной вдоль бочки, опирая их на стены здания, а чтобы тяжелый камень не обрушился, стены приходилось делать толстыми, укреплять их деревянными распорками, как лесами. А сейчас… – Он указал вдоль нефа, и Эдвард увидел, что стрельчатые готические своды образованы не параллельными, а скрещенными арками.
– Неф построен с запада на восток, а арки пересекаются с северо-востока на юго-запад и с юго-востока на северо-запад. Каждый участок свода разделен на четыре части.
– А зачем? – полюбопытствовал мальчик.
– Понимаешь, остов из скрещенных арок – мы называем их нервюрами – служит как бы ребрами, костями сводов собора. А доли сводчатых перекрытий или перемычки составляют плоть сводов, запалубку. Ее выкладывают вот из такого камня… – Осмунд кивнул на клиновидные блоки разной величины. – Они входят в кладку, как пробка в горлышко бутылки, и держатся прочно.
– Почему они разных размеров?
– Чем выше изгиб арки, тем шире должен быть каменный блок, – объяснил Осмунд. – Пильщики готовят их по особым деревянным моделям, ширину которых можно менять.
Выйдя из обходной галереи хора, каменщик снова привлек внимание сына к ажурным потолочным аркам:
– Теперь потолок не давит на стены, а вся нагрузка перенесена на арки, которые опираются на колонны. Это позволяет увеличить высоту здания, уменьшить толщину стен и сделать в них широкие оконные проемы.
Действительно, по сравнению с массивным нормандским храмом в замке на холме Солсберийский собор выглядел хрупким и легким.
Однако самым великолепным украшением собора каменщик считал гротески и химеры, которые он вырезал вот уже двадцать лет, с того самого дня, как создал изображение Бартоломью. Ярко раскрашенные головы людей, зверей и сказочных созданий выглядывали из-за перегородок, гнездились в углах, а самое почетное место занимали портретные изображения древних королей, святых и епископов высоко под потолком, в пяте свода – оконечности широких арочных ребер, упирающихся в столбы-устои.
– Всего здесь пятьдесят семь портретных голов, – гордо сказал Осмунд. – Мы вырезаем их с самого начала строительства.
– А ты сколько сделал? – спросил Эдвард.
– В одиночку я вырезал целых восемь.
Портретные изображения, вырезанные из мягкого чилмаркского камня или из пурбекского мрамора, были расположены строго друг против друга. Сам Осмунд много лет оттачивал свое мастерство и даже ездил в Винчестер поглядеть на языческие римские статуи, привезенные туда епископом Генрихом Блуаским, братом короля Стефана, однако образцы классического искусства не вдохновили каменщика – он считал их безжизненными и невыразительными. В камне, как и в дереве, Осмунду хотелось передать естественную живость.
– Погляди-ка! – Он легонько подтолкнул сына и указал на одну из голов.
Эдвард изумленно ахнул – с высоты на него укоризненно глядел морщинистый, суровый каноник Портеорс.
Осмунд отвел сына в мастерскую – сам он теперь был не простым каменщиком, а мастером-резчиком и пользовался уважением среди товарищей по работе – и показал очередную незавершенную фигурку: снизу, там, где она крепилась к стене, виднелись переплетенные буквы «М» и «О», высеченные в камне.
– Это значит «Осмунд Масон», – объяснил он сыну. – Таким знаком я отмечаю все свои работы. Вот подрастешь, и у тебя будет своя метка… – Кусочком мела он нарисовал на столе вензель из «М» и «Э».
– Но ведь собор почти завершен, – недоуменно сказал мальчик. – Когда я вырасту, здесь будет нечего делать.
– Не беспокойся, работы на всех хватит, – улыбнулся Осмунд и провел сына в боковую дверь.
К южной стороне нефа пристраивали широкий клуатр, а чуть поодаль возводили восьмиугольное здание.
– Тут будет капитул, место собрания клириков. А еще надо расширить подворье, построить жилье для каноников, лечебницу и школу… – сказал Осмунд. – Работы каменщикам хватит на десятки лет.
Вдоль западной оконечности соборного подворья, у реки, строились роскошные каменные дома – разумеется, намного скромнее Леденхолла, особняка со свинцовой крышей, возведенного Элиасом де Деренхемом; ссуду, выданную на его строительство, выплачивали и по сей день, двадцать лет спустя. У реки, близ лечебницы, расположился колледж Святого Николая в долине. У ворот Святой Анны рядом с францисканской обителью основали новую школу, а с южной стороны собора красовался епископский дворец, отделенный от подворья пышным садом.
– Во всей Англии не найдешь лучшего места для каменщиков, – заявил Осмунд.
Место и впрямь было превосходным – и для каменщиков, и для священников, и для богословов, и для школяров. Под покровительством епископа Уолтера де ла Уайли в колледже у реки изучали не только богословие, но и гражданское право, математику, классическую литературу и Аристотелеву логику. В Крестовых походах европейцы познакомились с научными достижениями Ближнего Востока и с открытиями арабских ученых, что подстегнуло интерес к развитию науки в английских университетах. С недавних пор в Солсбери перебирались профессора и студенты из оксфордских кол леджей, обеспокоенные распрями между жителями города и папским легатом; предыдущая волна оксфордских беженцев осела в Кембридже – городке на востоке Англии.
Саруму не хватало только одного.
– Ах, поскорее бы нашего епископа Осмунда причислили к лику святых! – вздыхал каменщик.
Солсберийская епархия давно уже просила папу римского канонизировать благочестивого епископа – в его святости и добродетели никто не сомневался, а на поклонение к гробнице святого, признанного Церковью, потянутся паломники, что пойдет на пользу городу. Однако высшее духовенство в Риме не торопилось принимать решение.
Осмунд Масон, при крещении названный в честь епископа, торжественно заверил сына:
– Придет время, и мы с тобой гробницу святого Осмунда построим.
Днем, отправив семью домой, Осмунд вернулся в мастерскую. На соборном подворье появилась светловолосая девушка лет четырнадцати, медленно прошла по нефу и направилась в клуатр. Осмунд поначалу не обратил на нее внимания, но час спустя девушка снова показалась у мастерской.
– Это дочь Бартоломью, – сказал один из каменщиков. – Он недавно семью из Бемертона в Солсбери перевез.
