Пребывая в тумане от виски, Джон преодолел запеченную картошку в сыре «Велвита», горку безвкусного зеленого горошка и свиные отбивные в панировке «Шейк-энд-Бэйк». Салат «Цезарь», залитый приправой от «Крафта», был тщательно избавлен от хрустящих беленьких листочков салата ромен, любимого салата Джона. Сама Фрэн поглотила три четверти корзинки с рогаликами, и все это время она без остановки брюзжала и поучала дочь. Аманде пора всерьез задуматься о своей жизни. Надо понимать — она не становится моложе. Теперь уже ближе сорок, а не тридцать, а у нее ни карьеры, ни семьи, о которых можно было бы говорить всерьез. Имела бы Аманда хоть что-то, но у нее нет ни того, ни другого, во всяком случае, Фрэн не замечает. Да, она написала книжку, но теперь пришла пора подумать о будущем. Как ей только могло прийти в голову оставить мужа и переехать в Лос-Анджелес? Она закончит тем, что станет официанткой, именно так, а она уже не в том возрасте, чтобы столько времени проводить на ногах. Ей хоть известно, что в их семье все страдают варикозным расширением вен?
Джон с изумлением наблюдал за Амандой, которая на все нападки лишь вежливо отвечала: «Да, мама».
Когда Фрэн решила, что настало время убирать со стола, Аманда начала спокойно собирать тарелки. Тим Мэтью похлопал себя по животу, встал и лениво побрел в комнату с телевизором.
«Дай бог ему здоровья», — мысленно пожелал Джон и, едва в спешке не уронив стул, последовал за тестем.* * *
Едва они уединились в своей спальне, защита Аманды из непробиваемой стены тут же превратилась в картонную упаковку для яиц.
— Это невероятно, — простонала она, рухнув на кровать. — Они «заглянули» из Форт-Майерса. Как можно «заглянуть» из Форт-Майерса?
— Она не сказала, надолго они приехали?
— Нет, — в голосе Аманды послышалась паника.
— Я вылетаю завтра первым рейсом. Ты выдержишь?
— Не знаю.
— Сегодня ты была просто великолепна, — сказал он. — Как это у тебя получается? Правда, она умудряется ругаться с тобой и без твоего участия.
— Я просто отключаюсь. Во всяком случае, стараюсь, — напряженным шепотом ответила Аманда. — Это тяжело. Не знаю, насколько меня хватит. Фрэн…
Она вдруг закашлялась, и ей пришлось сесть.
Джон приподнялся на локте и потер жене спину.
— Нормально?
— Угу, — промычала Аманда, — просто подавилась. Все хорошо.
Она снова легла и пристроилась у Джона под боком.
В коридоре скрипнула дверь гостиной. Потом кто-то прошел мимо ванной, вниз по лестнице, вслед за этим последовал шум в кухне. Похоже, кто-то выдвинул полку со столовыми приборами. Но это было очень странно, если только кому-то не приспичило среди ночи отведать запеченного картофеля. Но нет, причина была не в этом, потому что кто-то, не задержавшись, чтобы положить в тарелку порцию картошки, уже поднимался по лестнице.
И шел по коридору.
Дверь с треском распахнулась и стукнулась ручкой о стену. Джон рывком подтянул одеяло к подбородку. Аманда пискнула и постаралась сделать то же самое.
Фрэн стояла в ногах кровати и, щурясь, старалась разглядеть в полумраке дочь.
— Вот ты где, — сказала она, обходя кровать со стороны Аманды.
В бесцветном свете луны Джон увидел, как в руке Фрэн сверкнула ложка. Аманда послушно села. Фрэн налила в ложку сироп, Аманда, как птенчик, открыла рот.
— Это пойдет тебе на пользу, — кивнув, сказала Фрэн.
После этого она развернулась, вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
Наступила гробовая тишина.
— Это было или мне померещилось? — ошеломленно спросил Джон.
— Кажется, было.
Джон тупо смотрел в потолок. Мимо дома проехала машина, свет фар мелькнул по стене спальни и исчез.
— Поехали завтра со мной, — предложил Джон. — Оформим тебя как помощницу.
Аманда прижалась к нему и подтянула к подбородку покрывало.
— Спасибо, — она вцепилась в него, как паукообразная обезьянка, в ее теплом дыхании чувствовался аромат эвкалипта. — Потому что, если ты меня с ней оставишь, боюсь, я могу ее убить.* * *
На следующее утро Джон не шевелился, пока не услышал, что внизу включили телевизор. Это был верный знак, что родственники жены пришли в состояние бодрствования.
Аманда спала, закинув руки за голову. Ее кудри рассыпались по подушке. Именно ее волосы поразили Джона, когда он впервые увидел ее в коридоре Колумбийского университета. Солнце освещало ее со спины, и она стояла перед ним словно в сияющем нимбе. Ее кудри всегда вырывались на свободу, даже когда были убраны в привычный узел. Аманда никогда не пользовалась резинками для волос; она закалывала волосы палочками для еды, карандашами, пластиковыми вилками, в общем, всем, что можно было воткнуть в эти непокорные спирали. Еще на заре их отношений Джон, прежде чем Аманда положит голову ему на плечо, приучил себя проверять, что воткнуто в ее шевелюру. Иначе он рисковал остаться без глаза. И неважно, как туго или как давно был сделан узел, какой-нибудь локон Аманды всегда выскакивал на свободу.
Джон склонился над Амандой и уткнулся лицом в ее волосы. Он глубоко вдохнул, а потом куснул ее за ключицу. Боже, как же он любит ее! Ее и только ее. Восемнадцать лет он любит Аманду. Он никогда не был с другой женщиной, если не считать заслуживающий сожаления эпизод с Джинетт Пинегар, а он его и не считал.
Аманда что-то промычала и отмахнулась от Джона.
— Нам пора, — шепнул он.
Она раскрыла глаза и улыбнулась, когда Джон приложил палец к ее губам.
Под аккомпанемент повторного показа телеигры «Правильный выбор» Аманда стопками раскладывала на кровати их одежду, а Джон тем временем выкрал чемодан из шкафа в коридоре. Они действовали молча, но, встретившись глазами, чуть не расхохотались. Наконец они крадучись спустились на первый этаж и оказались перед парадной дверью.
— До свидания! — крикнул Джон. — Мы уезжаем!
По коридору из гостиной проплыл шум какой-то возни, за ним последовал быстрый топот.
Аманда, чтобы подавить смех, прижала кулак к губам и втискивала ноги в блестящие черные сапожки на высоком каблуке, которые были полной противоположностью унтам «Маклакс». Джон любовался этой картиной, но недолго — в поле его зрения вторглись мощные ступни Фрэн в тапочках «Изотонер».
— То есть как это — уезжаете? — Фрэн стояла, уперев руки в бока, глаза ее сверкали. — Куда это вы собрались?
— В Канзас, — сказала Аманда.
— В Лос-Анджелес, — в унисон с ней ответил Джон и добавил: — Подбирать дом.
Аманда тотчас же смолкла и начала надевать розовое пальто с поясом. Ее глаза уже спрятались за солнцезащитными очками.
К ним неспешно присоединился Тим.
— Пока, Тим! Спасибо, что навестили, — жизнерадостно сказал Джон.
— Пожалуйста, — плохо понимая, что происходит, отозвался старик.
Джон взялся за ручку двери.
— Подожди!
От голоса Фрэн у Джона по спине забегали мурашки. Это был рефлекс — ее тон требовал подчинения. Джон морально приготовился встретиться взглядом с Фрэн и обернулся.
— Да?
— Вчера никто ничего не говорил ни о каком отъезде.
— Все решилось в последнюю минуту. У нас не было выбора. Риелтор очень занят…
— Очень, — поддакнула Аманда.
Она завязывала пояс, стараясь держаться за спиной Джона.
— Вы говорили, что ничего не решили и только думаете о переезде. Когда же вы вернетесь?
— Понятия не имеем, — сказал Джон, подталкивая Аманду к выходу.
Аманда чуть не бегом устремилась к машине. Джон с чемоданом в руке шел следом.
— А нам что делать? — крикнула Фрэн с крыльца.
— Оставайтесь, сколько хотите, — отозвался Джон. — До свидания, Фрэн. До свидания, Тим!
— Увидимся на свадьбе! — крикнула через плечо Аманда, села в машину и захлопнула дверцу.
Джон оглянулся. По дорожке шествовала Фрэн — крутой живот поддерживает несокрушимый бюст, женщина-армада.
К тому времени, когда Джон захлопнул водительскую дверь, Аманда опустила солнцезащитный козырек и сделала вид, что роется в сумочке.
— Жми, малыш, — не поднимая головы, сказала она.
Джон дал задний ход, выехал на дорогу и рванул вперед. Уже на шоссе он наконец пристегнул ремень безопасности и спросил Аманду:
— Какая еще свадьба?
— Моя кузина Ариэль через три недели выходит замуж.
— Вот это скорость!
— Вынужденное бракосочетание, но официально мы об этом не знаем. Мы правда едем в Лос-Анджелес?
— Нет. Мы едем в Канзас.
— А…
— Но потом ты можешь отправиться в Лос-Анджелес. Если действительно этого хочешь.
— О господи…
Аманда откинула голову и не отрываясь смотрела вперед. Они остановились на светофоре, Аманда молчала, и только когда загорелся зеленый свет, спросила:
— Ты уверен?
— Только если ты уверена, что ты этого действительно хочешь.
Джон взглянул на Аманду, потом еще раз. Во второй раз уже с тревогой, потому что по щекам ее текли слезы. Но когда она потянулась к нему и погладила по затылку, лицо ее выражало блаженство.
— Хочу. Я правда, правда хочу этого. Но ты уверен, что не против?
