– Не вижу ничего, что могло бы помешать.
Дарья радостно улыбается, потому что, несмотря на то что она путешествует с семьей и возвращается к родным пенатам, она дает себе отчет, что в Эр-Рияде может не найти старых друзей. Все иностранцы живут там только временно. Потому она восстановит старые контакты и заведет новых знакомых. Вот уже один есть. «И очень красивый, – характеризует она Джона, который тоже рад, что неожиданное стечение обстоятельств так кстати ввело его в мир высокопоставленных саудовцев.
(В сей жизни) всякая душа
Имеет собственную супротиву,
Что ей назначена Аллахом.
А потому в делах благочестивых
Старайтесь обогнать друг друга.[38]
Все выходят из самолета как с креста снятые. Первый долгий отрезок пути проболтали, а длящийся почти два часа полет из Дубая в Эр-Рияд пролетел в мгновение ока, потому что они предались размышлениям и анализу прошлого. Только молоденькая Дарья по-прежнему блещет юмором и полна сил. Марыся еле волочит ноги, неся своего сына Адиля, который не дает себя забрать из материнских рук. Карим ведет сонную и капризничающую Надю, а Хамид только бросает бешеные взгляды, потому что не имеет понятия, что делать в этой патовой и унижающей его ситуации. Саудовец уже в самолете надел тобу и на голову повязал платок – вписался в толпу местных. Карим же, с его азиатскими чертами, может позволить себе европейскую одежду.[39] Марыся, с ее типично арабской красотой, закрывается черной абаей, а волосы покрывает длинным платком. Для нее это неудобная одежда, особенно после долгого пребывания в Азии, где она могла носить минимум одежды – и никого это не касалось, никого не возмущало.
Джон снимает чемодан с ленты, которая вынырнула из люка с первой поклажей багажа.
– Так, я буду уже собираться. Было очень приятно, надеюсь, еще увидимся…
Произнося эти слова, он стоит как вкопанный и будто не собирается двигаться. Видно, что рассчитывает на ответное приглашение.
Когда появляется коляска Адиля, измученная Марыся старается посадить в нее сына, но малыш судорожно вцепляется в ее волосы и извивается как уж. Оторванный от нее, он начинает жалобно плакать.
– Мама! – восклицает он в промежутке между всхлипываниями. – Мама!
Все посвященные замирают, пораженные таким сильным зовом крови и инстинктом ребенка.
Джон взрывается грубым смехом:
– Что?! Наверное, у него что-то перемкнуло!
Карим и Хамид только сжимают челюсти, Дарья оторопела, а Марыся сверлит наглого парня черными как уголь глазами, полными ненависти и презрения.
– Дарья, надевай абаю, черт возьми! – бросает она сестре плащ и смотрит на нее с таким вызовом, словно та во всем виновата.
– Как-нибудь созвонимся, – обращается девушка к новому знакомому, потому что тоже хотела бы, чтобы парень ушел. Она знает, что чересчур ослабила вожжи. У нее не было намерения сразу же отталкивать от себя сестру. С ней Дарья будет жить и благодаря ей сможет наконец навести порядок в своей жизни.
– У тебя есть мой номер, звякнешь когда-нибудь. – Она выразительно смотрит на англичанина, желая, чтобы тот наконец удалился.
«Зачем я ему столько наговорила о себе и своей семье? – сокрушается она задним числом. – Я неисправимая идиотка!»
– Оки-доки. До свидания! – говорит Джон на сленге, что никому не кажется забавным. Никто также не прощается с ним – все соответственно арабской манере поворачиваются к нему спиной.
Марыся наклоняется к Хамиду и тихо советует:
– Ты должен нанять няню. Ты сам не справишься.
– Знаю, – признает мужчина. – Завтра же буду искать. Может, поможешь мне? – предлагает он почти шепотом.
– Хорошо. Не вопрос.
Карим, стоящий сбоку, наблюдает за своей женой и ее бывшим мужем исподлобья. У него нет желания расспрашивать, о чем они шепчутся. Он сам придумал такой идиотский сценарий, значит, сам должен съесть кашу, которую заварил.
– Сообщу отцу, что вернулся. За нами приедут мои старые друзья, поляки, – информирует он Марысю, слегка при этом улыбаясь, что делает по привычке и что абсолютно не связано с радостью, но является естественным для азиатов. – Надеюсь, у них большая машина.
Он смотрит на огромный багаж и понимает, что без второй машины не обойтись.
– За мной приедет водитель. Если не поместитесь, могу у вас что-то забрать, – предлагает помощь Хамид.
– Прекрасно, – включается Дарья.
Она заметила взаимную ненависть до сих пор по- приятельски относившихся друг к другу мужчин. «Что с ними случилось? Ничего не понимаю», – думает она, так как была чересчур занята собой и флиртом, чтобы заметить, что творилось вокруг.
Пока выходящие совещаются, они вдруг слышат на площадке аэропорта раздающиеся вокруг приветствия:
– Салям алейкум! Салям алейкум![40]
– Алейкум ас-салям![41] – отвечает Карим, видя в толпе протянутые к нему руки отца. – Что ты тут делаешь, баба?[42]
Он удивлен и недоволен, но старается этого не показывать.
– Как это?! Сын возвращается после такого длительного отсутствия, а я не должен его приветствовать?
Пожилой мужчина нежно прижимается к груди Карима, а тот легко похлопывает его по спине.
Седой мужчина подходит к ним и обращается к Кариму по-польски:
– Привет, молодежь!
Фейсал просто подпрыгивает и со злостью осматривает вмешавшегося.
– Как дела?
Поляк протягивает в знак приветствия большую, как батон хлеба, ладонь. За ним стоит одетая в абаю маленькая женщина с очень светлой кожей и непокрытыми крашеными светлыми волосами.
– Привет, сыночек! – Она встает на цыпочки, притягивает голову высокого полуазиата и без стеснения целует его в лоб.
Хамид, видя такую душещипательную сцену совершенно не в саудовском стиле, улыбается себе под нос, а Дарья тихонько хихикает. Фейсал же бросает на белую женщину бешеный взгляд из-под насупленных бровей.
Марыся вырывает блондинку из объятий Карима и чмокает в обе щеки.
– Вы, должно быть, Крыся, да? Я так рада, что с вами познакомилась! Слышала о вас много хорошего.
– А я о тебе.
Поляки здороваются с Хамидом, как будто они хорошо знакомы. Их лица сияют счастьем, добром светятся их глаза, сразу видно, что это порядочные и воспитанные люди, поэтому каждый радуется их присутствию, за исключением Фейсала, который стоит, сжав челюсти.
– Я приготовил небольшой обед в честь приезда, поэтому позволю себе всех пригласить.
Старый саудовец окончательно взял себя в руки. Он склоняет голову даже перед непрошеными гостями.
Крыся и Анджей собираются уйти.
– Не будем мешать! Мы с вами можем встретиться завтра.
Они смотрят выразительно на Марысю и Дарью.
– Ну что вы! Вы мои лучшие друзья. Сегодня обед, визит в дом моего отца, человека, который когда-то, сто лет тому назад, депортировал вас из этой чудесной страны, – вдруг выдает Карим, при этом все меняются в лице. Фейсал бледнеет. – Не боитесь, что и теперь это может с вами случиться?
Крыся смотрит на него с упреком.
– Каримка, будь вежливым. Сам же говоришь, что это было давно. Мы не умеем так долго хранить обиды, поэтому успокойся.
– Я приглашаю вас еще раз – и без опасений. Я уже не работаю ни в той отрасли, ни на ту фирму, – иронизирует Фейсал, который заметно погрустнел и словно уменьшился.
– До свидания. Мой водитель уже приехал, – прощается Хамид, а маленький Адиль снова начинает плакать.
– Не выдумывай. Ты-то уж точно не уедешь далеко, потому что живешь по соседству, на другой стороне улицы.
Старик, видно, любит Хамида, потому что смотрит на него с теплотой.
– Моя жена когда-то профессионально занималась детьми, так что поможет тебе с малышом. Знаю обо всем, что с тобой случилось, и глубоко тебе сочувствую.
– Спасибо, йа саид.[43]
Анджей, видя душевные колебания, растерянность прибывших и грусть старого саудовца, решает взять дело в свои сильные руки:
– Так садимся в машины и поехали! Не упрямьтесь, время летит. Наверняка все голодны!
Марыся поражена. Оказалось, что резиденция Фейсала аль-Наджди находится буквально напротив красивой виллы Хамида бен Ладена, в которой она прожила счастливые и трагические дни с человеком, которого любила больше жизни. Но тогда она этого еще не знала. Необходимо было расставание, трагедия за трагедией, чтобы она узнала правду. Поэтому, когда она въезжает на большом внедорожнике в район Муджамма Нахиль, сердце ее кровоточит и она не знает, как сдержать наворачивающиеся на глаза слезы.
– Тут ничего не изменилось, – говорит она дрожащим голосом и берет под руку Дарью. Та чувствует, что должна поддержать сестру, которая снова находится в безвыходной ситуации.
«Какое бы решение она ни приняла и в какую бы сторону ни пошла, это повлечет за собой мучение и боль людей, которые ее любят. Она ранит или одного, или другого мужчину», – думает Дарья.
