– Разве тебе не надо отдохнуть перед вечерней работой?
Ее удручала его крайняя усталость, которую она заметила за столиком café перед тем, как он выпил свой кофе и обрел второе дыхание. Вдобавок, вероятно, он не так опасен, пока спит.
Он взглянул на нее сверху вниз.
– Ты таким способом предлагаешь пойти ко мне или к тебе или опять хочешь дать мне почувствовать себя собакой с электронным ошейником, которую удерживает невидимая стена?
Ладно, возможно, где-то глубоко в ней жило сомнение, а не понравится ли ей переместиться вместе с ним из сухого полуденного жара в интимную, затененную прохладу комнаты с кроватью. Но разве обязательно ему надо быть столь чертовски прямолинейным! Разве с женщинами на первом свидании говорят об этом? И почему это так ее возбуждает? Она стиснула зубы и опять рванулась.
– Хочу, чтобы ты немедленно отпустил мою руку. Кроме шуток.
Его большая рука стала тверже.
– Нет. Серьезно.
На terrain de boules[62] сталь шлепалась на землю, а затем с мягким звоном ударяла по стали. Кто-то одобряюще хмыкал, кто-то слал проклятия из-за проигрыша. Аромат сосен дрожал в полуденном мареве, и смола, вытекавшая из деревьев, в тени которых проходил матч, спекалась от жары.
Джоли подумала о своей пойманной руке. А потом повернулась к нему, шагнула на низкую каменную стенку, уберегавшую их от падения с крепостной стены, и поцеловала его. Что касается установления рабочих отношений, это был, может, и не лучший поступок, но зато, черт возьми, какое удовольствие она получила!
Он издал удивленный звук и выпустил ее руку. Теперь обе его руки могли сомкнуться вокруг нее. Одной рукой, лежавшей у нее на пояснице, Габриэль прижимал Джоли к себе, заставляя ее выгнуться.
Восторг охватил ее, и она забыла, зачем приехала в этот городок. Она ощущала силу, которая удерживает ее, не дает упасть. И еще мгновенный отклик его губ и тела. После первой секунды удивления он принял ее беспрекословно, будто уже ожидал, что она прильнет к нему. Возбуждение волной окатило ее, а затем все мысли пропали из-за того, что его губы делали с ее губами. Его объятия стали крепче, когда он углубил поцелуй.
Она могла бы целовать его вечно, с пряным наслаждением и долгим, роскошным удовольствием. Она и не подозревала, что существуют такие ощущения: тепло и уют. Она и не подозревала, что для этого ей следует выбрать более уединенное место, чтобы никогда, никогда не пришлось бы остановиться.
Но они должны были разъединиться, потому что стояли на виду у полудюжины стариков, а еще и тех, кто сидел на двух террасах café, а еще и всех тех, кто случайно посмотрел бы на них из нижней части города. Многие, вероятно, узнали Габриэля. Ей потребовалось сделать усилие, чтобы отвести голову в сторону и постараться дышать спокойно.
Синева горела в его глазах. Джоли не могла выдержать такого взгляда. Это разгоравшееся в нем пламя заставляло ее чувствовать себя так, будто только он и удерживал ее от падения со стены.
Она подняла освобожденную руку и помахала ею, но почти без сил и совсем не так легкомысленно, как хотела бы.
Он напрягся, и его руки крепче сжали ее бедра. Его лицо стало суровым. Даже холодным. Почему?
– Как ты посмела так посмеяться надо мной, – решительно сказал он и выпустил ее. Потом повернулся, сделал шаг и остановился, рывком повернувшись к ней лицом. – Дай мне опять свою проклятую руку.
Она смотрела на него, желая понять, что же происходит у него в голове.
Потом посмотрела на свою руку и согнула ее. Она вдруг показалась ей маленькой, но способной на все. Счастливая рука. Она ей понравилась. С этой рукой она получила много радости. Рука была ее, и Джоли никогда раньше не понимала, как можно доверить ее кому-то. Она посмотрела на его протянутую к ней руку, большую, открытую, требовательную, с маленькими мозолями у основания пальцев и на кончиках.
Она решилась очень медленно просунуть свою руку в его руку, потому что покорность сделала ее иной. Будто сперва Джоли раскололась на тысячу осколков, каждый из которых засиял незримым волнующим светом, а потом все они собрались и создали новую, чудесную Джоли, которую она и сама не могла уже узнать.
Он немедленно сомкнул свою руку вокруг ее руки. И мгновение смотрел на свои руки.
Напряжение в его теле спало, и губы расслабились в кривой улыбке.
Странное, глубокое удовлетворение наполнило ее. Ей нравилось, что ее рука зажата в сладком плену там, в его руке. Она уже жалела, что поцелуй – это один из действенных способов манипуляции, которым ей случалось пользоваться и который она решила пустить в ход и теперь. Кажется, он догадался о ее планах и не поддался на провокацию, хотя больше всего на свете ей хотелось прижаться к нему снова и поцеловать его еще хоть чуть-чуть.
Но…
– Габриэль.
Он улыбнулся, и она заметила, что он очень доволен. Неужели то, что она произносит его имя, делает его таким счастливым? От этого она снова растаяла и чуть не забыла, что хотела сказать. О да.
– Я действительно очень-очень хочу сделать эту кулинарную книгу с вами… с тобой.
Его рука согнулась. Улыбка стала увереннее, шире.
– Спасибо.
– Но я не знаю, могу ли я рисковать нашими рабочими отношениями ради секса.
Он остановился как вкопанный, открывая и закрывая рот. На секунду его рука так сильно сжала ее руку, что она пискнула, чтобы напомнить ему, что она не мячик для снятия стресса. Он отпустил ее. Отпустил ту руку, которую совсем недавно так настойчиво требовал.
– Tu te fous de moi?[63] – недоверчиво сказал он.
– Я на самом деле хочу сделать эту кулинарную книгу, – умоляюще сказала она.
И как же мне работать с тобой в течение года, и держатся с тобой за руки, и, возможно, делать много чего другого, и не влюбиться в тебя? В высокомерного шеф-повара, который никогда не перестает работать и не перестает думать, что он самая важная шишка?
– Джоли! Одно не исключает другого. А наоборот, может все улучшить, je t’assure[64].
– Но у нас может не получиться. Я более чем уверена. И тогда твоя кулинарная книга будет загублена.
Такая мысль повергла Джоли в шок. Ведь речь идет о кулинарной книге самого Габриэля Деланжа! Судьба дает Джоли шанс отдавать все свое внимание его блюдам в течение целого года. Узнавать, о чем он думает, когда готовит. Ночи напролет подбирать единственно верные слова. Но как она сможет сопротивляться сочетанию его сексуального бесцеремонного рева с его изысканной, бессловесной поэзией, проникающей глубоко в ее душу?
– С твоим стремлением к успеху нужно смотреть шире, – настойчиво сказал он. – Если у тебя есть шанс получить все целиком и приобщиться к совершенству, никогда не бери половину чего-нибудь только потому, что так спокойнее и безопаснее.
Она закусила губу.
Его кулак сжался у его бедра, когда он сосредоточил внимание на ее губах.
– А почему ты думаешь, что у нас не получится? – спросил он враждебно, будто готовясь к атаке.
Она сморщила носик, как бы извиняясь, и ударила себя в грудь кончиками пальцев.
– Из-за тебя? – Габриэль выглядел ошеломленным.
– Я не очень хорошо умею строить отношения.
Погоди-ка, он говорил о ней или о себе, когда сказал «целиком и в совершенстве»? Или же видел их обоих вместе? Целиком и в совершенстве? У нее в животе что-то ухнуло.
– Ты не очень хорошо это умеешь?
– А что, ты тоже?
– Так все говорят. – Он сразу закрылся. – Хотя я и стараюсь изо всех сил.
Она изучала его лицо, на этот раз с любопытством. По ее опыту, повара не очень-то хорошо знали свои сильные и слабые стороны.
– Это все из-за моих неудачных рабочих часов. – Он поежился, сводя большие плечи, стиснул челюсти и скрестил руки. – А может быть, из-за моего чудовищного нрава, не знаю.
– А-а.
Да, всепоглощающий характер работы вполне мог стать убийцей близких отношений. Вот и ее собственная семья не выжила в ритме современной гонки за успехом.
– А как насчет тебя? – Он бросил ей вызов.
– Я не знаю. – Ее брови сошлись. – У меня просто не получается.
Габриэль втянул ее в один из тех крошечных переулков, в каких, казалось, были только цветы и балконы, и остановился перед узкой каменной лестницей, которая вела на второй этаж к крошечной деревянной двери в виде арки, полностью задрапированной красной геранью. Он сел на лестницу и, притянув Джоли, повернул ее к себе лицом и поставил между своих колен.
– Джоли, – его голос стал низким и нежным, а тихие рычащие звуки показались ей ласковым мурлыканьем спящего льва, – если ты думаешь, что не очень хороша в сексе, я… могу обращаться с тобой лучше, чем ты, кажется, думаешь.
Его пальцы мягко потерлись по внутренней стороне ее запястья и вызвали трепет чувствительной кожи и сухожилий. Она покачнулась в ответ на ласки, ее тело налилось, отяжелело и попыталось убить ее волю и погрузиться в негу.
