– Пришли результаты вашего анализа крови. Генетический скриннинг на болезнь Хантингтона положительный. Исследования вашего мозга и небольшие изменения в МРТ укладываются в общую картину.
Тишина заполняет комнату, как потоп, и все они оказываются под водой, без дыхания. Продолжается это ровно секунду и вечность. Потом Роузи начинает всхлипывать и на выдохе издает глубокий жуткий вой. Джо никогда не слышал от нее таких звуков. Доктор Хэглер протягивает Роузи коробку носовых платков. Роузи промокает ими лицо, пытаясь успокоиться. Джо ладонью гладит спину Роузи, стараясь помочь, и не знает, что его больше потрясло: отчаянный плач Роузи или то, что только что сказала доктор Хэглер. А что она только что сказала? Он чувствует, что онемел и не отзывается ни на что. Гладит спину Роузи и не может думать. Включаются навыки полицейского. Задавай вопросы.
– Так у меня болезнь Хантингтона?
– Да.
– Что это такое, поточнее бы?
– Наследственное нейродегенеративное заболевание, которое приводит к потере контроля над двигательными функциями. Оно также воздействует на мышление и поведение. Поэтому вы стали беспокойным, падаете и все роняете, поэтому у вас проблемы с написанием рапортов и с памятью. Оно также стало причиной вашей раздражительности и приступов гнева.
– Вы сказали «наследственное». Так что, у меня это в ДНК?
– Да.
Джо учил биологию в старших классах, миллион лет назад. И вроде как получил тройку. Но помнит достаточно, чтобы сложить два и два.
– Так я это получил от матери?
– Да.
– И она умерла от Хантингтона.
– Да.
Вот оно, сказано вслух врачом-специалистом. «Рут О’Брайен допилась до смерти». В этом ни слова правды. Рут О’Брайен умерла в одиночестве, бессловесным, измученным скелетом на кровати в государственной больнице, пока ее дети ели пончики и играли в парке с двоюродными братьями. Она умерла от болезни Хантингтона.
А теперь его очередь.
Легкие Джо сдавлены и напряжены, словно ему выстрелили в грудь, и он истекает кровью, только вместо крови у него ледяная ртуть, бегущая толчками от сердца. Ему не хватает кислорода, у него кружится голова. Плач Роузи затихает и словно отдаляется. Надо пробиться сквозь страх. Продолжать задавать вопросы.
– Она всегда смертельна?
– Да. Но это происходит не в одночасье. Симптомы будут появляться медленно, и мы можем со многими справиться.
– Сколько я проживу? – слышит он свой голос.
– Точно сказать нельзя, но обычно бывает десять-двадцать лет.
Через десять лет Джо будет пятьдесят четыре. Пятьдесят четыре. Год до пенсии и счастливой жизни с Роузи. Он зачем-то смотрит на часы. Думает о прошлом. Вспоминает, как уронил хрустальный кувшин, засыпав битым стеклом весь воскресный обед. Когда это было, год назад? Роузи утверждает, что у него бешеный нрав уже лет шесть-семь. У него что, все это время была болезнь Хантингтона? Сколько лет он уже израсходовал?
Наследственная. Передалась от матери к сыну. Сыну, который стал отцом.
– У нас четверо детей, – говорит Джо. – Они…
Он знает, о чем хочет спросить, но не находит воздуха, чтобы это произнести. Слова застряли у него в горле вместе с новым страхом, огромным и нетерпеливым, грубо продирающимся вперед.
– Они все унаследуют это от меня?
– Болезнь Хантингтона вызывает аутосомная доминантная мутация. Если у вас есть копия дефектного гена, вы получаете болезнь. Это означает, что у каждого из ваших детей шансы унаследовать болезнь составляют пятьдесят на пятьдесят.
– То есть из четырех наших детей у двоих она есть? – спрашивает Роузи.
– Не совсем. Это как подбросить монету. Не важно, что выпало при прошлом броске. Каждый раз вероятность выпадения орла – пятьдесят процентов. Болезни может не быть ни у кого из ваших детей.
– О боже, нет, – говорит Роузи. – Нет.
Пока Джо вел допрос, она слегка утихла, но теперь не пытается ни прекратить плакать, ни даже вести себя прилично. Джо точно знает, о чем она думает. Это может быть у всех детей. Именно такую возможность она сейчас представляет, словно получила пророчество. Она сидит рядом с Джо, зарывшись в груду промокших салфеток, и теряет всех, кого любит.
Джо протягивает руку, переплетает свои пальцы с пальцами Роузи и сжимает их. Она пожимает его руку в ответ, но не смотрит на него.
– Сколько им? – спрашивает доктор Хэглер.
– Старшему двадцать пять, младшей двадцать один, – отвечает Джо.
– Внуки есть?
– Пока нет. Старший только женился.
Джей Джей и Колин. Они пытаются. Болезнь передается от матери к сыну. Сын становится отцом. И так далее. И дальше.
– Очень важно, чтобы вы с ними поговорили, объяснили, с чем они столкнутся, особенно в отношении планирования семьи. Можно принять меры, провести медицинские процедуры, чтобы получился ребенок, у которого гена точно не будет. Есть генетические консультации и скриннинги, если ваши дети захотят узнать, каков у них статус риска.
– Что такое статус риска?
– Они могут сдать такой же анализ крови, как вы, но в этом случае пресимптоматический, чтобы узнать, положительная у них проба или отрицательная.
– Чтобы узнать, заболеют ли они в будущем.
– Да.
– По анализу можно сказать, когда заболеешь?
– Нет. Обычно болезнь начинается около тридцати пяти, но вы несколько старше. Если у кого-то из них проба будет положительной, то болезнь, скорее всего, проявится у них примерно в вашем возрасте, но не стоит им это сообщать.
– Если выяснится, что у кого-то из них это есть, если они сдадут анализ и он будет положительным, можно что-то сделать, чтобы предотвратить болезнь?
– Нет. К несчастью, в настоящее время нельзя.
Генетический хрустальный шар. Оправдание или смертная казнь для каждого из детей.
– Так что нам теперь делать? – спрашивает Джо.
– Я хочу выписать вам нейролептик, чтобы справиться с приступами гнева. Доза небольшая, совсем чуть-чуть. Я не хочу вас травить. Роузи, если не заметите разницы, дайте мне знать; можно немного повысить дозу.
Джо щетинится при мысли о том, что придется пить таблетки. Он и витамины-то не принимает.
– Еще я хочу, чтобы вы пошли на физиотерапию, это поможет сохранить силу и равновесие, и к специалисту по речи, он займется разборчивостью и глотанием.
– У меня нет проблем с разборчивостью речи и глотанием.
Доктор Хэглер встречается с Джо глазами, и он умолкает, понимая ее немой ответ. Пока. У него пока нет проблем с разборчивостью речи и глотанием. Будут.
– Лучше работать на опережение. Рассматривайте это как подготовку к бою. Как обучение на полицейского.
Во время учебы в полицейской академии Джо научился держать пистолет и целиться из него; отвечать на вызовы, действовать в случае ограбления, ДТП или стрельбы; продумывать любой ход событий по меньшей мере на шесть шагов вперед; представлять себе любое развитие. Теперь его будут учить глотать.
– Далее. Идут клинические испытания. Нам повезло, что мы в Бостоне, здесь ведется столько интересных исследований. Благодаря экспериментам над животными открывают множество потенциальных способов лечения, и мы пытаемся превратить их в лекарства для людей. Ключ к этому – участие. Сейчас проходит испытание, вторая стадия, и я бы хотела вас записать, если вы вызоветесь.
– Что такое вторая стадия?
– Проверка на безопасность.
– Так оно может быть небезопасно?
– Оно было признано безопасным для мышей. Следующий необходимый шаг – определить, что оно безопасно для человека.
– Мне это все не нравится, Джо, – говорит Роузи. – Они не знают, как работает это лекарство. А если с тобой случится что-нибудь ужасное?
Джо ничего не знает о науке. Он представляет себе чудовище Франкенштейна и толпу растрепанных седых врачей, тыкающих его иголками. Потом представляет свою мать. Свое будущее. Думает о Джей Джее, Патрике, Меган и Кейти. Об их будущем. Он бы голову дал себе отрубить и пожертвовал ее для науки, прямо сейчас, если бы это спасло детей.
– Я согласен. Что бы там ни было. Запишите меня.
– Но, Джо…
– От нее сейчас нет лекарства, так? Ну и как ее лечить, если не будет подопытных кроликов?
– Вы совершенно правы, Джо, – говорит доктор Хэглер. – Сейчас по БХ много перспективных разработок, но нужны люди, чтобы участвовать в исследованиях. У меня есть информация об испытаниях, так что вы оба сможете все изучить и принять решение, я очень рекомендую согласиться, и вот еще, информация о группах поддержки. Я за то, чтобы вы оба поговорили с другими членами сообщества Хантингтона.
– Как быстро все это будет развиваться? – спрашивает Джо. – Я помню, вы сказали десять-двадцать лет на все про все, но насколько быстро, можете сказать?
Он думает о хронологии материнской болезни и пытается посчитать в уме. В Тьюксбери она провела пять лет. Джо одиннадцать лет до пенсии. Она умерла в сорок, то есть ей было тридцать пять, когда ее положили в больницу. Ему сейчас сорок четыре. Числа кружатся у него в голове.
