– Как хорошо, что у нас гость! – радуется хозяйка. – Я размещу тебя на втором этаже, в апартаментах для гостей. Там тебе будет удобно.
– Спасибо, не нужно, – говорит немного смущенно Хамид. – Мне бы хватило комнаты с ванной.
– Успокойся! После смерти отца Фахд получил в наследство эту большую резиденцию, но почти в ней не живет, все заросло паутиной.
– А что случилось? Вы развелись? – спрашивает мужчина с интересом, видя царящие в этом большом доме грусть и опустошение.
– Посидим перед ужином в гостиной, поговорим спокойно. Чай уже готов.
Хозяйка ведет гостя по едва освещенному коридору и открывает большую деревянную дверь. Они входят в огромную комнату с массивными традиционными арабскими предметами интерьера, согнувшимися под тяжестью золотых украшений. На вышитых вручную наволочках, надетых на большие подушки, видна бахрома. Столы, столики и этажерки уставлены старинным серебром. Стены увешаны персидскими или афганскими коврами и ковриками без ворса.
– Разводов в нашей стране все больше, вот и с тобой случилось… – понижает голос Фатима. – Но расстаются главным образом молодые люди, которых связали супружескими узами насильно, люди, которые женились, потому что хотели друг с другом просто какое-то время пожить, и супруги в период кризиса среднего возраста. Мы относимся, пожалуй, к последним… Но развода не было. Мы даже не живем раздельно.
– Так почему же Фахд живет сейчас в Мекке?
– У него другая жена, – отвечает Фатима, а по ее искаженному горем лицу и глазам, полным отчаяния, видно, что она об этом очень переживает.
Хамиду жаль женщину, жизнь которой не сложилась.
– Почему ты на это согласилась?! Ведь могла и отказать! Это позор! Цивилизованные люди так не поступают!
– Но наше исламское право дает такую возможность. А хитрожопые его используют, – говорит ему собеседница. – Коран это разрешает – и точка.
– Почему ты не захотела развода, женщина?! Он должен был бы тебе заплатить. Была бы свободна и обеспечена до конца жизни.
– Да, если бы жила в Австралии или Америке, мне было бы неплохо, но не в Саудовской Аравии. Иногда думаю, что ты с луны свалился! Я ведь не могла бы жить одна, да? Даже когда ты, член семьи, захотел нас навестить, сразу спросил, дома ли мой муж.
– Действительно, – признает Хамид. – Но ведь всегда можно найти себе фиктивного опекуна. Тысячи женщин так делают. Платят какому-нибудь убогому родственнику зарплату и живут спокойно.
– Мой отец умер, у меня нет двоюродных братьев, только единственный несчастный родной брат. Один махрам на всех баб. С ним живет его жена, моя мама и две сестры, которые были пошустрее и развелись до меня. Бедолага работает женским портным, к тому же у него пять дочерей.
Фатима истерично хохочет, не в силах остановиться. Со слезами изливается вся печаль, так долго заполнявшая ее сердце.
Хамид чувствует себя глупо, но в то же время ему становится немного легче, когда он видит, что несчастья случаются не только с ним.
– Мне жаль…
– В общем, я спокойна, потому что он там, а я тут… Не вмешивается в мою жизнь, у меня чудесная резиденция, неплохой доход. Так и существую, ожидая смерти. Ничего мне уже не хочется, Хамид.
Женщина громко сморкается и смотрит перед собой невидящим взглядом.
– У нас не было детей, а для вас, арабских мужчин, это важнее всего на свете. Вот причина нашего расставания.
– Не преувеличивай, – возражает собеседник, но не обижается на такое обобщение.
Фатима кривит пухлые губы.
– Такова грустная правда. Со мной живет моя самая младшая сестра и брат Фахда – Омар, махрам. Эдакий фиктивный опекун, о котором я уже упоминала. Значит, можем выйти в город, бесцельно побродить по торговым центрам или пойти на обед в ресторан. Но, скажу тебе, что это не то общество, о котором я мечтала.
– Я по-прежнему считаю, что ты должна развестись и наладить нормальную жизнь, – настаивает Хамид. – Такое существование никого не устраивает.
– В прошлом году я даже об этом подумывала, потому что Сальма уехала на учебу в Лондон, а поскольку она не могла отправиться одна, я отдала ей Омара, – рассказывает быстро Фатима, забывая на минуту об отчаянии, которое точит ее сердце.
– Он ведь не приходится ей кровным родственником. Даже дальним, – удивляется собеседник.
Фатима беззаботно смеется, почти как раньше.
– Подделали бумаги, дали кому следует бакшиш[53] – и готово. Ты же, конечно, не думаешь, что к ней присоединился наш брат с девятью своими подопечными, – хихикает она.
– И что случилось? Вернулась?
– Именно! Не успела я встать на ноги, принять решение и реализовать его, как она была уже дома.
Мужчина делает предположения по поводу причины возвращения молодой девушки:
– Ей не понравилось учиться на этом факультете? Не знала английского? Не смогла жить одна далеко от дома и семьи? А может, почувствовала себя чужой в далекой стране, среди незнакомых людей, которые иногда на нас, арабов, смотрят с подозрением и недоброжелательностью, а иногда и со страхом?
– Какое же у тебя чистое и доброе сердце, Хамид! – растроганно говорит Фатима. – Почему я не встретила на своем пути такого мужчину, как и никто из моих бедных брошенных сестер? Знаешь, у всех нас исковеркана жизнь.
– Спасибо, но в таком случае ты должна мне сказать, что же сотворила твоя самая младшая сестра. – Польщенный, Хамид готов выслушать до конца интересную историю, надеясь, что она будет пикантной.
– Все, что от меня сейчас услышишь, конечно, должно остаться между нами, – предостерегает его женщина, и Хамид молча кивает. – Говорю это только потому, что испытываю к тебе полное доверие. Разглашение такой тайны в нашей стране может иметь последствия.
– Теперь ты и впрямь меня заинтриговала. Ну, рассказывай же! – подгоняет Хамид.
– Моя глупая, но красивая как картинка девятнадцатилетняя сестричка совершила ошибку и…
Фатима замолкает, потому что ей тяжело открыть такой компрометирующий и страшный секрет.
– Сальма беременна, – быстро произносит она.
Хамид мрачнеет, поскольку отдает себе отчет, что в ваххабитской стране беременная женщина может попасть в отчаянное положение.
– Хорошенькое дело… И что теперь?
– Не имею понятия. Можно было бы организовать свадьбу, заплатить даже много денег, но ни один верующий мусульманин не пойдет на такое. Можно было бы удружить какому-нибудь парню без его ведома, но Сальма этого категорически не хочет делать. Девушка обрекает себя на верную смерть! Ты не знаешь Фахда, не знаешь, как он изменился! Он первый с большой охотой согласился бы наказать ее за преступление чести. Хамид! Посоветуй что-нибудь! Помоги! – умоляет отчаявшаяся женщина.
– Почему я? – удивляется Хамид, догадываясь о самом худшем.
– Потому что ты добрый и порядочный парень и сам прошел через подобное. Ты никогда не обидишь женщину.
– Не знаю, о чем ты говоришь… – тихо произносит он и поджимает губы. Он не думал, что семья может знать секрет его и Марыси.
– Твоя дочь Надя тоже была какая-то другая…
– И что это значит?
– Не арабка. Рыжие волосы, голубые глаза…
– Ее мать арабка лишь наполовину, и малышка – копия своей польской бабушки. А чем старше она становится, тем больше в ней проявляются арабские черты.
– В любом случае, если бы ты мог решать вопрос жизни и смерти, если бы держал нить судьбы оступившейся девушки в собственных руках, неужели не протянул бы ей руку помощи?
Женщина смотрит на Хамида с надеждой.
– К чему ты клонишь?
– Не хотел бы ты жениться на моей Сальме? – спрашивает она уже открыто, и у мужчины отваливается челюсть.
– А что, я похож на такого?! – повышает он голос и думает: «Хорошо, что еще не распаковался. Нужно сразу же перебираться в отель».
– Хамид! Прошу тебя только как порядочного человека, который может спасти молодую, глупую и безрассудную душу. Если не захочешь с ней быть, разведетесь, как только родится ребенок.
Хамид видит, что у ловкой Фатимы уже готов план, но, с другой стороны, не может винить несчастную женщину, которая старается спасти свою родственницу: «Это система виновата, а не она. Виноват закон, дискриминирующий женщин и вынуждающий их к обману и мошенничеству».
– Подумаешь над этим? Дай шанс не столько моей сестре, сколько маленькому ребенку, который в ней растет. Душа за душу. Одна чистая как слеза душа от тебя ушла, но ты можешь позволить жить новой, – уговаривает женщина Хамида, а у того сжимается горло. – Когда Фахд узнает обо всем, он или утопит ребенка в бассейне, или бросит в море, или обольет соляной кислотой. Не знаю, какой вид позорного преступления, якобы сохраняющего честь, он выдумает, но наверняка не оставит его жить. Для такого традиционалиста ее грех недопустим, нет для него прощения и милости.
В эту самую минуту хлопает входная дверь – и в длинном коридоре слышатся шаги. В гостиную входит мужчина в полном расцвете сил, улыбающийся и довольный. Он протягивает руку двоюродному брату.
